05.10.2007 17:12 Тайна птиц опубликовал(а): Татьяна Пухначева ( Puh)
Сизый голубь, и дрозд, и малютка-щегол...
Автор
Listikov (Гришаев Андрей)
Сизый голубь, и дрозд, и малютка-щегол
На зелёный взлетают престол.
Говорят: "Всё – движение, всё – торжество.
Так поведало нам большинство.
Мы не знаем, какие нам дни и года.
Но мы знаем: летели всегда.
От престола к престолу, сквозь тучи и гром.
На свинцовом, на голубом..."
На земле, у траншеи лежит солдат,
Крепко держит свой автомат.
Говорит им: "Я умер, я жить устал.
Я дышать вчера перестал.
Золотая земля, как огонь, звенит
И на ухо мне говорит:
Лишь покой, лишь молчание – торжество
Слушай мёртвых. Они – большинство".
Сизый голубь, и дрозд, и малютка-щегол
Покидают зелёный престол.
И летят, словно капли, в сиянии дня,
Неотрывно смотря на меня.
И влетают в глаза мои. Там и солдат,
Там и небо. И яблочный сад.
«Говорю вам тайну:
не все мы умрем,
но все изменимся».
Новый завет, Книга 1 Коринфянам Глава 15:51
Птицы, птицы, вестники богов… Символ непреходящего, души, наши посредники в общении с богами. Они и приносят нам жизнь, хотя мы об том и не просим. И уносят ее, впрочем, этого мы тоже не просим. Конечно, птицы бывают разные. Если в качестве посредника выступает Ворон, то и боги будут соответствующие. Разве что за исключением Белого Ворона, Бранвена. Но, мы отклонились от темы, да и что нам до тотемных птиц, ведь скорее боги выбирают нас, чем мы их. В этом стихе появились голубь, дрозд и щегол.
Что касается голубя и щегла – с ними все ясно. Практически во всех мифологиях: в Ветхом Завете, в индийской мифологии, в античной иконографии – голубь олицетворяет собой душу, чистую и целомудренную. А иногда считается олицетворением самого Святого Духа. Щегол также является символом христианской души или духовности. Его, например, можно увидеть в руках Младенца Иисуса Христа. Кроме того, это необыкновенно красивая и кроткая птица. C певчим дроздом, символом английской поэзии, дело обстоит несколько сложнее. Думаю, что многие помнят прекрасный фильм Отара Иоселиани «Жил певчий дрозд». Я приведу небольшую цитату из проекта сценария этого фильма
«…аргументом, оправдывающим наше обращение к этой теме, является глубокая печаль, охватившая нас, когда мы представили себе: вот живут люди — и каждый из них проживает одну-единственную жизнь, а время идет — и кто-то из них не замечает, как оно быстро бежит, не замечает, что память его не хранит воспоминаний ни об одном сколько-нибудь серьезном поступке».
Подобную легкость и невесомость существования приписывают дрозду. Хотя, в каком-то смысле все птицы в нашем представлении наделены этим качеством, но дрозд особенно. А значит, появление дрозда сразу выводит наши мысли на древнюю проблему исполнения человеком своего предназначения на земле. Как видите, на разборку с первой строчкой я затратила уже уйму слов. Но мне кажется, что она ведущая в этом коротком и сжатом до предела стихе.
Итак, главные слова уже сказаны, главная тема названа: исполнение человеком своего предназначения на земле. И мне остается только привести аргументы в пользу этой догадки, которые на самом деле рассыпаны по всему стиху.
Птицы-души взлетают на престол. То есть поднимаются ввысь, над землей, над нами. Престол находится, как центр, между небом и землей. То есть предполагает установление отношения между Небом и Землей, Богом и человеком или правителем и субъектом. Напомню, что обычное предназначение субъекта (человека) – исполнять волю правителя (бога). Престол зеленый. А зеленый цвет очень неоднозначен по смыслу. Это жизнь в ярко-зеленом цвете и смерть, выраженная мертвенным, синеватым серо-зеленым оттенком. Возникают еще одно соотношение – между жизнью и смертью, хотя, по большому счету, это просто другая грань предыдущего.
Птицы утверждают: «все – движение, все – торжество», устанавливая новое равенство и открывая новую грань. Смысл этих слов лучше всего объяснен в древних Книгах Мертвых. Вот обращенные к умершему слова напутствия из Египетской книги мертвых (заупокойные гимны, XXIV – XXIII в. до Р.Х.):
«Ты не погибнешь, ты не перестанешь существовать.
Твое имя стирается у людей, твое имя существует у богов».
Или еще из нее же:
«О умерший! Ведь ты не ушел мертвецом, ты ушел живым.
Сидящий на троне Осириса».
Жизнь и смерть две ипостаси одного и того же непрерывного изменения-движения. И буйное празднество жизни, и величавое шествие смерти – это все торжество изменений.
Еще одна связка двух противоположностей возникает в перечислении оттенков цвета, через который летят птицы. Голубой цвет – цвет неба, вечного и недостижимого, цвет грусти («голубая тоска») и печали. В противоположность ему свинцовый или серый цвет – это цвет земли, пепла. А поскольку пепел связан с сожжением (не только живых существ, но и предметов), то этот цвет неизбежно ассоциируется со смертью и разрушением. Коллизия между этими цветами только кажущаяся, потому что оба они являются цветами вечности. И, упомянутые вместе, снова связывают небо с землей, жизнь со смертью. По этой связующей ниточке мы можем плавно перейти сверху, от престола, на землю, где лежит солдат. Правда, есть некоторое сомнение в том, где находится ЭТА земля, внизу или вверху. Почему они появились, я объясню немного ниже.
Солдат тоже находится в необычном состоянии, опять одновременно и смерти и жизни. Он лежит неподвижно, умер, но крепко держит автомат и разговаривает и с птицами и с землей. Его не убили, он умер сам – устал и просто перестал дышать.
И золотая земля выступает как совмещенный образ. Дело в том, что золото это очень сильный знак солнца, его отождествляют с солнцем и он гораздо сильнее земли по значению. Значит наша земля (та самая, на которой лежит солдат!) совпадает с солнцем. Тем более что она горит, как огонь. А огонь это тоже солнечный знак. Он символизирует трансформацию и очищение. Это знак обновления жизни, перемены одного состояния на другое. Двойственность состояния солдата, она как раз и вызвана переходом из одной сущности в другую. Жизнь солдата прервана насильственно и раньше отведенного ему времени.
Здесь мне хотелось бы сделать некоторое замечание в сторону. Для меня остается некоторой загадкой, что входило в намерения автора. Похоже, что по замыслу солдат должен был быть убитым. На войне, как на войне. Но иногда текст вдруг выходит из повиновения писателя-автора и ведет себя совершенно самостоятельно, в соответствие с логикой семантической волны. Это случается именно с хорошим текстом, когда семантическое поле прослеживается очень четко. Примерно, как если в воде плыть против волны, сколько ни упирайся, а все равно волна вынесет тебя, куда ей надо.
Так вот и в этом тексте, как ни читай – а солдат умер сам. Почему это кажется мне существенным? Если солдата убивают на войне – это можно считать исполнением его предназначения (не будем вдаваться в подробности справедливости или не справедливости войны, в конце концов, это вопрос правильно или неправильно понятого долга). А если он устал жить и перестал дышать, значит, он не исполнил свою жизнь до конца. То есть он не исполнил своего предназначения и попытался насильственно выйти из колеса Сансары, а это самый значительный проступок с точки зрения Кармы. Покой и его торжество – это состояние Нирваны, но солдату оно недоступно. Вспомните, он лежит, значит его тело реально, он крепко сжимает автомат, он «говорит». А состояние Нирваны предполагает полное рас-творение и утрату индивидуальности.
Именно поэтому птицы-вестники покидают место разговора и улетают. А мы, наконец, добрались до последних строк. Глаза человека это дверь в его внутренний мир. Значит все описанное – это вечный диалог внутри каждого из нас, наши вечные раздумья о жизненном предназначении. И неудивительно. Вы что, и на самом деле часто видели мирно беседующих птиц и мертвых солдат?
Комментарии (выбрать просмотр комментариев )
|
ответить