|
|
Прекрасно жить на свете.
Прекрасно песню петь.
Прекрасно умереть.
К чему я был пригоден,
Того не помню я.
И, стало быть, свободен.
Дай руку, только руку.
И в комнату без стука
Войди.
Моя любовь случилась
На этих простынях.
Прости, я помнил имя.
Мне всё сполна простилось.
Простится и сейчас.
Ты моё имя.
Стоящий цаплей в полумраке вод,
старинный город – лесть больному глазу,
ногам – усталость и свобода сразу,
а языку немецкому – майн гот!
Хвалить не стану, подражать отцам –
убогая попытка стать взрослее.
А встретив Пушкина, его я жизнь предам
мгновенной смерти, дзен-буддизм лелея!
Могильный город, мрачный и сырой,
и даже в блеске куполов – тревога.
О Боже, его душу упокой,
при этом не лишив живого слога!
 Предъявит страсть Вдруг счёт к оплате Внезапно, оснований без, Так безалаберно некстати, Привычным правилам вразрез. На поводу у твари гибкой Придурком пляшешь и поёшь, С неузнаваемой улыбкой Легко в любую веришь ложь. Вчерашний мир мерцает еле, Он пропадёт уже вот-вот, И в, незнакомым ставшем, теле Чужая кровь кипит и бьёт Шальной, голодною пантерой, Которой разум не указ, Слова пусты, чужды манеры, И долг и честь пред нею пас. Она насытится и сгинет, Победно завершая кросс, И не понять потом, во имя Чего судьба наперекос? 13 июля 2007
Любимая с балкона сиганула:
Ей крылья оттоптал цинично я…
Она смутилась, хвостиком вильнула,
Прощай, кричит, не вспоминай меня!
Любимая, куда же ты, куда ты!?
(Высотка, восемнадцатый этаж)
Душа помята, крылышки помяты…
Возможен ли без крыльев пилотаж?
Смотрю, летит. Летит назло Евклиду
И прочим Лобачевским и Фурьям.
Какой нелепый способ суицида,
Несвойственный приморским воробьям!
Пропажа понедельников и пятниц
Желательна на летние сезоны.
Их модницы забудут между платьиц,
Такая избирательность резонна...
А вторник – присобачить к уикэнду,
Ведь мало пары суток для релакса.
Такому без раздумий андерстенду
Научена без мата даже такса.
Среда...
Какой же олух выйдет в среду!
С похмелья, выпив пива, – на работу??
Ну, ладно... в крайнем случае с обеда...
И то не стоит, в среду – неохота.
И что мы наблюдаем в результате?
Четверг – голимей ломки наркомана...
Ну так слезать не хочется с кровати,
Тем более не хочется – с дивана.
Итак, итог логичный как котлета!
Такой проект достоин места в думе:
НЕ НАДО ВСЕЙ СТРАНОЙ РАБОТАТЬ ЛЕТОМ !
Но вот зарплату – выдавать!
Разумно???
Этот город не спит никогда,
он куда-то всё время стремится.
Он течёт и шумит, как вода,
но не может – не вытечь, не влиться.
Он подсвечен огнями глубин,
подземелий, земли, поднебесий.
Он своим населеньем любим,
как горбатый уродец Лох-Несси.
И по скрученным этим горбам,
пока он – то вовнутрь, то наружу
извивается, – катит парад
автошин по просоленным лужам.
Неумолчно, нахраписто, зло,
подрезая, визжа, куролеся,
тормозя, разгоняясь, – без слов,
мчится гул бесконечного рейса.
Человек! Отбегай! Отползай!
Ты с железом не спорь, человече!
Русский город с японским – «Банзай!»
победит тебя в яростной сече.
Прячься дома и жмись по углам,
с баб не слазь и пусть рюмка не сохнет,
да кочуй по горам, по долам,
по распадкам, расщелинам, сопкам,
по годам, по любви, по стихам…
Отдышись и вернись в этот город, -
сядь руль нагловатый и сам
ты втопи с наслажденьем сто сорок!
В саду созрело яблоко.
Кто его сорвёт?
Конечно он, конечно он, конечно он.
А если это пуля?
Кого она найдёт?
Тебя, конечно. И заплачет он.
А кто воскреснет, если
На яблоне – цветы?
Конечно ты, конечно ты, конечно ты.
А кто там смотрит,
Ветку с цветами наклоня?
Конечно я, конечно я, конечно я…
Нищий дед, контуженный и злой.
С деревянною ногой.
Обломал сирени целый куст.
Рубль – ветка.
Он не то, чтоб разорён и пуст.
Пушкина он знает наизусть
И плюётся метко.
Что тебе услуги рифмача?
Ты не ждёшь пощады от врача.
Тень летит, как птица.
Сядет на плечо, коснётся глаз...
И сирень распродана на раз.
И тиха столица.
Так ли я, случайно, между дел
Состарился и поседел,
Наслаждаясь тенью?
Ты ничья и даже не моя,
Песенка простая соловья.
Чудное мгновенье!
.
* * *
( Ф а у с т )
...Вновь плачет Добрый Ангел надо мною...
Я породнился кровью с вечной тьмою,
Холодный ветер... Света луч — все ýже...
И уж не знаю, стоя в этой стуже —
Не предпочел бы страшному родству я
Жить просто так, бесцельно существуя,
Клочок земли свой плугом обрабатывать,
Просить дождя у облака горбатого,
И пить вино устало из кувшина,
И слышать за спиной дыханье сына,
Хвалить жену за суп, за рукоделье,
«Единой плотью» быть с ней раз в неделю
На дедовской ореховой кровати,
И почитать курфюрста, Божью Матерь —
Что б обошли семью и дом напасти,
И причащаться — Боже мой! — на Пасху,
Священнику с почтением внимая
И слов его совсем не понимая...
.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850... ...900... ...950... ...970... ...980... ...990... ...1000... ...1010... 1012 1013 1014 1015 1016 1017 1018 1019 1020 1021 1022 ...1030... ...1040... ...1050... ...1060... ...1100... ...1150... ...1200... ...1250... ...1300... ...1350...
|