I. ТАВРИЯ
«Где на рогах волы качали
Степное солнце чумака…»
Арсений Тарковский
В степь первозданную,
из джунглей городских – бегу.
Бегу, как заключенный из тюрьмы.
Туда, где укрощал коней, горячий скиф.
И вёл на Рим Атилла «тьмы, и тьмы, и тьмы».
Где – между двух,
гремящих и рокочущих морей,
от берегов Днепра до берега Тамани,
гуляет вольный ветер – сам Гиперборей,
то в зимнем мареве – то в голубой – нирване.
Там, как нигде,
видна Вселенной суть -
единство мироздания и Бога.
Чумацким шляхом неспроста зовут,
и Млечный Путь, и – Крымскую дорогу.
Всё, всё кругом:
и небо, и земной простор,
и жаворонок, что над степью вьётся,
когда-то Скифией давным-давно звалось,
а в наше время – Таврией полуденной зовётся.
II. КУРГАН
Языческий туман,
глубокой – старины,
окутал – Таврию,
дремучим колдовством.
Нечистый дух,
из преисподней тьмы,
шабашит там,
до первых петухов.
Под бубен тени,
пляшут – до зари,
на пепелищах,
половецких станов,
И призраки,
легенда говорит,
там роют клады,
беев и султанов.
Не зря горчит полынь,
и сед ковыль,
где грозных битв,
отбушевало пекло.
Тысячелетия,
свидетельствуя быль,
вновь прорастают,
то костьми, то пеплом.
Равнина всех,
сравняла навсегда,
князей и ратников,
колодника и хана.
Но не посмела,
равенством неравных,
унизить склоны
древнего кургана.
Он, вознесённый,
как шелом богатыря,
раздвинул горизонт,
и небосвод.
Ковыль-трава,
курган боготворя,
к подножью стелится,
волной – покорных – вод.
Но не ему,
ковыль поклоны бьёт.
Он на равнине,
только пьедестал.
Событиям и временам,
теряя счет,
под бабой каменной,
тысячелетия стоял.
Не растворился он,
в таврической нирване.
И сохранить,
свою святыню смог.
Стоит один,
как остров в океане,
вдали от суетных,
асфальтовых дорог.
III. КАМЕННАЯ БАБА
"Я раньше жил, до этих дней
в степи ковыльной меж камней"
В. Хлебников
На первый взгляд,
она обычный камень.
Нетёсан, холоден,
и нелюдим.
Но странно чувствовать:
не он, не он,
стоит – пред вами,
а будто Вы,
стоите перед ним.
Завоеватели –
рабы Богов чужих,
могущественных,
и великих,
чьи время стёрло,
имена и лики,
не смели осквернить,
её бесстрастный лик.
Никто над ней,
не совершил кощунства,
ни грек,
ни арнаут,
ни берендей.
У наших предков
были те же чувства.
Они, как мы,
стояли перед ней.
IV. ГАЛАТЕЯ
«Как сонны эти плоские черты,
как первобытно-грубо это тело»
Иван Бунин
Ты холодна,
как надгробие.
Женщина ты?
Нет,
подобие.
Смотришь слепо,
глазницами грубыми.
Думу прячешь,
под лобными дугами.
Будто силишься,
и не можешь,
вспомнить чью-то,
с тобою схожесть.
Кто она,
та богиня земная,
чьи из камня,
черты вырубая,
твой создатель,
в тебе воплотил?
Что он чувствовал,
взгляд свой скрестив,
с твоим строгим,
и каменным взглядом?
Пал, как раб,
у подножия рядом?
Прояснился лицом,
от восторга немея?
И поверилось, вдруг,
ты его Галатея.
Тьма веков,
над тобой прошумела.
Почернела ты,
и замшела.
Исклевали тебя,
ливни-вороны,
изморщинили,
ветры-бороны.
Красотой уж теперь,
не гордиться.
Даже беркут
тебя сторонится.
V. БЕССМЕРТИЕ
Реки,
русла свои меняли.
Звёзды,
падали и сгорали.
Сталь мечей,
от убийства ржавела.
Ты стояла.
Ты каменела.
Царства гибли,
и гибли народы.
Только ты,
из бессмертной
породы.
Устояла,
не сгинула,
выжила,
на кургане,
полынном,
и выжженном.
Время власть,
над тобой потеряло.
Ты, ведь, стала,
прочнее металла.
И увенчана ты,
как победами,
мхом седым,
и седыми легендами.
Холм твой,
храмом стоит,
на безмолвии.
Прихожане твои,
гром да молнии.
VI. ТАЙНА
Мудрая вечностью,
что тебе чудится,
в зыбкой нирване,
херсонских степей?
Грозная битва,
что не забудется?
Или табун,
одичалых коней,
с топотом, ржанием
мчит пред тобой,
розовой, буйной,
могучей волной?
Может быть,
вспомнилась,
давняя быль:
топчут копыта,
чабрец и ковыль?
Стелются дымом,
и нижутся звеньями,
дикой, невольничьей,
тяжкой цепи,
орды Батыя,
в просторах степи?
Времени страница,
что тебе кажется,
в омутном кружеве,
зимней пурги?
Кто разгадать,
твою тайну отважится,
тайну богов,
где не видно,
ни зги?
VII. СЕРДЦЕ
У людей, иногда,
каменеют сердца.
А у камня бывает,
человечее сердце.
И стучит оно в нём,
тыщи лет,
день за днём,
кратким, чистым,
взволнованным скерцо.
Слышу я,
как у бабы,
у каменной,
сердце бьется,
неровно и пламенно.
Сердце скульптора,
в камень заложено,
отдано Галатее навечно.
И стучит,
и стучит растревожено,
в нём мечта,
о прекрасном и вечном.
VIII. ТИШИНА
У бабы каменной,
неслыханная тишина.
Какого цвета – тишина?
Какого звука?
Цвета?
Ковыльного,
серебряного лета.
Звука?
Прислушайтесь...
Услышьте – сквозь века,
вибрирует гортанно тетива,
упругого – кизилового лука.
Под облака, выше орла,
звенит над степью
половецкая стрела.
И бронзово молчит,
таврическая старина.
IX. ПРАМАТЕРЬ
«И каменная баба сложит руки,
как будущая мать на животе»
Ольга Юровская
Век ракет,
не гляди с превосходством,
на её роковое уродство.
Загляни – в её суть,
угасающий кратер.
Ты увидишь – она,
всем мадоннам,
праматерь.
Ты увидишь – в её,
первобытности линий,
начинались черты,
изваяний Челлини.
Век ракет,
за своё превосходство,
поклонись, как язычник, уродству.
Х. ДИКОЕ ПОЛЕ
От неизбежности твоей,
от неминуемости фальши,
бегу от нелюбви – подальше,
и бесприютный, и ничей.
Я исцеляюсь в диком поле,
где трав шелковая волна,
и торжествует тишина,
и происходит Божья воля.
Здесь перед степью все равны.
Орёл и малая былинка.
Я с ветром Таврии – в обнимку,
на все четыре стороны.
ответить