Мой приятель, так ради чего
Мы должны напиваться и снова
Провожать пропадающий вечер?
Он мне сердце уже искалечил,
И в стакане уже ничего:
Ни вина, ни последнего слова.
Мы с тобою напьёмся вдвоём,
Как два зверя в охотничьей яме,
В позаброшенной богом квартире.
Что теперь? Мы друг друга простили,
Хоть не ссорились. Что-то поём.
И сидит пустота между нами.
Что мы ищем? Какой простоты?
Два потерянных горе-поэта.
Смысл жизни? Звезду в рукаве?
Ты один. Ты один на земле.
И приятель твой – это ль не ты?
Ты один. Ты один до рассвета.
6
Сравнить сие с божественной трубой –
в осаде ли, в засаде ли загадкой:
кто подменяет инструмент украдкой
на ветра омерзительный гобой?
Несчастный карлик жёлто-голубой
повисший там, в лохмотьях туч, заплаткой!
Погладь же землю скрюченною лапкой,
ещё раз назови своей рабой!
Несчастье – жить и не увидеть жизнь
в бездарности, ненастье, дешевизне,
во всём, что называется судьбой...
Невзрачна вещь, но оказалась ноской...
Жаль, не дано трубы иерихонской –
обрушить стены и закончить бой.
7
Обрушить стены и закончить бой,
и никогда не начинать сначала!
Реальность никуда не пропадала:
ковчег дымится пьяною гульбой,
из трюма крысы движутся гурьбой
и прячутся под свежие завалы,
оставив нам и самогон, и сало,
и предпоследний сердца перебой.
Какой-то рыцарь из кафешантана
с ужимками актёра Челентано
склоняет умирающий народ:
«Пора пришла любить друг друга, братцы!»
И в этот час блефуешь ты, урод!
Пора прошла, и поздно собираться.
Я никогда не стану фаворитом,
А «тёмною лошадкою» тем паче.
Пожмите перед стартом мне копыто,
И на меня поставьте в этой скачке.
Гнедой остервенело землю роет,
Он первым будет – это всем понятно.
Поставьте на меня, ну, что вам стоит.
Поверьте, это дьявольски приятно.
Вы итальянскую купили пиццу,
Пусть сдача будет маленькой, но ставкой,
И я для вас сегодня стану птицей,
Ни путами не сдержишь, ни удавкой.
А всадник мой, как я, такой же рыжий,
Волнуется и теребит поводья.
Мы с ним через минуту в такт задышим.
И я для вас вторым приду сегодня.
Когда жокей на первом повороте,
Удилами сдержать меня пытаясь,
Мои растянет губы, вы поймёте,
Что я вам благодарно улыбаюсь.
На этой пыльной, замкнутой арене
Всё может быть: я выскочу из кожи,
А может, утону в своей же пене,
А может, сердце выпрыгнет, а может...
Я, кажется, пугаю вас, простите,
Но только не по мне сейчас лукавить.
Копыто на удачу мне пожмите,
На пять минут я должен вас оставить.
Я считал...
Распекала мать сынка:
– Взять разрезать червяка!
- Я считал, – сказал Андрей, –
Что вдвоём им веселей!
Секрет фирмы
– Я приготовил песочное тесто.
– Как же ты сделал его, интересно!
Маме ответил проказник сынок:
– Я в твоё тесто насыпал песок.
Будущий мужчина
– Сын, ты плачешь? Неужели?!
– Нет, глаза мои вспотели.
Подъём – отставить!
– Зайчик, лапушка, подъём!
В детский сад сейчас пойдём!
На лице мальца – улыбка:
– Папа, я сегодня рыбка.
А у рыбки ножек нет.
Так зачем будить чуть свет?!
Дай подумать
– Сынок, иди скорей домой,
Ведь на дворе ужасный зной...
...Сынок, прошло уж полчаса.
Ты слушать думаешь отца?
– Конечно, – прокричал сынок. –
Подумать дай ещё часок.
Победил
– Давай в солдатики играть.
Моя – вот эта будет рать...
Постой, зачем ты всех свалил?
– Ура! Уже я победил!
Смелый мальчик
– Не боюсь я темноты,
Если рядом, мама, ты!
У бабушки
– Кушай кашку! Ладушки?
– Нет, хочу оладушки!
Инструктор и дети
– Когда на вас летит пчелиный рой,
Бросайтесь сразу в воду головой.
Понятно? – Да, но нужно разобраться,
Чьей головой нам надобно бросаться?
Как родителей сберечь?..
– О чём шла на собранье речь?
– Как вас, родителей, сберечь.
– И как? – отец спросил у Коли.
– Не говорить, что было в школе!
Современные дети
Погрузились дети в «чат»...
Два часа уже молчат!!!
.
* * *
«Воет ветер одиноко...
Где ты всё ночами бродишь?..»
«Здесь в лесу, неподалеку,
Есть заброшенный колодец...
В нем, на дне, луна видна...»
«В том колодце нету дна...»
«В нем зеленая вода...»
«Не ходи один туда...
...Всё. Колодец заколочен.
Отчего ж тебе не спится?..»
«В рощу за рекою ночью
Прилетают чудо-птицы...
Как их песня хороша!..»
«Сторожат их сторожа...»
«Слышишь, как они поют?..»
«Не ходи туда, убьют...
...Что ж опять тебе не спится? –
Отдохнул бы хоть немного...»
«Ветра нет, умолкли птицы,
Лишь пустынная дорога...
Слышишь в небе эту дрожь?..»
«Счастья ты там не найдешь...»
«Где они теперь поют?..»
«Не ходи туда, убьют...»
«Как их песня хороша!..»
«Сторожат их сторожа...»
«Там, на дне, луна видна...»
«В том колодце нету дна...»
.
Травлю
идею
дихлофосом здравого смысла.
Еще
одна
хитоновая птица
На свалке празднолежащих мыслей.
Я
не смогла
одарить ее крылами,
и,
без затей,
осудила на танец смерти
под своими ка-
блу-
ка-
ми.
У
заводного
а-пель-си-на
скончались ба-та-рей-ки,
но мне
лениво
по-новой
заводить
все ту же музЫку.
Я вывешиваю белые стяги
отутюженных мыслей.
Мой Post Scriptum – белые стяги
отутюженных мыслей,
отутюженных мыслей...
Огонь!
Огонь горит!
Полыхает!
Всё яростнее….
Всё проворнее….
В тщетной надежде,
Пытаясь вытащить
Занозу…
Застрявшую столь глубоко
В сердце –
Истерзанном ожиданием….
Я письма твои сжигаю…..
И…..умирая от ужаса,
Оцепенев, наблюдаю,
Как тонкие, белые,
В душу проникшие
Листики,
Трогательно шурша,
Печально сворачиваются,
Стонут и …..
Медленно-медленно
Погибают….
От беспощадного,
Неумолимого жара…..
Дым ест глаза…
Слёзы капают
Чаще.. чаще.. и чаще,
Прямо в огонь….
Пытаясь его унять…
Поздно….
В порыве отчаяния
Бью по огню руками….
Обжигаясь, машинально дую
Себе на ладони
И, уже откровенно,
В голос рыдая,
Корчусь от невыносимой
Внутренней боли…
Я письма твои сжигаю…
Хватит…довольно ..
Больно…
Господи…..
Как же мне больно
Были у царя два сына,
И Дурак.
Младшенький а, знать, любимый
Но добряк.
Во дворец тащил он нищих
И собак.
Мог отдать последний блинчик
Просто так.
Царь твердил послам: «С ребёнка
Что, мол, взять.
И не он украл кофтёнку,
Так сказать…»
Но послы без проволочек
Ноту: « До…
До свиданья, многоточье»
И бегом.
Были у царя два сына
И Дурак.
С виду, вроде, и красивый,
Но колпак
У шута стянул он в детстве.
Верь, не верь,
Стал бороться против лести
Аки зверь.
Правду-матку резал прямо
Он в глаза
Ныли нянюшки упрямо:
«Так нельзя...
От скандалов стонет-плачет
Вся страна.
Никому, здесь, правда значит
Не нужна.»
Были у царя два сына
И Дурак
Часто царь сидел в кручине:
«Как же так,
Чем же я тебя, о, Боже,
Прогневил?
Лучше б в глаз, или по роже,
Нет уж сил…
Сын дворец в Содом-Гоморру
Превратил.
Вся дворцовская бомонда,
(Модно знать)
Стала правдой вправо-влево
Козырять.
Как, скажи, тенденций смелых
Избежать..»
Стало у царя два сына…
Дурака
Царь, в порыве импульсивном,
По бокам
Ивы розгами сырыми
В меру сил,
Отхлестав – на все четыре
Отпустил…
Во дворце теперь порядок:
Хитрость, лесть.
Хороша, конечно, правда
Но не здесь…
А Дурак по свету бардом
Бродит. Всё
Ищет где росточек правды
Прорастёт…
Ну где мне увидеть тебя,
в какие другие походы,
мне ринуться, в рог протрубя,
за сладкое слово свободы?
Куда я не кинусь – гудки,
ответы – вот только что, вышла...
Разочарованья – горьки!
Ну где тебя носит, малышка?
Тебя охраняет, как встарь
дворец охраняли султана,
всевидящий муж – пономарь,
забывший завет Тамерлана, –
что тот, кто всё видит – слепец,
что тот, кто всё знает – невежда,
жену стерегущий – глупец,
он видит лишь тело с одеждой,-
Ночь не занавесить от дня,
душе не поставить капкана!
Любовь всех рассудит одна,
она-то не знает обмана…
4
И ничему уже не удивляться...
Неподлинность явлений бытия
предсказана, как строфика моя,
Джульетте никогда не будет двадцать.
Отчаянью нетрудно предаваться:
аффекта исступлённая струя
другие осчастливила края,
здесь – кофе через край переливаться,
гореть забытым пламенем супам
(хозяйка перечитывает спам),
не отрастить как у Шопена пальцы
и не занять у Сенеки ума...
А что ты хочешь сотворить сама
теперь, послушав Рихтера и Каца?
5
Теперь, послушав Рихтера и Каца,
закроешь все мажоры поскорей,
поскольку птицы нет тебя серей,
и ни стиха в тебе, ни музыки, ни танца,
пора к суду за пошлость привлекаться.
Пусть юг Сибири не Гиперборей,
тут жизнь течёт чем хуже, тем быстрей,
отчаянья не нужно домогаться,
навылет пулей каждый обиняк
перенесёт арктический сквозняк
от полюса до самого Тибета.
Частушку бесталанную пропой –
не постыдится жёлтая газета
сравнить сие с божественной трубой.