|
|
Я в Польше не была, да и вообще так мало
Бывала где… Бывало, забывала
И дверь открыть, и окна отворить…
И дни тянулись скучной чередою,
Как гуси пролетают над водою,
Такой ненужною, когда не хочешь пить…
Но вот я поняла, что к странствиям я склонна,
Что ждут меня заснеженные склоны,
И лабиринт затейливых домов…
Что ж, ждите, ждите, годы коротайте,
И улочки в надежде подметайте -
Вдруг объявлюсь у ваших берегов.
Ты мой дом, где всегда мне откроется дверь,
Где очаг пламенеет в углу,
Среди множества неисчеслимых потерь,
Освещаешь окошками мглу.
Ты незыблем, ты многим бездомным – приют,
Что же я не спешу на огонь?
Обхожу стороной твой домашний уют,
У камина не грею ладонь.
На пути вырастают не те города.
И решительней день ото дня
Почему-то стремлюсь неизменно туда,
Где не ждут и не любят меня…
Шум в ушах
Так поэтичен!
В нём и страх,
Немой, безличный,
И уход
Души и сердца
В тёмный грот
Смешенья герцев,
И глубокая
Нирвана,
И покой,
До жути странный,
И круги
Воображенья,
С неким гибельным
Броженьем.
Кто-то дарит,
Давит кто-то
Яд в угаре,
Сладость в сотах,
Чувства с думой
Неземною
Этой шумной
Тишиною.
06.02.15
Как старый Аргус, Амстердам
В ночную синь тысячеоко
Глядит, и мелкая вода
Ласкает отраженья окон.
Медовой сладости огни
В каналах плавятся и блещут,
Но смех наяд звучит в тени
Моста маняще и зловеще.
* * *
По жизни – геморрой и невезуха,
А в творчестве отъявленный отстой.
Халтурит муза, наглая старуха,
И норовит, чуть что, нырнуть под стол.
Бурлит Рунет – и новые поэты,
Штурмуют виртуальный пьедестал,
Жуют осточертевшие сюжеты,
Рифмуя кровь-любовь, а я устал
От пошлого кривлянья, обезлички,
Хотя и сам, конечно, не святой.
Меня забудут все, и лишь страничка
Останется – надгробною плитой...
Замкнут в утробе, в робе
До боли в ребре.
По обе стороны не мы – они!
Тенеты терниями в яме событий.
Битый чужими с ужимками,
Своими с воем и причитаниями
Я таю в пространстве века.
Камнем на шее вещее слово.
Олово кипит в чаше истории!
А я пою оратории
Керамической чашкой, чьей-то женой.
В Ноевом ковчеге Чигиринских круч
Чутко, касаюсь пальчатки.
Чётками дни…
Динь-дилинь
История – линь.
Уже последние стали первыми,
По нервам стучат.
Тучи слов киевского чата.
Песнь предателей лейтмотивом...
А ты как Див, но в кувшине
Запечатан страхом,
Бытом хомячьим томим…
Идёт пантомима!
Потом озвучка…
Кучка раскачивает страну!
Поднесите меня к крану
Освежить прану,
Но скорее освежуют моё тело,
Если я смело! К ним на площадь…
Прощать надобно…
Но подобно Сизифу
Прошу Каифу: «Остановись!»
Висельники да возвеселятся…
Чигирин был резиденцией Богдана Хмельницкого
Пальчатка – вручную формованный кирпич, сохранивший отпечатки рук (из него построена чигиринская крепость)
Куда ушла былая красота?
Она теперь мне так необходима:
Я внешне – плоть осеннего листа,
Душа цветёт, но тайно и незримо.
И как внушить любимой: ты хорош,
И оставаться скромным и правдивым,
Здесь нужен ум, а где его найдёшь,
Когда он весь исчез под взглядом милым.
* * *
Враг не пройдёт – мы будем стойко биться
До самого последнего из вас -
Несчастного солдата-украинца…
ООН с ОБээСЕ нам не указ!
В ретроспективе всяко может статься:
В герои выйдет изверг и бандит,
Окажется Христос американцем…
А Голливуд всё это подтвердит.
И повторяя ложь, как попугаи,
Науке и рассудку вопреки,
Где надо – разведём, где – запугаем.
Воюют сами только дураки!
За день истоптана пороша
Ранимая, как цвет герани,
Но вечер снова снегом крошит,
И лампа за окошком манит.
Как будто детство там за шторой:
Сижу у деда на коленях,
И в чашке разбухают скоро
Кусочки твердого печенья.
Он называл обломок каждый:
Вот этот Петька, тот Ванютка,
И мне опять смешно и страшно
От людоедской этой шутки.
* * *
Он в отставке давно
и уже не считает потери,
Но, мотая круги
серых буден, на рифму подсел.
Пропадает в Сети
отпахавший свой век сивый мерин,
Потому что ходить
в хомуте не годится совсем.
Отсыпается днём
и над строчкой колдует ночами,
Возомнив сотворить
безупречный, волшебный мотив,
И язык до костей
на заезженном ритме мочалит,
Хоть и верит с трудом
он в успешность своих перспектив.
У него ни кола,
ни двора, ни жены, ни подруги,
А с друзьями судьба
развела безвозвратно в пути,
Лишь оставив взамен
бесталанные, в общем, потуги.
Может, он и чудак,
но ведь только не полный кретин.
Пусть потрёпан весьма
он годами, прошедшими лихо,
Невидимкой живёт -
Позабыл его вид белый свет,
Но не стал, не смотря
ни на что, мизантропом и психом...
И за это тебе
благодарен безмерно, Рунет!
 Анхен, Анхен – губы словно ягода -Что же ты надулась и молчок?Шлю тебе деревья в синих яблоках,И не думай больше ни о чем.Выбрось вон из головы политику -В кудри вставь сиреневый цветок.А в газетах пусть шуты и нытикиИщут незабудки между строк.Все с теченьем жизни образуетсяИли перемелется в туман,Встретимся с тобой на синей улицеЗа границей наших чуждых стран.
- Здравствуй, птичка-невеличка,
Как зовут тебя? – Синичка!
- А зачем ты прилетела?
- Я с утра ещё не ела.
Открывай скорей окошко,
Дай мне семечек немножко!
Привет,
за много-много долгих лет,
но нет,-
не возвращаются в ответ
слова,
как облетевшая листва
на дуб.
Мне все понятно, ты права...
Но вдруг?..
Лови,
пусть не сегодня, но лови,
любви
не утонуть в моей крови.
Увы,
я расписания не знал
её,
и брал с усмешкою своё.
Как всё.
Душа
темнеет выжженной землёй,
ушла
любовь, надеюсь, за тобой.
А там
посмотрим, было б чем смотреть,
а сам
не зажигаюсь, чтоб гореть
хоть в треть...
Залью
недобрым зельем ноября
золу,
ту, что осталась от тебя,
а кто -
и ты, и та, и даже та,-
никто
и не узнает ни черта.
И то...
Прощай,
хрусталь осенний по лесам,
решай
сама за нас или я сам
скажу
за много-много долгих лет,-
живу
я для того чтоб ждать ответ.
Вот ведь...
Какая каменная тьма,
в непроницаемости ночи.
Слепой, зловещей темнотой,
задушен свет – и – обморочен.
Что между тьмой и светом – между?
Мечта? А может быть химера?
Меж тьмой и светом,
только вера.
Ты слышишь:
скачет чей-то конь,
из ночи, высекая искры?
Куда – он мчит – на чей огонь?
Крылатый конь как ветер быстрый.
А за плечами седока,
рассвет растёт, издалека,
и день идёт – на смену ночи.
Что – между днём и ночью – между?
Мечта? А может быть химера?
Меж днём и ночью,
только вера.
Ты веришь в Бога
спички ,сахар соль запасаешь впрок
и люто ,
Ох как люто ,
ненавидишь слово "совок"
На том свете вскроет
череп оценщик
среди старья и мер,
там добротно крупно выбито-
сделано в СССР
Ты завис ,но не лишь
между этим
и лучшим из двух миров
Средь ослепших людей потерявших чутье
На добро и зло
Где то между...
А осень
чеканит на улицах медный лист.
Где то между ,
А время прикладом толкает куда то вниз
Кто то греет озябщую душу
среди барахла и мер,
Кто то миной распят
Словно новый Христос
в ДНР
https://www.youtube.com/watch?v=OXegUSPs6pk
В Финляндии небо почти как у нас –
Темнеет так рано.
Во времени разница только на час,
Но что-то здесь странно.
Быть может, приземистей, крепче дома
И выше камины,
И мягче укутала землю зима
Просторной периной.
Ровней горизонт, аккуратней стволы,
Разумнее меры,
И все расстоянья тесны и малы
Для наших размеров.
Хотел тебя забыть.
Ну, типа, как убить.
И память расчленить
и замести следы я.
Но осень предала,-
тебе меня сдала,
а ты меня ждала
в отчаянья любые.
Молчала и молчишь.
Ревёшь, сопишь, рычишь,-
вот-вот и все простишь,
и снова – все сначала.
Сама допрос ведешь...
Тебя не проведешь.
Меняешь ложь на грош,-
но правда измельчала.
Я вместо «а лав ю»,
туплю, юлю, грублю,
я лучше отрублю,
чем прирастать сомненью.
Но рядом ты, и грудь
вздымает как-нибудь
горошек свой к твердейшему волненью.
Хотел тебя забыть,
чтоб снова полюбить,
но снова тебе плыть
по моему запою,
и я опять пролью
на фарт календарю -
что я опять люблю,
что я опять с тобою.
2015-01-09 18:47Мост / Елена Ковалева ( Evita)
Был месяц так тонок, что страшно коснуться рукой.
Пока мимо нас по мосту проносились машины,
Мы видели только ладью, что плывет над рекой,
Мы слышали лишь тишину и вдыхали покой,
Как путники, что наконец добрались до вершины.
Пора расходиться – минуты тянули ко дну.
Касание губ невесомо, как крылья ночницы.
Расстались, и каждый увел за собою луну:
Я шла на восток, ты на север с луной повернул,
И свет ее рушил над нами любые границы.
Он был, как язык тополей – непонятен и прост.
Огней городских расступались и меркли отряды
Пред тонкой скорлупкой, идущей размеренно в рост –
Сиянье ее – над землей перекинутый мост,
Где наши с тобою свободно встречаются взгляды.
Хищной птицей в вагоне место себе выискивая,
Полонённая бытом, до бесчувствия ног,
Сквозь шеренги тел, своё тело протискивая,
Жаждет взгляда того, кто бы ей бы помог.
Ей бы впасть в забытьё, скинуть дел всех ярмо,
Просто сесть на скамейку устало
Мчится в тёмном стекле отраженье её,
Слепком той, кем была и кем стала.
Кто-то сразу не встал, затаившись, как зверь
Телом, вспомнив из «Маугли» фразу
Рвутся новые судьбы в открытую дверь,
Подчинённые жизни приказу.
Но под «пулями» взглядов поднялся другой,
Видя Мать в ней, Сестру и Невесту,
Он за душу свою шёл в невидимый бой,
Ощутив отвращенье к «насесту».
Стыд холодным стволом постучал мне в висок,
Я увидел себя в настоящем:
Средь, уткнувших лицо в «монитора кусок»,
О любви бесконечно твердящем.
Оплошал, упустил коня,
И настигла метель меня,
Навалилась непрошено
В середине пути.
Мне назад бы, не чуя ног,
В замусоленный мой шлафрок,
Да тропа запорошена,
И следов не найти.
А шубейка кургузая,
Затянул на ней узел я,
Да прореху на валенке
Попытался прикрыть.
Как же выстоять, думаю?
Задувает свечу мою,
Вытекает по капельке
Молодецкая прыть…
Не со страху, поверьте мне,
Я к сугробу в заветерье
Прошагал по глубокому,
Прислонился спиной,
Как у печки ссутулился –
Вот мой дом, моя улица,
А в печи пирожок – кому?
Кушай, сыночка, твой…
Страницы: 1... ...10... ...20... ...30... ...40... ...50... 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 ...70... ...80... ...90... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400...
|