Спать хочется всегда. Даже во сне позевывается и клонит прилечь. Но в сновидениях особо не разоспишься. Время в них скомкано, события не связаны. И следствия чаще предваряют причины, чем наоборот.  

Устав от бессмысленности происходящего, начинаешь мечтать о гармонии и задумываться о пробуждении. Но, чтобы проснуться, необходимо до себя достучаться. Вопишь благим матом, а получается беззвучный шепот. Это редко, но помогает. А чаще протискиваешься, как спелеолог, в результате страстного порыва из одного пласта сонной яви в другой. И еще неизвестно, какой из них ближе к поверхности.  

Некоторые утверждают, что просыпались полностью, и плетут небылицы, как там все устроено. Причем каждый на свой лад. Очевидно, они обретались в неведомых, но явно полусонных средах и, может быть, видели блики света. Но не более, иначе их россказни не носили бы столь противоречивый характер.  

Но тоска по истине непреходяща. Даже второстепенному, едва проявленному соучастнику снобдений понятно, что истинная реальность существует. Иначе откуда берутся сны?  

Попытки проснуться доводят до исступления, и в психиатрии впору вводить диагноз «Мания просыпающегося».  

Спишь, бывало, в собственной постели, и вдруг в горло вцепляется мелкая пушистая тварь и душит с остервенением. Наглая такая, ловкая. Откуда взялась – непонятно. Да и не до зоологических изысков – в живых бы остаться. После судорожной борьбы, с криками и слезами жалости к себе, просыпаешься мокрым от испарины с ощущением, что на тебе пахали сутки напролет. Придерживаясь трясущимися руками за стенку, бодро тащишься на кухню попить водички и перекурить наваждение. Но в коридоре тебя рывком переворачивает вверх ногами и штопором ввинчивает в линолеум. Ясное дело, не до перекура – надо срочно продолжать просыпаться. А голова тем временем успела просверлить межэтажную перегородку и оживленно сплетничает с соседкой. Ноги же завились в лоснящуюся косичку.  

Семь потов сойдет, пока до сигарет доползешь.  

Следующая попытка пробуждения заносит в снежную пустыню, где под низким серым небом метет пронизывающая поземка. Знакомый пейзаж – это же из «Попытки к бегству» Стругацких. В гостях у братьев кошмар задерживается основательно, и холод пробирает до костей не метафорически, а буквально. В тулупе, что ли, укладываться? И каким образом из этой струганины выбираться? А если головой в снег? Нырки иногда помогают.  

Ура – будильник взревел! Башка чугунная, как с похмелья, настоящий бодун. Утренний туалет, яичница, кофе и первая, изумительная сигарета. Похоже, приключения кончились. Выходишь из квартиры, привычно забиваешь гвоздями дверь и вызываешь лифт. Он открывается, а в кабине красотка со страусиными ногами и накрашенными ушками. Вот тебе и проснулся. Все по новой…  

И так за утро три-четыре раза побреешься, пока до службы доберешься.  

Но и в конторе ощущение сюра не оставляет. Разговоры вокруг странные, в курилке вместо обычного сапога спирта по кругу гуляет медный таз с импортным вермутом. Может, день рождения у кого? Да нет, вроде. И траву в коридоре уборщица не подстригла. Одуванчики облетают, и парашютисты липнут к задним ногам. Но разбираться некогда – работа не ждет. Ночная бестолковщина оставила ощущение свинцовой тяжести в холке. Поспать бы, притулившись к забору. Но начальник вызывает и заявляет, что я сегодня под первым номером иду в третьем заезде. Поэтому несусь в кузницу на перековку.  

Стоп-стоп – это же бред сивой кобылы. С какой стати я в лошади угодил? Ладно бы слоном. Но таскать на себе полуспившегося дурнопахнущегося карлика? – Дудки! Сейчас я отсюда как проснусь! Короткий мощный разбег – и стенку головой, знай наших! Очухиваюсь рядом с диваном. Шишка на лбу намечается выдающаяся. Это я о гантель. В морозилке, кажется, лед оставался. Смотрюсь в зеркало: главное – рожки целы. А то пригонят на пастбище с обломанным рогом, так овцы засмеют.  

Баран я – ведь сплю еще!  

Помню, в прошлом году несколько лет тянул цепку сторожевым псом в Академии наук. Драл всех подряд, надеясь, что пристрелят. Так наоборот жирные куски бросали и даже сук по вечерам приводили. Улизнуть удалось чудом – залез под припаркованный физиком-ядерщиком танк, и меня всмятку разбудило.  

Есть верный способ проснуться – надо расслабиться и постараться получить удовольствие. Чужого удовлетворения снотворцы долго не переносят. Что-то у них перестает сходиться. Но про этот метод всегда почему-то забываешь. Как я только про него в ипостаси пианиста вспомнил? Ведь за роялем особо не расслабишься. И зал сегодня сложный. Сидят одни козлы, и все на нервах. А хлюст с ехидной рожей норовит в глаз угодить тухлым яйцом. Скотина! В оркестровой яме караси икру мечут с упоением и на мои импровизации ноль внимания. Спать-то как хочется. Залезу-ка я на пюпитр, устроюсь поудобнее и… Нет, переворачивают, по два-три листа одним махом. Оригинальная манера игры: здесь спим, тут не спим – не спим, здесь опять спим. Но хватит вертеться – вперед на барабаны! Отбарабань-ка меня, добрый барабанщик. Красотища! Хотя я предпочитаю сауну, но и в русской бане есть свои прелести. Эти веники, эти велосипедные цепи… Что может быть полезнее хорошей велосипедной цепи? Она проберет те6я до каждой жилки, до последней косточки. Потом чувствуешь себя заново родившимся.  

О, снова будильник. Судя по мотивчику, третий по счету. Приятель рассказывал, что проснулся однажды на семнадцатом, да и то не был уверен. Я тоже на спор не подпишусь. Хотя места знакомые. Здесь, надеюсь, от меня хоть что-то зависит. Вот сейчас позвоню в соломенный колокольчик, и в форточку влетит щебечущая чашечка горячей чачи.  

Впрочем, шучу. Но шутка с утра, две в обед и три за ужином гарантируют отличный урожай мандаринов в березовых чащах по Малой Грузинской. Шутки шутками, а дело нешуточное. С одной стороны, спать хочется сильно, а, с другой, проснуться никак не получается. Замкнутый круг какой-то. И кручусь я в нем белкой, не помню сколько. И с каждым кругом все больнее за бездарно прокрученное.  

О логичности и адекватности вспоминается с трудом. Неведомые силы тасуют меня, размазанного по личностям и временам. Старая колода истрёпана и перемешивается причудливо. Верх валета – низ шестерки. Или низ дамы – верх джокера. И все расклады приходится выносить на собственной шкуре. Прав был Маяковский, вопрошая:  

                            А вы ноктюрн сыграть могли бы  

                             На флейте водосточной рыбы?  

Играли-с! И «на флейте», и «рыбы». И ноктюрн, и цыганочку с выходом. И гоп со смыком. Ухватишь скрипку за балалай и давай шмычком смыгать, пока не заблестит. Если я кому и напакостил, то не по злобе, не из-за корысти. Сколько меня за прошлые грехи снить-то? Я вам конкретно… Нет-нет, меня сегодня доили. Да, два раза. Три коньяка и банку томатного сока. Воблой? Давайте позднее – я не в форме. Гнет меня, ломает всего. Вот остекленею слегка, кристаллизуюсь малость, тогда и бегите за пивом.  

А, кстати, снотворец не пробегал? Увидите – передайте ему в морду. Хотя не обязательно – куда придется, туда и передайте. Но обязательно. И в морду, от всех нас.  

Поэтическая муза, как показала жизнь, традиционно неравнодушна к геофизикам, и в их среде самодеятельная песня – дело обычное, как бутерброд к завтраку. В этом очерке рассказывается об истории написания трех подобных песен.  

В августе 1985 года кафедра ЭГМ Московского геологоразведочного института проводила 1-ую геофизическую практику с второкурсниками на Крымском полигоне. Магниторазведку преподавали профессор В.В.Бродовой и ассистент О.Н. Коняев, гравиразведку – доценты Ю.И. Блох и А.М. Лобанов, электроразведку – доценты И.А. Доброхотова и А.Д. Каринский. Из учебно-вспомогательного персонала занятия обеспечивали зав. лабораторией Б.С. Булатов и лаборант А.М. Вишняков  

Преподаватели мотались со студентами по маршрутам, а лаборанты, формальные обязанности которых сводились к выдаче исправной аппаратуры и ее приему после занятий, коротали время, как могли. Вишняков обложился детективами, а Булатов с удочкой буквально поселился на ставке – так по-местному называется пруд – пытаясь что-нибудь поймать. Клевало плохо, и над ним подшучивали. К концу первой недели на вечерних посиделках Юрий Блох, не разделявший рыболовной страсти завлаба, спросил, не надоело ли тому дурью маяться.  

- Ты ведь немного пером грешишь? – поинтересовался он.  

- Грешу, – уныло признался неудачник.  

- Так попробуй вместо того, чтобы бездарно махать удилищем, написать песню о крымской практике. Чтобы сразу было ясно, что это о геофизиках, о Крымском полигоне.  

Завлаб ушел в себя, заправился под завязку «Изабеллой» и до первых петухов просидел в камералке, ожидая свидания с музой. Та, видимо, сжалилась и нашептала пару строк. А дальше – дело техники. Через три дня стихи были готовы, а музыку Блох с Булатовым сочиняли порознь. Но в итоге решили оставить завлабовский вариант.  

Ни к чему суета вздорных прений,  

Геофизик-студент должен знать:  

Геофизика выше сомнений,  

Без любви к ней её не понять.  

Прочь – тревоги, рассейтесь – волненья,  

В Крым поедем – в горах все поймут:  

В нашем деле важно вдохновенье,  

Чтоб, как песня, был в радость нам труд.  

---  

Ремесло выбирают, меняют,  

А призванье – наш крест навсегда.  

Геофизика нас выбирает,  

Геофизика – наша судьба.  

По полям, по горам, по долинам  

Геофизике путь проложи,  

Полигон крымский стал нами трамплином,  

Высоко его марку держи.  

---  

Ну, а если тоска одолеет,  

Что ж, гитару настроить пора,  

И гитара нам души согреет,  

Посидим у ночного костра.  

Вспомним Крым и Прохладное вспомним  

И далёких подруг и друзей,  

Дружно выпьем и снова наполним  

За удачи грядущих полей.  

.  

Песня в студенческой среде не прижилась, но на кафедре ее частенько вспоминают как исторический курьез.  

Летом 1989 года геофизическая партия кафедры ЭГМ МГРИ(начальник А.Н. Попов, с.н.с. О.Н. Коняев, н.с. Б.С. Булатов и инж. С.Б. Булатова) работала в джезказганских степях в окрестностях поселка Актас. Жара, пыль, вечный песок на зубах, привозная вода – короче, полный набор стандартных трудностей, которые так упоительно преодолевать в известном возрасте, чувствуя себя этаким суперменом. Вставали затемно, завтракали, натягивали на себя «сбруи» магнитометров ММП-203 (приборы для измерения магнитного поля Земли) и в полном составе выходили утюжить профиля. К часу дня, когда температура зашкаливала за сорок, приборы начинали барахлить, рейсы заканчивались, и магниторазведчики отлеживались до вечерней прохлады в теньке, занимаясь приведением в порядок полевых журналов. Участок следовал за участком, стоянка за стоянкой. Шегерлы, Бусторау, Аристантау…  

Собственно, «Марш магниторазведчиков» возник естественным образом, просто пропелся, без пресловутых мук творчества, в один из вечеров под бесконечный чаек в компании друзей.  

Вечерний ветер в клочья рвет жару постылую,  

И вот уже полегче нам дышать,  

Возьму гитару, запою свою любимую,  

Моих друзей просить не надо подпевать.  

И пусть сухие глотки иногда фальшивят чуть,  

Усталость песня снимет как рукой.  

А завтра снова в путь, а завтра снова в путь,  

Лишь снится нам покой.  

---  

А поутру, пока не выкатилось солнышко,  

Когда начнет минуты щелкать МВС,  

Уйдут магнитчики, допив свой чай до донышка,  

Что б до жары успеть закончить рейс.  

А МЧБ над головой качается,  

И пульт хранит прохладу темноты,  

И новый рейс, как песня, начинается  

Без суеты, баз суеты.  

---  

И пусть в маршруте на счету минута каждая,  

Про дни недели забываем на сезон.  

И понедельник иль суббота – маловажно нам,  

Погода здесь – единственный резон.  

Сегодня степь, а послезавтра мы уже в горах,  

Магнитка славится своею быстротой.  

Нам снова в путь пора, нам снова в путь пора,  

Лишь снится нам покой.  

(МЧБ – магниточувствительный блок, МВС – магнитовариационная станция)  

.  

После распада СССР геофизический факультет, в отличие от геологического, лишился права проводить студенческие практики в Крыму. Несколько лет они проходили на Сергиево-Посадском полигоне, а в 1998 году – под Юхновым, на базе полигона МГУ.  

Уже много лет кафедра ЭГМ, в силу известных причин, не обновляла аппаратурной базы, и почти каждый рабочий день приборы доставляли новые неприятности. Поэтому преподаватели и лаборанты с особой въедливостью следили за грамотностью эксплуатации оборудования студентами. Но студентам все нипочем. И они, полностью уверенные в том, что аппаратура, полигон, преподаватели да и весь этот, в общем-то, мир созданы именно для них, а после – хоть потоп, то и дело допускали всяческие ляпы. Особенно много хлопот доставляли гравиметристки, которые постоянно забывали, что гравиметры требуют особой внимательности и осторожности. Они порой обращались с ними, как с пустыми ведрами. Поставит прямо посередине дороги и уйдет пить воду. Смотришь – и сердце кровью обливается! Под влиянием этих переживаний и появилась песня «Гравиметристки».  

Гравиметристки, сидя в позе лотоса,  

Берут отсчёты всё вокруг да около,  

И в этом нету никакого фокуса:  

Одна из них прибор недавно кокнула.  

А ведь он был её ровесником по возрасту,  

Огонь и воду видел на веку,  

Но не встречался с этакою борзостью,  

Внезапно оказавшись на боку.  

---  

Ещё одна внушает опасения,  

Её ходы почти непредсказуемы,  

Её рывки, прыжки и ускорения...  

И за прибор сто раз на дню молились мы.  

Гравиметристки под дождём уныло шлёпают,  

На лицах беспросветности печать,  

Но, чтобы не пропал впустую весь маршрут,  

Отсчёт опорный всё же надо взять.  

---  

Гравиметристки, мучаяся, учатся  

И всё быстрее выставляют уровни,  

Ещё чуть-чуть и всё у них получится  

И вкус профессии почувствуют они.  

Пусть практика проходит и кончается,  

Вы приплывёте к новым берегам,  

И встанет блик, хотя он и качается,  

Не поддаваясь мату и рукам.  

(Гравиметр – прибор для измерения силы тяжести в смысле силы притяжения Земли в данной точке)  

.  

Вот, собственно, на этой ноте я и заканчиваю нехитрое повествование. Хотя истории написания геофизических и геологических песен можно ещё долго продолжать…