Она
Наш поезд, повизгивая тормозными буксами, медленно приближается к перрону. За окном слякотно от падающего сырого снега. Наконец состав останавливается, дергается и замирает. Как бы нехотя, лениво, открываются двери, выпуская проводников. За их спинами, моментально озябнув от прохладного морозного уличного воздуха, толпимся мы, редкие сходящие на этой станции.
Прислушиваюсь к себе.
Сердце колотится как после стометровки, которую хотелось пробежать лучше девчонок-одноклассниц. Волнуюсь жутко. Руки, несмотря на теплое нутро вагона, лягушачье-холодные. Коленки противно дрожат. Перекладываю дорожную сумку из одной руки в другую. А может, не выходить?.. Дурочка, о чем ты? Ты ведь хочешь увидеть его, узнать, прикоснуться. Ведь за это время вы стали близки настолько, что физическая близость уже не сможет изменить кардинально близости душевной, духовной. Ну, давай, выходи и улыбнись ему. Он ведь тоже наверняка волнуется не меньше твоего.
На платформе, возвышаясь над редкими утренними пассажирами и встречающими и юркими в любое время суток, вездесущими носильщиками стоит он. Я сразу его узнаю. Интеллигентное лицо, умные глаза с темными полукружьями и нетерпеливый взгляд. В руках, судя по очертаниям, завернутый в бумагу букет. Кого он ожидает увидеть? Судьбу? Женщину своей мечты? А вдруг я для него лишь очередное увлечение?
Как пристально и явно волнуясь он провожает взглядом двери каждого вагона. Вот это очень странно. И почему он смотрит не в ту сторону и направляется к другому вагону? Перепутал… Забыл… Неужели?.. Глупости, не может быть… И все же нужно проверить, посмотреть на его реакцию. А что если спрятаться вон за тот плакат. Выйти из вагона и встать за ним.
Наконец, набравшись храбрости, выхожу, рекламный щит как раз напротив.
Не заметил, удалось.
Поезд тронулся, постепенно набирая ход. Платформа опустела.
Зря я это затеяла, тут холодно выжидать. Вечно эти мои подозрительность и авантюрность.
Он совсем сник, понуро направился ко входу на вокзал. На ходу вертит головой по сторонам в поисках урны – цветы в руках теперь ни к чему…
Ничего, ничего, в следующий раз ответственней будет.
Жалко его…
О, как резво зашагал, будто решение принял. Пора догонять, а то перспектива остаться одной в чужом городе не из приятных.
Он
Бодрый, несмотря на ранний час, голос вокзального диктора объявил о прибытии поезда. Я вышел на почти безлюдный перрон, если не считать нескольких встречающих да носильщиков, появившихся под грохот своих тележек. От падающего сырого снега слякотно и зябко.
Состав медленно продвигается вдоль платформы, тормозит и, наконец, останавливается. Двери в вагонах открываются, выпуская проводников. За ними, ежась от холода, суетливо толкаясь, появляются редкие пассажиры.
Так, вон, по-моему, тот вагон мой. Хотя… Тот номер или нет? Чертова забывчивость! Записал на бумажке и благополучно потерял ее. Ладно, выйдет на перрон, увижу, узнаю.
Прислушиваюсь к себе.
Со вчерашнего вечера не отпускало неприятное липкое чувства, от одного только воспоминания становилось тревожно, пакостно на душе, как будто что-то украл и вот-вот все узнают. Зачем я пошел с ней?
Как бы всё вернуть?.. Уже не вернешь.
Черт, выпивка всегда играет со мной злую шутку, словно черт начинает мной руководить. По-трезвому даже мысли об этом не было.
Была, была…. Не обманывай себя…
Но я же понимал, что послезавтра приезжает она…
Потому и обхаживал эту молодку? Игра, говоришь? А когда это начинается не с игры? Знал, что ретивое в тебе играет, говорил ведь себе, не распаляйся…
Но я никак не думал, что вот так, вдруг, она согласится, в шутку же начиналось… А потом уже нужно было соответствовать… Все думал – пока пофлиртую, а там – она приедет… И все само собой пройдет.
Ага, после такого напора, такого самца… Барашек невинный… Даже полнокровного удовлетворения не получил, все скомкал. Разрядился, называется… Пить меньше нужно… Сколько раз говорил, пей, но контролируй себя…
Да ладно тебе, все умны задним числом. А как мне сейчас быть? Она… вот-вот появится… Смущенная, будет улыбаться, радостной, искренней встречи ожидать…
Нет. Ну надо же так влипнуть, как ей в глаза смотреть?.. Прочтет же, поймет, что что-то во мне не так… Провалиться бы сквозь землю, в угол забиться… Столько времени потратить… Сколько было надежд, радости от встречи ждал… И всё псу под хвост. Ну…, зашевелись… Нет, молчит…
Так не пойдет. Всё в свое время встанет на свое место. Ее нельзя тебе разочаровывать – нож в спину. Соберись, где твоя ирония, придурок?
Отрывочных мыслей в голове – как звуков во время настройки симфонического оркестра. Мелодии возникают, пропадают, начинаются с середины музыкальных фраз. Все инструменты – вразнобой и одновременно, разом. Полная какофония.
Но вот одна фраза звучит громче всех – это труба. К ней постепенно присоединяются другие инструменты. Звучание все стройней, слаженней. Мелодия становится узнаваемой, грозной. Проводники вскакивают на подножки вагонов, двери закрываются, поезд отъезжает, и перрон остается безлюден... Падающий снег, влажный холодный ветер и темнота еще не проснувшегося утра.
«Не приехала...» – звучит визгливо кларнет.
Нервно озираюсь по сторонам.... Нет, показалось, бомж…
«Не приехала... не приехала... не при е х…»
Направляюсь медленно ко входу в здание вокзала.
Не приехала. Что-то не то, но почему?.. А может, так и лучше? Отрезать?..
И этот чертов букет в руках… Куда бы выбросить?
Пытаюсь открыть большую тяжелую дверь...
«Молодой человек! Вы кого-то потеряли?»
Что еще там?..
Резко оборачиваюсь....
«Дзынь» – в голове что-то резко переключилось...
Она?..
Она!
Она
...Догоняю. Тихонько трогаю за плечо: «Молодой человек! Вы кого-то потеряли?»
Он резко оборачивается. На лице смешалось всё – смятение, удивление, радость…
Привстав на носочки, касаюсь его мокрой щеки неловким поцелуем. Он, огорошенный, все еще не веря в реальность происходящего, смотрит на меня. Я – на него. Какое благородное лицо. Губы красивой формы. Большие сильные руки. И глаза, глаза… Как пристально, пытливо и долго, пробивая брешь в слабеющей от взгляда обороне, смотрит…
Хорош, не ожидала.
…Отчего-то не могу избавиться от ощущения, что всё это уже происходило со мной. Вокзал, темный перрон, мужчина, встречающий меня… И волнение то же, и дрожь в коленях. А надежд сколько было тогда… Казалось, что он – уж точно моя судьба. Еще бы, наша переписка, разговоры по телефону, когда он возбуждался от одного моего голоса, распалили нас – дальше некуда. Надо было увидеться – чтобы соединиться навсегда или расстаться.
Какая я была дура! Я видела лишь то, что мне хотелось видеть. «Ах какой умный, интеллигентный, биофизик к тому же»… Ну, последнее для меня вообще было равнозначно владению в совершенстве китайской грамотой.
Да, не дурак, конечно. Умел себя подать, увлечь умными рассуждениями. Я же слушала его с раскрытым ртом, любознательная из журнала «Хочу всё знать!»...
Теперь, задним умом, понимаю, что было в нем больше холодной
расчетливости, точного психологического расчета. Уж что-что, а слабости женской натуры были ему хорошо известны. Да и не сложно это было со мной просчитать – никакой хитрости, вся как на ладони, раскрывай и читай… Даже скрыть не могла, как хотелось мне замуж. Семьи, покоя, тихих уютных вечеров… Наивная, мечтала, что ему так же одиноко и так же хочется семьи…
И ведь как играл! Заботливый, нежный, любую прихоть, любое желание мое предугадывал, баловал. Сексом занимались до изнеможения. Ужины вместе готовили. Идиллия…
Дни до отъезда пролетели как один…
А потом… Словно душ ледяной – холодный, жесткий ответ на мое восторженное письмо после возвращения. И куда что девалось – мягкость, ласковость, велеречивость… Всё вмиг испарилось…
Даже теперь, через столько лет, – холодные мурашки, как вспомню тот «калькулятор с писькой», как его назвала потом моя подруга…
Вот и сюда ехать решилась после долгих сомнений… Повторения той давней истории не хотелось даже в приближенном виде.
Он
Мысли, как вспышки молний.
Ну, улыбайся, поздно самобичеванием заниматься, легче, радостней, она тебе рада, и ты ей рад. Вот так…
Ты действительно рад. Забудь. Всё после. Посмотри прямо в глаза.
Так… хорошо.
Всё твоё… как твое замешательство, смущение воспримется, кретин. Возьми покрепче в руки ее голову, целуй, не стесняйся, как следует, ты же искренен, отстранись, долго в глаза…, а теперь дальше без меня… Да, цветы, цветы подари – они у тебя все еще в руке…
Милая, знала бы сколько я передумал, ожидая тебя. Неужели ты все-таки приехала?
Вот и свершилось…
Ты лучше, чем я мог нафантазировать.
– Давай сумку, а этот букет тебе. Как и заказывала, хризантемы.
Ты просто прелесть, дай еще раз посмотрю на тебя. Нет, с тобой сравнивать нельзя никого.
– Как ты молодо выглядишь!
– …Ты преувеличиваешь, далеко я не молод. Буду на людях разыгрывать роль твоего папы, ага?
Она
– Ну, здравствуй, милый! Вот я и приехала…
Вручил, наконец, цветы. Улыбаюсь: еще чуть-чуть, и они бы достались урне.
– Неужели ты все-таки приехала?..
Покатал по предутреннему городу, показал церкви, еще какие-то достопримечательности... Потом привез домой. Выпили чаю. И тот же взгляд – пытливый, смущающий...
Поехали на рынок, накупили всего – мяса, фруктов, орехов…
Он помнил все, что мне нравится. Было приятно.
Потом еще заглянули в магазин – люблю мартини. И – вперед, в деревню.
Дорога с милыми названиями деревень, просторы...
Маленький домик у дороги встретил нас дымящейся трубой. Соседка, которую он попросил протопить печь к нашему приезду, сдала пост. На столе яблоки из его сада. В комнате коряги, висящие на стенах и потолке. Оригинально. Стол, креслице, диванчик. И – кровать, на которую взгляд бросила незаметный, слегка смутившись ее размерами...
Посидели за столом, попробовав все его настойки и ликер. Всё необыкновенно вкусное.
Разговор. Взгляды глаза в глаза все смелее...
Он
«- Неужели ты все-таки приехала…»
Да уж, ничего глупее не нашел сказать. А ведь сколько раз прокручивал в голове, представлял, как увижу ее, как обниму, поцелую, чтобы почувствовать, что она – не мираж. И так опростоволоситься…
Но какая высокая, стройная и совсем молодая! Не ожидал! И как смущается, краснеет как девчонка. Взяла в руки цветы, развернула, спрятала в них свои глаза – с милым разрезом, немного лукавые, озорные, со смешинкой.
Покатал по городу, пытаясь успокоиться. Показывал ей местные достопримечательности, такие провинциальные и обшарпанные… Но ей, как ни странно, город понравился. Она сидела мышкой на переднем сиденье, а я привыкал к тому, что она – рядом. К ее голосу с грудными нотками привыкал, к аромату ее духов, сиянью ее темных глаз…
Перекусили дома и – в путь. Для меня – сто раз езженая дорога, а ей всё в новинку. Названия деревень она нашла звучными и красивыми. Надо же, а я никогда этого не замечал. Названия как названия. Просторы показались ей широкими: «Как много воздуха! Мне нравится!» А мне леса, деревьев всегда недоставало…
В доме, как вошли, всё осмотрел – так ли, всё ли в порядке. Попытался увидеть обстановку ее глазами. Комфорта, конечно, нет, но уютно вроде и даже оригинально – особенно коряги тут и там.
Она оценила и коряги, и собственной конструкции светильник на кухне, и другие мелочи.
Тут я в первый раз поцеловал ее по-настоящему. Тот мокрый от снега поцелуй на вокзале – не в счет. Какие мягкие губы, нежные. И медом пахнут… А вся она такая теплая, родная, желанная…
Они
Он проснулся. Потихоньку выполз из-под одеяла, поглядел внимательно на нее, заботливо подоткнул одеяло и пошел было на кухню. Но, обернувшись, еще раз окинул ее взглядом, заметил выпроставшиеся из-под одеяла ноги и вернулся.
Осторожно присел на край широкой кровати.
Ему нравилось смотреть на нее всегда, особенно на спящую.
Она, всю ночь лежавшая у него то на руке, то на груди, то прижимавшаяся своим теплым телом сзади, а то и вовсе где-то под мышкой, к утру заснула в одной позе – калачиком и отвернувшись к стене.
Почему-то эта поза, обычная для маленьких детей, вызвала в нем такую волну острой жалости, что он с трудом сдержался, чтобы не сграбастать ее в свои сильные объятья и никогда уже не отпускать.
Ему показалось, что в этот момент она отдалилась от него, ушла в какую-то свою, бывшую жизнь, где его еще не было. И он заревновал ее к этому прошлому, не хотел туда отпускать даже во сне.
Поколдовав над одеялом, склонился над ней очень осторожно. Хотел провести рукой по ее нежному, чуть бледному во сне лицу, но побоялся разбудить. Он только пригладил волосы, вдохнув их аромат, и нерешительно отошел.
В борьбе между желанием вернуться к спящей женщине, тепло которой только что ощущал, и желанием быть заботливым нежным любовником – победило последнее.
Решительно направился на кухню.
Стараясь не шуметь, поставил греться чайник. Порывшись в холодильнике, выбрал в нем необходимое и стал приготавливать бутерброды, аккуратно расставляя их на подносе. На нем же появились яблоки, конфеты и еще всякая вкуснятина.
Отошел, посмотрел со стороны на свое творчество.
Кажется, всё выглядело пристойно. Немного еще раз что-то подправив и переставив, внимательно прислушиваясь к звукам в комнате, на цыпочках, вошел туда.
Поставив поднос на стоящий рядом с кроватью стол, взглянул на ее лицо.
Ему показалось, что веки у спящей подозрительно дрожат и сомкнуты неплотно.
Нагнулся еще ближе...
Ее руки неожиданно обвили его шею, и она ловко привлекла его к себе: «Ага, попался!»
«Нет, это ты попалась», – сжав в своих больших ладонях ее голову, заглушил нежным поцелуем ее игривое возмущение ...
Шутливое сопротивление, удары кулачков по спине… Поцелуи с глаз, губ перешли на шею, за ухо. Опустились на грудь, покрыли темно-розовые соски... Он всё нежнее и ниже покрывал ее поцелуями, продолжая поглаживать волосы, ласкать плечи, грудь... Слышалось ее прерывистое, с легкими стонами, дыхание. Изредка по ее телу пробегала дрожь, как будто холодные брызги закипали, касаясь ее разгоряченного тела…
Они любили друг друга так страстно, словно это было в последний раз. Острое желание раствориться в другом, вобрав в себя до последней клеточки любимое существо, делало эту страсть ненасытной. Она изматывала их, лишала сил. Но она же дарила их снова. Им казалось, что мир вокруг неожиданным образом перестал существовать, исчез, испарился. Они ощущали себя спасшимися после кораблекрушения в жизненном океане, обретя свой остров. Остров надежды…
«Я люблю тебя!..» – выдохнули они одновременно и рассмеялись…
…Он, Она, Они… Местоимения… Могут быть как главными, так и второстепенными членами предложения, в зависимости от роли, которую они играют сами или отводимой им другими… (Словарь С.И. Ожегова, стр. 237)