В этом году позднее лето. Когда уже и перехотелось – неожиданная жара. Середина июня. Из всех орудий ударили тополя. На дорогах невероятное количество пуха. Всё вокруг шевелится: вот пух ползёт по земле, а вот под напором ветра скатывается в шары, несущиеся с огромной скоростью. Я видел, как один такой шар сбил человека. По дороге на работу возникает настойчивое желание купить мороженое, но ларёк недалеко от офиса, а у меня и без мороженого чересчур праздный вид. Когда я вхожу, все вокруг уже заняты работой. На шорты внимания никто не обращает. Сажусь, отвечаю на телефон. Ещё. Ещё. 

К середине дня всё тело устает. Выхожу на улицу, делаю вид, что иду в аптеку. На самом деле иду просто так. Пух свалялся к стенам домов, на освободившемся пространстве тётки торгуют абрикосами. От мысли о еде меня мутит. В аптеке прохладно, в аптеке знакомая продавщица, её зовут Оля. Мою жену тоже зовут Оля, я пытаюсь представить её в белом халате, и у меня получается. Две Оли идут по улице, и пух перед ними расступается, как море перед Моисеем. Я покупаю таблетки от головы. 

На работе часы штиля. Можно откинуться в кресле, сидеть так час или два. Закрыть глаза. Открыть их требует огромного усилия. Но приходится время от времени глядеть на часы. Нужно купить специальные часы для слепых, в которых время можно определять пальцами. Не открывать глаз. Научиться как-то отвечать на звонки, не открывая рта. Или сломать телефон – но для этого придётся вставать. 

Меня кто-то трясет за плечо. «Тебя вызывает начальство». Женщины послушно отворачиваются, пока я переодеваю шорты на брюки. Иду. В кабинете начальника прохладно, как в аптеке. От кресел пахнет кожей. 

- Видел? – спрашивает начальник. 

- Нет. 

Начальник встаёт и снова садится. Похоже, ему это дается легко.  

- Видел? – он снова тычет в меня листком с диаграммами. – Последние три месяца сборы никакие. Что скажешь? 

– Лето – вяло говорю я. 

И вот уже вечер, и вот уже тянутся люди в свои дома, и я тянусь домой, к жене, к кошке. Пух вздыхает у корней деревьев, как будто бы тоже устраивается на ночлег. Время почти что останавливается, но тут же убыстряется заново. В небе работает самолёт, во дворе, мордами в пуху, глухо, с ворчанием что-то делят собаки. Короткий звук, похожий на писк или даже на всхлип – я разгоняю палкой собак, нагибаюсь и поднимаю окровавленного воробышка. У него вывернуто крыло, перья намокли красным, в груди колотится. Я набираю в ладони пух, закутываю воробышка и поднимаюсь по лестнице. Кошка бросается меня приветствовать, я зову жену, но её ещё нет. Воробушек в руках затихает. Я отношу его назад во двор, выкапываю совком ямку, прикрываю могилу пухом. Возвращаюсь домой. Тёплая вода смывает пух и кровь. Завтра на работу. Оля ещё не пришла. Жить не хочется.