Прогуливаясь тихим осенним вечером, Ян поначалу не заметил странного, грязного человека с мешком. Мужчина неясных лет топал с противоположного конца улицы. Был он неприятен, этот человек: Лицо его наполовину скрывал рыжий ершик щетины, остальная половина была замазана копотью и только глаза чуть-чуть проступали белесыми пятнами. Человек был одет в затертую пузогрейку нараспашку, из-под которой виднелась полинявшая кофта. Грязные сапоги месили рыжую листву.  

Человек шел, видно из последних сил, его качало из стороны в сторону, на каждом шагу чертыхался, его пальцы с обломками когтей судорожно царапали грубую ткань мешка, казалось вот-вот, и он выронит свою ношу из рук. 

Он шел навстречу Яну, как будто не замечая его, но в то же время неумолимо приближаясь. На середине улицы они встретились. Ян попытался отойти в сторону, но мужчину как раз занесло – или он сделал это нарочно? – и они столкнулись. На секунду рядом с лицом Яна оказались эти глаза – бессмысленные, отчаянные, уже невидящие перед собой ничего.  

- На… держи… на склад… – прохрипел мужчина, и прежде чем Ян успел среагировать, удивительно ловко перевалил мешок на его плечи. 

Ян стоял раскрыв рот, оглядываясь по сторонам. Возле старой облупившейся арки, ведущий в один из тенистый дворов, на секунду мелькнула фигура грязного незнакомца, но Ян тут же потерял ее из виду, и спустя несколько секунд, не был уверен, что видел ее именно там. 

Некоторое время он просто стоял, придавленный тяжестью нежданной ноши. Он не представлял себе, что с ней делать.  

Первым и самым разумным решением было просто бросить этот мешок посреди улицы, и пойти своей дорогой. В конце концов Ян не вызывался помогать этому грязному невеже, да и не знал он, где этот «склад». Но просто так оставить мешок, Яну мешала природная трусость. Он был всегда очень осторожен, до смешного осторожен. Ему казалось, что если он сделает что-то не так, его непременно накажут. Глупый страх этот Ян сохранил с детства, и сейчас, стоя с дурацким мешком посреди улицы, он боялся кары свыше. А вдруг там действительно что-то ценное? Он и представить себе не мог, что в этом мешке. Горловина была туго завязана веревкой, и развязать ее голыми руками было бы непросто. Ян встряхнул мешок, внутри что-то пошевелилось, но по звуку невозможно было определить, что это. 

Можно было отнести мешок на склад. Но где он? 

Ян прошел под аркой, и оказался в одном из дворов, темных, запыленных. Из земли торчал железный скелет детской площадки – какие-то брусья, кольца, обломки горки, качели, без сиденья. В глубине двора, среди жилых домов возвышалось одноэтажное строение, с массивными дверьми. Сюда, должно быть направился грязный человек – чтобы похвастаться перед товарищами, тем, как ловко он взвалил свою ношу на чужие плечи. 

Ян направился к строению. Каждый шаг давался ему с трудом. Мешок тянул его к земле, прижимал, грозил смешивать с землей. Впереди маячили ворота, в них – дверь, в двери – маленькое окошко с защелкой. Ян постучал. Окошко открылось. В нем зияла пыльная темнота. 

- Я мешок принес – задыхаясь, проговорил Ян. 

В ответ тишина. 

- Я принес мешок. Откройте. 

- Нет – хрипло ответили из темноты – сюда нельзя. Не через эту дверь. Ты что, забыл? 

- Я и… – Ян не успел ничего сказать – окошко резко хлопнуло, и он вскрикнул, как если бы ему прищемили лицо. 

Он огляделся – к складу с обеих сторон плотно примыкали дома. 

«Ничего… – подумал Ян – обойду вот этот дом, там посмотрим…». 

Он обогнул дом, и обнаружил за ним еще один двор, и три жилых здания, плотно прижатых друг к другу. И никакого склада. 

Ян миновал еще один двор, второй третий. Он вышел на знакомый проспект, и увидел, как ему показалось того чумазого человека. Человек этот стоял на перекрестке, рассеянно оглядываясь по сторонам, но как только Ян приблизился к нему, не оглядываясь, перешел на другую сторону проспекта, и тут же дорога, которая только что была совершенно пуста, наполнилась машинами. Ступать на дорогу, с мешком на плечах было равносильно гибели. Ян был отрезан от незнакомца, и мог лишь бессильно наблюдать, как тот идет по тротуару, и исчезает во дворах. Когда поток машин стих, Ян сунулся было вслед за незнакомцем, но вновь оказался в каком-то лабиринте. Поплутав еще немного, он, в конце концов, обнаружил, что стоит возле своего дома. 

В голове у него зародилась дикая мысль: «Отнесу мешок домой, узнаю телефон этого склада, и попрошу, чтобы его забрали».  

Дверь в подъезд была закрыта. К неудовольствию своему Ян обнаружил, что ключ протер в кармане куртки дыру и провалился в подкладку. Ян сел на крыльцо, поставил мешок рядом, и стал ждать, когда кто-нибудь пройдет и откроет подъезд.  

Мимо пробренчал мальчишка не велосипеде. Он так резво мчался по асфальту, что Ян почувствовал себя стариком. Когда-то и он был неумытым мальчишкой, с тонкими ножками, всклокоченными волосами… и двор тогда казался больше. Как приятно было играть с этой огненно-рыжей листвой… ходить по бордюру… теперь бордюр разбила трава, да и с листвой не поиграешь… а что остается? Мешки таскать. 

- Ты чего сидишь? Простынешь… – услышал он возглас жены – люди здесь ходят, а ты… как свинья, ей богу. 

- Я… – Ян не успел сказать. Жена возникла на крыльце, легко сбежала по ступенькам, запахивая пальто, поправляя кокетливую шляпку, смерила супруга презрительно-жалостливым взглядом, увидела мешок и ахнула: 

- Ты что приволок? Что это такое? 

- Да вот… – пролепетал, смущенно, Ян. 

- Отнеси… выброси… немедленно… 

- Мне… велели… 

- Ну кто тебе велел? Что тебе велели? Ты в грузчики устроился, да? 

Вконец, растерявшись, Ян поднял мешок и зашагал в сторону мусорных ящиков. Щеки его горели от смущения. Ну вот, как всегда, он не нашел что ответить жене. 

Удивительное дело – мешок теперь казался легче. Или Ян к нему привык? Собственно выбрасывать его Ян не хотел – он казался ему теперь… родным, что ли? Уж точно роднее жены… 

Ветер торжественно вздыхал, горел над его головой красной, желтой, бордовой, золотистой листвой. Ян шел, не разбирая дороги, он давно миновал мусорные ящики, и шагал по безлюдному сумраку, по уснувшим улицам, все дальше и дальше от дома. Он вышел на виадук, и стоял посредине, слушая как шумят, проходя под виадуком поезда, смотрел на то как курятся вдали тонкие сигары заводских кварталов. Ветер шевелил его волосами, ноша совсем уже не давила на его плечи, она стала продолжением его плеч, и действительно в лучах заходящего солнца, Ян был похож на горбуна. 

Он продолжал идти по дороге. Ему встречались люди, и он кожей чувствовал их недоуменные взгляды. Машины давили листву, сквозь лобовые стекла просвечивали бледные, вытянутые лица водителей. Ян улыбался им, но они, казалось, его не замечали. 

Сумрак уже сочился из дворов и темных улочек, когда он вышел из города, и двинулся вдоль крутого берега. Там, внизу темнела река, на другом берегу, вдали проступали туманные очертания других городов и сел. Вечер зажигал в них яркие огни, они подмигивали Яну, и Ян подмигивал им. 

Усталость, наконец победила его, он лег на землю и задремал. 

И ему снилось, что он идет по снегу, и тащит на себе огромный мешок, больше себя самого, а в том мешке лежал раздутый труп – его труп. Вокруг бегает детвора, кто-то едет на велосипеде, и все, в один голос кричат: «а что это у тебя в мешке? Что в мешке?». 

Ян содрогнулся, вскочил. Снег и вправду шел – мелкий, колючий. Берег уже припорошило, словно рваным саваном. 

Ян встал и пошел. Он был одет не по погоде, зяб, и потому не сразу заметил, как изменился мешок. 

Мешок больше не грозил смешать его с землей. Он просто болтался на плече, словно старая кожа. Ян остановился. Мешок был пуст. В его уголке обнаружилась крошечная дырочка, через которую, высыпалось все содержимое. 

Снег засыпал следы, на земле нельзя было ничего разглядеть. Ян присел на корточки, и совершенно не сознавая, что делает, стал царапать стылую землю. Поначалу он проделал лишь несколько неглубоких борозд, но постепенно, основательно измазавшись, он сумел разрыхлить верхний слой земли, и теперь выворачивал целые комья, с азартом, так, словно в его действиях был смысл. Пальцы плохо слушались, не гнулись, работа двигалась медленно, и на глазах у Яна выступили слезы: 

- Да что… почему у меня... ничего… не получается? 

Было холодно. Снег лез в глаза, в рот, в нос. Руки коченели, Ян согревал их дыханием, и снова копал, копал…  

Наконец, сочтя свой труд завершенным, он положил мешок в ямку, сгреб и притоптал землю, все время настороженно оглядываясь по сторонам – не видит ли кто? Когда дело было кончено, он сгреб на это место побольше снега, какое-то время постоял рядышком, удивляясь самому себе, с недоверием прислушиваясь, потом вышел на дорогу, и пошел по ней, оглядываясь на курившийся рабочими кварталами город, и все более удаляясь от него. 

Какое-то время, сутулую Яна еще можно было видеть в морозном тумане, но потом и она исчезла, не оставив после себя следа.