|
|
.
* * *
"Точу болты. Какой я молодец! ..
Но я перо своё не продаю!.."
"...Удивляешься ты? Но
Загляни ко мне в окно..."
Aнтик
Болты он точит. И кричит:
«Мое перо – не продается!..»
Народ недоуменно мнется:
«Нет... – вроде, болт в окне торчит...» -
Не понимает и ворчит, -
Вот-вот – и грубость на губе:
«Прийди в себя! – взывают дружно, –
Мы – за болтом пришли к тебе –
Перо твое – нам на дух нужно?.»
.
Строю свою пирамиду.
Каменотёс и раб.
Это я только с виду
Слаб.
Камень кладу на камень.
Много и много лет.
Моя пирамида – память.
След.
Скажет один – гордыня.
Скажет другой – чудак.
Третий увидит имя.
Знак.
Не думай о плохом. Не навлекай беду.
Все будет хорошо. Все будет хорошо.
Вот только жаль, что завтра не приду,
Как и вчера я тоже не пришел.
Не потому, что так хочу, и так хотел.
Не потому, что слишком много дел.
А потому, что много миль и много лье
По небесам. И по воде. И по земле.
Не думай о плохом. Плохое тут как тут –
Ему лишь только приоткроешь дверь.
Всего лишь несколько доверчивых минут –
Не сосчитать тогда лишений и потерь.
Ты не впускай беду на свой порог.
Все будет хорошо. Все будет хорошо.
И сколько будет впереди еще дорог.
Ты не жалей, что я сегодня не пришел.
Не потому, что так хочу, и так хотел.
Не потому, что слишком много дел.
А потому, что много миль и много лье
По небесам. И по воде. И по земле.
Море, как море, поход, как поход.
Причал за спиною растает вот-вот.
Всё круче вздымает,
угрюм и упрям,
огромный свой лоб
океан.
Уже разделились незримой чертой
Земля впереди и Земля за кормой,
а чтобы они хоть когда-то сошлись
нас море швыряет,
то – вверх,
а то – вниз...
Курсантское...
.
( Из стихов Иоганна-Георга Фауста [1490—1532] )
* * *
...И золотой закат, и голос друга,
И снегом занесенная округа,
И ранние — сквозь сон — колокола —
Всё, из чего жизнь соткана была —
И теплый свет зеркального овала —
Всё блекло, ускользало, уплывало —
Огонь в камине, музыка в ночи,
И плач ее... — о, сердце, замолчи! —
И боль, и дрожь, и в поле стог белёсый,
И эта ночь, бессонница, и слезы...
...................................................
...Но успокаивал вид рощи заозерной,
И усыпляли маковые зерна...
.
I
Деревья не умеют падать,
Словно они никогда не умели летать.
Но это неправда.
А если это было так,
То никогда
Стрела не достигла бы цели,
Копье не обрушило б жертву,
Не был бы построен первый самолет.
Деревья не умеют плакать,
И жалобы их не слышны.
И это правда.
А если бы это было не так,
То сердца людей
В тот же миг разорвались бы
От невыносимой боли.
А может,
Они нас просто жалеют
И потому молчат? –
И это молчанье
Зовется
Последней любовью.
II
Я всего лишь лист
В материнской руке дерева.
Сорванный ветром предзимья,
Лунному навстречу лучу улечу я.
Дерево молча вздохнет
И одной морщиной
Станет больше на его челе.
Глаза закроешь – ночь, откроешь – день.
Моргая дурнем, время нарушая,
Очнешься, побежишь, а следом – тень
Безумного, как из кино, трамвая
Не спрятаться, не крикнуть – ни души.
Столица тонет в невозможных блестках,
Пьют пиво и едят карандаши
Стальные роботы на перекрестках.
Месяц… Месяц-месяц-месяц. Яркий, молодой, висящий по утрам на светлеющем небосклоне. На моём небосклоне. Но склон этого неба в других широтах. И месяц другой. Уже прошедший. А на твоём небосклоне не успела его увидеть. В те дни не было ночного небосклона, потому что не было ночей. Не было в простом географическом понимании и в более сложном – человеческом. Был вечер. Нет, сначала – день. Закрытые жалюзи с радужной гаммой узеньких полос, сквозь которые солнце казалось светло-фиолетовым и возникало ощущение, что за окном тревожный вечер. Были быстрые слова, вопросы-ответы. Взмахи руками в утверждающем или отрицающем жесте. И, естественно, случайно-неслучайные прикосновения при внезапном пересечении траекторий движения по комнате. Сидя с ногами на диване, с большим куском бутерброда во рту, пытаясь что-то сказать повернувшейся спине, прислушиваясь к удаляющимся шагам, слыша звук зажигалки и улыбаясь, услышав эти же шаги, чересчур быстро возвращающиеся назад, ломала голову – будет или нет? Приставать, намекать, уговаривать? Совершенно нелогичная обида, подступившая к глазам, забыла подступить слишком близко, будучи отогнанной увлекательной волной разговора. Удивительно, но говорить хотелось! Говорить много и долго. Обо всём и ни о чём. Провинциальность? «В Москву, в Москву!»? Самоироничная улыбка и наклонённая в немом вопросе голова. Время летело, неслось, насмехалось! И наконец подчистив тарелку с бутербродами, уговорив даже ломтики колбасного сыра, проглотив обжигающий свежесвареный кофе, откопав пакетики зелёного чая и заварив уже и их, совершенно забыв при этом о проблемах с провинциальностью, пришлось всё же вспомнить о реальном и задуматься, как схватить себя за шиворот и вывести обладательницу этого шиворота в коридор именно сейчас, пока есть ещё время не нестись, сломя голову, по переходам метро, чтобы успеть выскочить на своей, уже почти родной Пионерской, и заскочить в последнюю отъезжающую маршрутку. А нестись не хотелось, тем более заскакивать и выскакивать. Хотелось… Да, хотелось… Но уже застёгнуты все пуговицы, сумка через плечо, взгляд в зеркало – хм, глаза то сияют! – и взгляд в глаза напротив… … дыхание прерывалось, нежность кожи напоминала лепестки тюльпана (ах, эта провинциальность!), заходящее солнце скользило по стенам, подчеркивая их цвет топленого молока, последняя маршрутка отъезжала от Пионерской, склон неба в твоих широтах был молочно-голубым со смятыми простынями нежно-серых туч, ночь не наступала, рука согревалась на поднимающейся в уже успокоившемся дыхании груди… С днём рождения, любимый!
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...710... ...720... ...730... 736 737 738 739 740 741 742 743 744 745 746 ...750... ...760... ...770... ...780... ...790... ...800... ...850... ...900... ...950... ...1000... ...1050... ...1100... ...1150... ...1200... ...1250... ...1300... ...1350...
|