|
|
Язык засыпал, и слова в полудреме
Летели обратно в чужую страну.
Молчание стыло в пустеющем доме
С жильцом одиноким в желанном плену.
Усталые буквы в последнем свеченьи
Мерцали нагие на голой стене.
Слова распадались, теряя значенье,
И корни сухие крошились во сне.
Под острым ножом открывалась корона,
Умытая кровью, греховная плоть.
На выдохе звук потаенного стона
Успел затвердевшее зло расколоть.
Земля приняла онемевшую кожу,
Вино оживило пылающий рот,
Дыханье расправилось в ритме, похожем
На дней неистраченных радостный счет.
На летних платформах и старых вокзалах,
На листьях погасших и тусклой земле
Проснулся огонь ожиданий усталых
Несмелым дыханьем в остывшей золе.
По небу беззвездному после заката,
По венам внутри и по коже извне,
За шепот и страх – неизбежной расплатой -
Другие слова возвращались ко мне.
1
Прилетали чайки с океана
в бруклинскую глубь и
кричали голосом голодным,
собирая мокрый хлеб в мелкой
зимней дождевой воде.
И мне казалось, что я шёл
вниз под горку по платановой аллее,
в том горячем южном городе,
где за спиной – всегда
большое море,
покрытое ярким солнцем, и
у меня внутри
опять горят чужие страсти,
обжигая моё дыханье
испареньем крови.
2
Прилетали чайки громко с океана
в бруклинскую суету,
Приносили в горле память о платанах
в старом городском порту.
Их тугие крики в затвердевшем небе
разом разбивались вдрызг,
Оседали на помятых крошках хлеба
капли черноморских брызг.
Накалялось ощущение утраты
как вольфрамовая нить –
На крови работающий генератор
в прошлом – не остановить.
На подаренном велосипеде, в спицах
утреннего декабря,
Догоняя в шуме сумасшедшей птицы
годы, прожитые зря, –
Собирая острые осколки света,
гребнем в мягкую волну –
Незаметно въехать сквозь пространство лета
в солнечную тишину.
Позвал и дозвался. Затих и исчез.
Победы достиг – потерял интерес.
Поймал, разгадал – отвернулся, ушёл.
Подвёл все итоги и бросил под стол.
Не молится турок – то ветра напев.
На долгие ночи – в груди обогрев.
Навзрыд, но не я. И звонок – не ему!
Наверное, кто-то звонит на Луну...
.
* * *
...И встанет ночью табор шумный,
С тоскою скрипок и гитар...
...И чей-то голос с дальней шхуны,
Идущей мимо, в Гибралтар...
Чужак, в гадание не верит —
С гадалкой юной в ночь идет...
...И шхуна курс берет на берег,
Гостей к костру выносит бот...
И настороженность уходит,
И пьян усталый капитан,
И, до чужих коней охотник,
Поет о лошади цыган...
И дарят девушкам — по серьгам,
И дарят девушки себя,
И море плещется под сердцем,
И парус... месяц... ночь... серьга...
И юнга, черный от загара,
Кинжала тронув рукоять,
Красивейшую из цыганок
На круг выводит танцевать...
И происходит все, как ждется:
Над юношей смеется баск,
И юнга на кинжалах бьется
В кольце из окриков и глаз...
...И — Библию несут из трюма,
Холстину старую за ней...
Товарищи стоят угрюмо,
И прячут матери детей...
.........................................
...Вновь стаи молодых цыганок
Ночных пришельцев веселят...
...Гаданий, сказок и загадок
Полна прибрежная земля...
.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...740... ...750... ...760... ...770... ...780... 781 782 783 784 785 786 787 788 789 790 791 ...800... ...810... ...820... ...830... ...850... ...900... ...950... ...1000... ...1050... ...1100... ...1150... ...1200... ...1250... ...1300... ...1350...
|