|
|
Пусть случайны будут судьбы дары —
Равнодушной к ним не могу остаться,
Нет изящней юношей Бухары,
Нет мудрей ее молчаливых старцев.
Над стенами тучей неслись века,
Восставали армии, шли народы,
На закате легкие облака
Бледный край баюкали небосвода.
А сегодня птица твоя — Симург,
Что суфийских пестовала поэтов,
Улетает на зиму в Петербург,
Чтоб напиться там ледяного света.
И, свободы сделав большой глоток,
Ослепляя синей изнанкой крыльев,
Снова путь прокладывать — на Восток,
В край шафранно-пряного изобилья,
Где сидят с пиалами во дворах
Мудрецы и юноши с тонким станом,
И сияет древняя Бухара
Миражом запретного Джиннистана.
Посвящение моему шурину,
Олегу Залесскому.
Спотыкался и падал.
Поднимался и шёл.
Все ему – были рады!
Хоть и был он не шёлк.
Все мы грешные, Господи!
Жизнь прости – не карай.
На Земле он намаялся.
Приюти – его в рай!
Холмов к горизонту уходят валы,
Здесь море порой вспоминает планета.
Во сне над тобой пролетаю, Хвалынь,
И чувствую запах полынного лета.
Крутые подъемы и сетка дорог,
Следы от кочевий белеют как шрамы —
Там пыль меловая встает из-под ног,
Поникла трава от жары, но упрямо
Хочу прикоснуться к иссохшей земле,
Где яблони корни вонзают в суглинок,
И цвет их плодов — золотой, на столе
Сопутствует дням и крестин, и поминок.
Пусть годы проходят, все так же душа
Поет мне про белые горы Хвалыни,
Где сонно петляет ручей Черемшан,
Как путь неизбежный — далекий и синий.
2022-07-18 18:36Синева / Булатов Борис Сергеевич ( nefed)
П.Б.
* * *
Зарастают осокою старицы
Вдоль блуждающей в поле реки.
Ничего от меня не останется
На Земле, даже краткой строки.
И дороги, бродил я которыми,
Не найти ни в степи, ни в лесу.
Тает время, по капле, повторами,
И, зависнув, дрожит на весу.
Растворяется жизнь моя в мороси,
Соблюдая обычный черёд.
И нет в этом особенной новости –
Что отмерено, то и пройдёт.
А душа моя, вечная странница,
Затеряется вновь в синеве…
Ничего от меня не останется
На покинутой Богом Земле.
Город светлее дня и слаще, чем рафинад,
Благородней Севильи, сказочней, чем Багдад,
Летним полднем раскаляется добела
Камень стен его и плавятся купола
В синеве небес, что созданы из стекла.
Лодки в заливе прохладу из моря пьют,
Рыбаки, оставив душную мглу кают,
Достают из сетей калканов, кефаль, хамсу,
Сетки с форелью серебряной навесу
Держат, стоя, подобно статуям, на носу.
Глядя на город с моря, что вспоминаешь ты?
Чьи расцветают над зыбкой водой черты —
Гордой Амалии, пламенной Соледад,
Кроткой Агаты, чей скрыт за стеною сад?
Нет награды выше, чем с ветки его гранат…
Трассой давно проторенной,
Вся в синяках и ссадинах,
Движется жизнь ускоренно.
Та, что без спроса дадена.
Лихо промчится гонщицей.
Долго ли ей, умеючи?
И непременно кончится…
Всё остальное – мелочи.
Июньский вечер звуки прятал,
где в сумрак погружались дали,
и облака бумагой смятой
в закатном пламени сгорали.
Берёзы белые колени
прикрыли тени кружевами,
что этот день отдали лени
забыли, не переживали.
Жасмин туманом плыл у окон,
лилось вино и лились речи...
и грусти нераскрытый кокон
до осени припрятал вечер.
Валерий Мазманян
Город полон слепящего солнца и странных созданий.
Им летать иногда удается над крышами зданий.
Здесь порхают слоны, носороги сидят на карнизах.
А из гордой породы двуногих лишь мы с Элоизой,
Да Пьеро с дрессированным тигром по кличке Отелло.
Все давно позабыли про игры и все надоело —
И жара, и крылатые кошки, и крики грифонов,
Даже море в эмалевой плошке небес раскаленных.
В этом мире полуденной лени и ясной погоды
Мы в плену у чужих сновидений и грезим свободой.
2022-06-17 06:12*** / Елена Ковалева ( Evita)
Е. Субиной
Что сны о родине для нас...
Размыты светом силуэты
Неугасающего лета
И влага застилает глаз,
Когда стараюсь различить
Все, что так близко и знакомо —
Деревьев силуэт и дома,
Где без затей лежат ключи
На косяке, где ветви лип
Прозрачные роняют тени
На поседевшие ступени,
Уж сколько ног по ним прошли...
Но не проломится доска
Пока под липовою сетью
Миры придумывают дети
И солнце смотрит свысока.
* * *
Две сигареты с кофе натощак -
Простой, обычный завтрак джентльмена.
Я знаю – вредно, брошу непременно
И стану начинать свой день с борща.
Когда-нибудь, наверное, потом,
Когда утихнут войны и раздоры,
Исчезнут пустозвонов злобных своры,
И каждый обретёт надёжный дом.
Когда всемирный кончится развод,
Где нас тасуют, записав в расходы,
И на кону у нелюдей народы,
И мечут банк то псих, то идиот.
Две сигареты с кофе натощак,
Конечно, вредно, но вредней коньяк.
* * *
Красный? – Жёлтый!
Чёрный? – Белый!
Бородатая мадонна...
Запад ныне за пределом -
Обожрался белладонны.
Вырождается элита -
Только блуд и одурь ценит.
Слово Божие забыто,
Геи в церкви и на сцене.
Переписано всё с Трои,
Книги – в печку! Щёлкай пультом...
Голливудские герои
Для мальчишек стали культом.
Строго в рамках гуманизма
Декорировав погосты,
Мир склоняется к нацизму,
Поощряя холокосты.
Слабоумно языкасты,
Вызывая ложью ярость,
Правят миром толерасты,
Но недолго им осталось!
март 2022
.
ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА
(Виктору ПЕЛЕНЯГРЕ, на следующий день после его Дня Рождения)
«Там человек сгорел…»
Под утро лёг…
Вдруг сердце – ёк! –
Проспал, Витёк,
Я твой Денёк!
Из недр извлек
Твой фейс, Витёк:
Кепь… козырёк…
В глазах – упрек:
«Д е н ё к – истёк…»
. . . . . . . . . . . . . . .
(Я наотрез скажу, Витек:
Пойми (без шуток-подоплёк),
Что старость, это – самотёк:
Согрел чаёк,
Сходил в ларёк,
Вскрыл пузырёк,
Съел сухпаёк,
Присел, прилёг…
Опух, отёк…)
. . . . . . . . . . . . .
...И невдомек тебе, Витёк,
Что где-то – одинок, далёк –
В окне всё меркнет огонёк,
Там – догорает фитилёк,
И остывает камелёк,
В нем – дотлевает уголёк…
Там Юрик встал и – снова лёг.
.
Д. М.
* * *
Уеду к чертям, бросив дом и работу,
Начну заниматься любимым бездельем,
И больше не буду бухать по субботам,
А буду спокойно бухать всю неделю.
В моей деревеньке народ пенсионный,
Копаются в грядках, рыбачат на речке…
Не ходят лет сто в этот край почтальоны,
Хотя есть чудак по фамилии Печкин.
Конечно, встречать меня выйдут всем миром,
А я по приезду им выставлю ящик
И стану на время застолья кумиром,
Не дутой звездой, а своим, настоящим.
Здесь люди простые и малому рады,
Расставим столы вдоль по улице главной,
Стаканы, закуска, нам много не надо,
А яств заграничных с вином и подавно.
Капуста и сало – и вкусно, и сытно,
Картошка и хрен, животворный до дрожи…
И так, постепенно, дойдём мы до литра,
А после повздорим немного, быть может.
Потом разойдёмся в борьбе за свободу,
Всегда после водки на подвиги тянет…
И день я закончу, дав Печкину в морду,
В кустах под забором в глубокой нирване.
Стряхнув остатки мутных снов,
Отдёрнул занавеску.
Решив, что по утрянке мне
Проветриться пора.
Открыл пошире в мир окно...
Войной пахнуло резко.
Сегодня запах посильней,
Чем вечером вчера.
Руками сжимая цевье
копья Пересвета,
каждый уперся в свое.
И – выхода нету.
И целясь друг в друга за то,
что родины святы,
херачим друг друга легко,
Победы солдаты.
А публика делает ставки
на тех или этих,
и бегают стаями шавки
по скользкой от крови планете.
Я вас убью. Терпенья больше нет.
Который год не заживает рана...
Вы боль моя. Позор. Вы жажда, Анна!
Быть с вами пытка. А без вас – вдвойне.
Я к дьяволу тянулся. Не к кресту.
И не щадил себя в кровавой драке.
Но смерть не шла: меня искусству шпаги
Учил неподражаемый де Ту.
Проклятье! Кто теперь у ваших ног?
Я вас убью. Почти собрался с духом.
Схожу с ума, миледи. После Шлюхи
Все женщины – прокисшее вино.
............................
30 лет спустя
Седьмой десяток разменял,
А был когда-то третий.
В ту пору я остался цел
Без видимых причин.
Неумолимо сквозь меня
Летят десятилетья,
Отображаясь на лице
Лучинками морщин.
Осенний вечер. Тянет спать.
И дождь стучит по крыше.
Не успокоить даже сном
Тупую боль в душе.
И я тебя опять... Опять!
Люблю и ненавижу.
А, впрочем, слово здесь одно
Излишнее уже.
Д. М.
* * *
Мой Кай, прими для бодрости стакан,
Живи вовсю, пока в порядке печень.
Застыл под елью снежный истукан
И думает, наверное, что вечен.
Козы́рный туз в колоде зимних карт,
Колдующий ночами по привычке.
Но мы-то знаем: на подходе март,
А он расставит точки и кавычки.
Здесь не задать с испуга стрекача,
Заноют разом скованные раны,
Начнут ручьи безумствовать, журча,
И мат поставят снежному болвану.
А ты, мой Кай, свободен и здоров,
Твоя стрела стоит на цифре восемь,
Есть время наломать немало дров,
Ведь далека, как сказка, жизни осень.
Храня лояльность правилам игры,
Ты всемогущ в пределах фотошопа,
В твоих руках рождаются миры. . .
Но встань со льда, не то застудишь жопу!
Засмотревшись на тебя, губы жег зеленым чаем.
Слов твоих неосторожных колокольчики ловил.
Был японский ресторан тишиной не опечален,
Даже если мы молчали – получалось о любви.
Как тебя мне научить ловко пользоваться хаси?
Этих палочек привычка нескрываемо сильна:
Видишь, верхняя тверда и подвижна в одночасье,
А другая отстраненна, как молящийся монах.
Ты спокойна и светла, но глаза темнеют к ночи.
Отступать уже, похоже, невозможно. И теперь,
Ощущая, что вокруг бродит жизнь, меняя почерк,
Остается перед жизнью распахнуть пошире дверь…
* * *
Я думаю: смерть – не старуха с косой,
А юная дева нагая,
Поманит – и следом я брошусь трусцой,
Мосты безоглядно сжигая.
Как сон, промелькнёт, обрываясь, за миг
Вся жизнь, что зовётся судьбою.
И Смерти влекущей прельстительный лик
Меня уведёт за собою.
Мы с ней вознесёмся в межзвёздную жуть,
Пусть будет полёт тот смертелен…
- Эх, жаль, что без тела! – я деве скажу, -
Забавнее было бы в теле!
Страницы: 1... 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ...20... ...30... ...40... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400...
|