04.06.2007 13:38 Неправильное время. опубликовал(а): Татьяна Пухначева ( Puh)
Гремело питерское небо...
Кристина Краплак (Arifis)
Гремело питерское небо серебром
Висела пыль над каменным ковром
Сухим и неколышимым шатром...
Жарою город изможденный изнывал
Вонзая шпили в высь – негодовал
И снова ждал...
Пылали набережной щёки охмелев
Шипел от солнца скрыться не сумев
Плененный в неподвижном камне лев
Кипела и вздыхала тяжко сталь
Под чёрной кепкой плавился фонарь
Копил янтарь...
И помнишь? –
Босиком по лужам шли...
Бумажные тонули корабли...
В основе стихотворения лежит шестистопный ямб. Считается, что этот размер замечательно приспособлен для передачи размышлений, меланхолических раздумий и воспоминаний. То есть всего, что относится совсем не к быстротечным событиям. Это то, что принято называть элегией. Более того, именно в этом жанре распространено чередование шести- и пяти- и двустопного размера. Таким образом, вполне определенное настроение спрятано уже в размере. Строфа из трех строк, называемая терцетом, мужская клаузула создают некую изначальную жесткость. Удивительная жесткость и сухость задана и в тексте первой части стихотворения. Даже пыль, достаточно летучая субстанция, недвижима.
Сразу бросается в глаза геометрия стиха: непрерывное падение взгляда вниз, вниз и вниз.
Начинаем с неба, потом пылевой шатер, потом набережная, фонари, и … самая земля и лужи на ней. Делается даже легкая попытка опуститься еще ниже и «утонуть». И вот тут мне так и хочется добавить «утонуть во времени». Потому что настоящее время остановилось, застыло и стало «неправильным». Обратите внимание, что геометрически шатер повторяет небо – и то и другое имеет круглую законченную, а, значит, застывшую и совершенную форму. В этом тексте они схожи не только по форме, но и по свойствам. Гремящее жесткое металлическое небо, и недвижимый жесткий шатер. И серебро, и пыль все это носит значения сухости, бесплодия, отсутствия жизни и любви. Признаки вечности, знаки затвердевшего, остановившегося или неправильного времени появляются и потом. А мы пока опускаемся ниже, на город. В одной только строке два раза употреблены причастие и глагол с приставкой «из-..». А она означает полноту и завершенность действия. Все кончилось, все остановилось и застыло. Еще в слове жара есть некоторая изначальная болезненность. Вспомните о значении сочетаний « у него жар, больной изнывает от жара». Город тоже застыл в лихорадочном жаре. Как пылают щеки больного, так же пылают щеки его набережных. Изможденным можно стать, если болеть достаточно длительное время, да и «изнывать» предполагает отнюдь не кратковременное состояние. Все это снова вклад в ту же копилку, в застывшее неправильное время.
Что интересно, в стихе предметы и живые объекты тоже оказываются «неправильными». Одни стали неподвижными и мертвыми (от действия жары?), а то, что мы привыкли считать мертвым, вдруг ожило и двигается. Судите сами: сталь вздыхает, лев пленен в неподвижном камне, и тем самым камень стал живым, а лев мертвым. Фонарь плавится и растекается, а его свет превращается в твердый янтарь. Янтарь, я напомню, это застывшая и перешедшая в другое состояние смола (живая, живица!) деревьев. Смола ставшая вечной, мертвой. Плененный солнечный свет.
От янтаря, который считался психоэнергетической нитью, связующей человека с Космосом и прошлым, как раз тянется мостик к трем последним строкам. Иначе как движение вниз по времени, когда окончилось физическое пространство, я это не могу истолковать. Пронзительное воспоминание о детстве «Босиком по лужам шли» – каждое слово относится к семантическому ряду возрождения, обновления, ожидания любви. И даже корабли, которые тонут, в детстве это не страшно. Они же бумажные. Но грустно, и ясно, почему грустно. Ведь дети не знают (но подозревают!) что взрослая жизнь – она «неправильная», больная. Когда мы говорим «а помнишь?» мы ведь вспоминаем не события, мы жаждем возвращения тех чувств, которые испытывали в той «правильной» жизни.
Комментарии (выбрать просмотр комментариев )
|
ответить