Б.Д.Сподынюк. 

С П О Р  

. 

Для того чтобы ощутить эту потрясающую прелесть и негу, которая бывает в конце июня,начале июля, нужно быть Одесситом. Потому что, только в Одессе, в это время отцветает акация и начинает цвести липа. Ветра, которые, обычно, дуют в начале июня, стихают и, наступает время комфорта и удовольствия. Воздух неподвижен и сух, температура воздуха не опускается ниже 24 градусов по Цельсию и не повышается выше 26 градусов, яркое солнце, не переставая, светит, ласково поглаживая намерзшихся за зиму и холодную 

весну людей. Народ использует любую возможность, чтобы попасть на море, на пляж и полежать, бездумно подставляя свои бледные тела лучам солнца. 1963 год, на улицах города нет ещё автомобильных пробок, воздух напоён ароматом отцветшей акации и цветущей липы, а не смогом выхлопных труб автомобилей. Хочется жить и дышать, человек расслабляется, на ум ему приходят хорошие мысли и красивые образы. Все начинают влюбляться друг в друга, и наступает пора, как я уже сказал, неги и блаженства. 

Не знаю почему, по-видимому, это зависит от наследственности, но Борис особенно сильно ощущал это состояние. Он был молод, всего семнадцать лет, здоров, и влюблен. 

Поэтому перспектива идти на работу, на ночь, его не радовала. Борис был студентом третьего курса Одесского автодорожного техникума и проходил производственную, годичную практику в Автобусном парке , куда был направлен в должности слесаря авто ремонтника. Вместе с ним проходили практику его друзья, закадычные друзья Сашка Андреев, Сашка Ловцов и Витька Козубенко (кличка Кеша). Работали они на линии ТО-1,Ночь через ночь, то есть двенадцать часов через тридцать шесть. Начинали в восемь вечера и заканчивали в восемь утра. Работа этой линии заключалась в производстве в ночную смену моечно-уборочныж, крепёжных, контрольно регулировочных и смазочных работ на автобусах которые имели пробег для выполнения ТО-1. 

Я не знаю, почему сейчас отменили эту систему планово предупредительного обслуживания, но, на мой взгляд опытного автомобилиста, это была очень хорошая система, позволявшая кратно увеличивать пробег автобусов без серьёзных отказов. Сейчас же, как я знаю, технику гоняют до тех пор, пока она не развалится, выбивая из неё максимальную прибыль. Поэтому, участились аварии автобусов на дорогах и, увеличилось количество пострадавших. Лишний раз убеждаешься, что, совсем, не всё было плохо при Советской власти. 

Так вот, Борис, все-таки, успел сбегать на пляж в Отраду, немного позагорать, вернулся домой, где мать не выпустила его из дома, пока он не пообедал, затем, встретился со своей любимой девушкой Людмилой, и без четверти восемь уже переодевался в рабочую одежду в парке. Когда он, уже, заканчивал, в раздевалку вошёл Саша Андреев, они поздоровались, и Сашка похвастался, что вчера познакомился с классной девчонкой, зовут 

Алла, она его новая соседка. Андреевы, неделю назад, получили новую квартиру на третьей станции Большого фонтана, куда они и переехали с улицы Кирова (теперь ул. Базарная), где они жили ранее в коммунальной квартире. Теперь, Сашка жил на четвёртом этаже и его балкон был рядом с балконом этой девицы, расстояние между ними менее метра, перелезть пару пустяков и, на лице у Саньки появилось мечтательное выражение. 

Прекрати пускать слюни, – посоветовал Борис, – если она захочет, то пустит тебя и в двери, хотя некоторая доля романтизма в прыгании на соседний балкон есть, – продолжал подкалывать Сашку Борис. 

От ты поц – ( парень очень ценный, посетитель Одесского цирка, – в Одессе по-разному трактуют это жаргонное выражение), – заикаясь начал излагать Саша, – при чем здесь романтика, а если нужно, чтобы соседи по лестничной площадке не знали? 

Ну, если только соседи, – понимающе протянул Борис. Ну а ты как д-д-думал, -Сашка когда волновался, заикался ещё больше. 

А ты с ней, с Алкой, уже обсуждал такое развитие событий? – спросил Борис. Пока нет, но к-к-куда она д-д-д-енется, – продолжал горячится Саша. 

Ну, дай бог нашему теляти Вовка з'исты! – по украински, пожелал успехов Саше, Борис и продолжил, – пошли, все наши уже внизу. 

Действительно, внизу, в зоне ТО-1 собралась вся бригада. Перегонщик дядя Петя (водитель автобуса у которого права отняли на полгода за ДТП) предупредил, чтобы проверили автоматическую лебёдку, которая тащила автобус по постам после того, как он пригонял его на первый пост. Все разошлись по своим постам, сделали пробный запуск лебёдки, проверили работоспособность солидолонагнетателей (Кешка стрельнул солидолом в Валерку, так же, работника нашей ночной бригады, тот пригрозил набить ему глаз, оттер от солидола свой комбинизон), в это время дядя Петя подал на первый пост автобус после мойки. Кешка проверил затяжку гаек рессор, рулевых тяг, карданного вала, коробки переменных передач. Автоматически включившаяся лебёдка перетянула автобус на второй пост где Саша Андреев вместе с Валеркой произвели проверку затяжки гаек балансирных пружин, двигателя, радиатора и штанги с кулисой включения передач. Лебедка, опять, включилась и перетянула автобус на пост Бориса, где он проверил регулировку свободного хода педали сцепления, регулировку зазора между тормозными колодками и тормозными барабанами, свободный ход кулисы включения передач, и лебёдка потащила автобус на пост к Кешке, где он смазал все шарниры рулевых тяг, карданного вала, тормозных трещёток и др, после этого, поставив очередной автобус на первый пост, дядя Петя забирал прошедший обслуживание автобус и отгонял его на стоянку. 

Вот так, конвейером, они трудились до двенадцати ночи. В двенадцать начинался обеденный перерыв, они все залезали в автобус, ставили одно сидение посреди и выкладывали на него свою нехитрую снедь и термосы с кофе или чаем. Мать Кешки работала инспектором по качеству продукции Одесской кондитерской фабрики, поэтому у Кешки, всегда, были огромные куски шоколада, шоколадного торта и прочей продукции кондитерской фабрики. Еда занимала минут двадцать, потом все валились на сидения и засыпали, в час ночи дядя Петя будил нас, мы расходились по постам и все начиналось с начала. И так до половины восьмого утра. Затем, пятнадцать минут тратили на уборку своих рабочих мест и в восемь шли в душевую, мылись, переодевались и шли домой отсыпаться. Впереди был свободный день, вся ночь и следующий день до вечера. 

В этот раз все было несколько иначе. Автобусный парк располагался, в то время, в районе Красного креста, на улице Водопроводной. Левая стена его забора была напротив христианского кладбища, а задняя стена забора напротив еврейского кладбища. 

То есть, парк, с двух сторон был окружён кладбищами. 

Наверное, никто не сможет припомнить, кто заговорил о кладбищах и покойниках и, какие курьёзные случаи бывают на кладбищах. Борис, включившись в разговор, рассказал о том, как его отец рассказывал историю, которая приключилась с его другом, когда они учились в Оренбуржском авиационном училище. Отец рассказал, что после получения стипендии, несколько курсантов пошли в ресторан и там, хорошо выпив, заговорили о том, что на Оренбуржском кладбище стоит в центре большой деревянный крест. Многие курсанты пытались приблизиться к этому кресту ночью, но, какая-то, нечистая сила не давала им это сделать. Разгорячённый водкой, один из курсантов, приятель моего отца, 

поспорил с остальными на ресторан, что в 12.00 ночи пойдет на кладбище и, забьёт гвоздь в этот крест. Ударили по рукам, нашли молоток и гвозди и, гурьбой, пошли к кладбищу. Время было около двенадцати ночи. Подойдя к кладбищу, вся толпа осталась ждать у ворот, а спорщик, взяв молоток и гвозди, направился к центру кладбища. Все были под шофе, однако, заметили, что парень очень волновался. Отец вспоминал, что он был беззаветно храбрый паренёк, любые намёки на страх душил в себе усилием воли, видать, в детстве был очень робким мальчиком, избавлявшимся сейчас от страха всеми возможными способами. Поэтому, отец и сказал ему и остальным, что видно, что парень не боится, что он всем доказал и, совсем лишнее, забивать гвоздь в крест. Но парень был упрям и всё же пошёл к кресту. Спустя десять минут все услыхали стук молотка, затем жуткий крик и наступила тишина. Все почувствовали себя не в своей тарелке, но парень не выходил, тогда, подталкивая друг друга, они пошли к кресту и увидали парня, лежащего у креста без признаков жизни. Они захотели его вынести на свет к воротам, попытались поднять его и не смогли, что-то его держало. У всех по коже побежали мурашки. Отец подошёл поближе и рукой проверил, что же его держит? Оказалось, что когда он забивал гвоздь, под него попала пола длинной кавалерийской шинели, которые носили в то время курсанты. Судя по всему, после того, как он забил в крест гвоздь и развернулся, чтобы уйти, вдруг, почувствовав, что его что–то держит. Поскольку, нервное напряжение у него было на пределе, его сердце и не выдержало. 

В итоге, отрезали они кусок прибитой к кресту шинели и принесли его в казарму. Прибыл врач, констатировал смерть от разрыва сердца. А всех участников этого спора таскали к начальнику школы, к уполномоченному особого отдела НКВД, потом дали всем по десять суток гауптвахты и закрыли дело. Но, самое интересное, в другом. Когда отец мне рассказал это, подошла мама и сказала ему: « А ты, тоже хорош, помнишь, как ходил ко мне на свидания, когда за мной ухаживал. Мы с тобой до часу или двух ночи гуляли, а потом, ты шёл домой в Вышеольчадаев, а это семнадцать километров,да через кладбище. Так он, чтобы быть в состоянии днём работать на сахарном заводе, ложился на кладбище спать. 

Головой,- на одной могилке, ногами,- на другой. Утром, в шесть проснётся и в восемь уже на работе». 

Неужели это правда, па! И ты совсем не боялся? – допытывался у отца Борис, а отец только смеялся в ответ. 

Не спорю, твой предок – храбрый человек, – ехидно, со своей лежанки, сонным голосом изрёк Валерка, – а ты смог бы, или у тебя, Бобчик, штанишки поржавеют? 

Бориса это задело за живое и он, спокойным голосом, хотя, внутри все кипело, ответил Валерке: « Значит, Валерик, заключаем с тобой спор, я перелезу вместе с тобой через забор на кладбище, выбираю могилку, на которой час просплю, а ты, если всё будет со мной в порядке, ведёшь меня, Кешку и Сашку Андреева в ресторан «Киев», и платишь за всё что мы там съедим и выпьем. Ровно через час, вы меня разбудите, и мы вместе, уйдём с кладбища. Ну что, согласен?» 

Согласен! – в запале крикнул Валерик. 

Ну, тогда пошли, – спокойно сказал Борис. И они всей гурьбой перешли дорогу и перелезли забор на кладбище. Могилы были под самым забором, но Борис прошёл вглубь кладбища метров пятьдесят и, выбрав чёрное гранитное надгробие на могилке, потрогал его рукой. Плита была тёплая, Борис улегся на ней и сказал ребятам, чтобы на заборе поставили какую нибудь метку, будет легче его найти. Сверим часы, Валерчик, – на этот раз Борис ехидненько заметил, – на моих, ровно, час ночи, значит в два, ты должен прийти и забрать меня. И ещё одно, ты будешь делать мою работу, пока меня не будет. Это честно, – сказал Валера, – и они ушли в парк. Как только они подошли к своим рабочим местам, их встретил дядя Петя и сказал, что электроэнергию отключили до шести утра, 

И они могут спокойно до шести утра поспать. А как, только, дадут электроэнергию, я Вам начну подавать автобусы, и сколько до восьми утра успеем сделать, столько и будет. Ребята с удовольствием залезли в автобус, и так как за Борисом идти было ещё очень рано, завалились спать. Наверное, все прекрасно помнят, как хорошо спится когда тебе семнадцать лет. Ты можешь спать в любой позе, на любом ложе и на земле тоже, и будет тебе мягко и хорошо. И вся бригада, спустя десять минут спала, сном праведников и ничего не мешало их сну. 

У Бориса дела обстояли, несколько, по другому. Нельзя сказать, что ему было страшно и, что он боялся, но некоторое нервное напряжение он все же испытывал. Он старался себя успокоить, думая, раз отец мог и он сможет, но нервы были напряжены. На кладбище было очень темно, свет уличных фонарей не доходил сюда. Луна светила плохо, её свет с трудом пробивался сквозь облака, которыми было затянуто небо и кроны деревьев, которые разрослись на кладбище. Постепенно глаза Бориса привыкли к темноте, и он начал различать контуры соседних могил и памятников, воздух был удивительно свеж и напоён ароматом цветущей где-то рядом липы. Тишина была густая и какая-то липкая. Борис уже собрался задремать, как справа сзади раздался еле уловимый шорох. Борис сел и повернул в ту сторону голову, и вдруг, по его коже побежали мурашки и он остолбенел. 

В том месте, где раздался шорох, он увидал, исходящее из нижней части памятника, слабое мерцание. Внутри у Бориса что–то ёкнуло, у него появилось непреодолимое желание пустить в ход свои длинные ноги, то есть дать, стрекача, но он встал и начал приближаться к тому месту, из которого исходило это слабое мерцание. Когда он подошёл к этой могилке, оказалось, что это, в майонезной баночке, плавает зажжённый фитилек в масле, то есть своеобразная лампадка. Борис вытер со лба обильный пот, вернулся к облюбованной им могилке, улёгся на гранитную плиту надгробья и стал смотреть в небо. Он видел, как по диску луны пробегают облака. Было тепло и тихо, и незаметно для себя, Борис крепко уснул. Спалось ему так сладко, что когда какая–то утренняя пичуга, начала выводить над ним свои трели, он даже разозлился, что она мешает ему спать, и собрался повернуться на другой бок, вдруг вспомнил, что он должен быть на работе. Он сел и посмотрел на часы, было половина шестого. Вот охламоны, – злился он на друзей по дороге в парк, – никого не возьму с собой в кабак, забыли меня разбудить, бездельники! 

В гараже было тихо, только работали механики на КТП, выпускали автобусы «Туристы»,которые, всегда, выезжали очень рано. Борис зашёл в зону ТО-1, конвейер стоял, никто не работал. Вдруг, он услышал дружный храп, доносившийся из стоящего на последнем посту автобуса. Борис вошёл в автобус и увидел сонное царство, вся его бригада дрыхла без задних ног. 

Подъём засранцы ! – рявкнул Борис, – сонные тетери, охламоны, бессовестные люди. Я не возьму Вас с собой в кабак, все буду жрать и пить сам, а Валерка будет рассчитываться только за меня, а вы будете на это с завистью смотреть, спуны недобитые! Парни приподнялись на сидениях и, растерянно, хлопали глазами. Наконец-то Кешка промямлил : «А сколько время, мы чо, все проспали?» 

Да, все проспали, – продолжал бушевать Борис, – возможность похода за Валеркин счёт в кабак, собственную совесть, тоже, проспали. А если бы меня покойники сожрали, как бы вы себя, охламоны, чувствовали? 

Первым, сообразил свою выгоду Валерка, и так же заблажил, помогая Борису радостным голоском: « Все, ура, плачу только за Бориса, ура, ура!!!» 

Ну и ладно, – сказал Сашка, – главное, что всё с тобой в порядке, а в ресторан, все равно, пойдем, вместе, и выпьем за здоровье храбрых людей. А все-таки, Бобчик, скажи честно, здорово перес…л? Ну признайся, мы никому не скажем! 

Да идите Вы к чёрту, охламоны! – радостно парировал Борис, – иди в следующую смену и сам все узнаешь. Мы тебя, тоже, до утра забудем. 

В этот момент на первый пост заехал автобус и вышедший из кабины автобуса перегонщик дядя Петя зычным голосом скомандовал: « Хватит трепаться, бездельники! 

Шустренько за работу, хоть что–то, до восьми сделать надо». И парни, беззлобно перешучиваясь и переругиваясь, пошли каждый на свой пост. За работу так за работу! 

К О Н Е Ц .