***
Трава щекотала нос. Запах похожий на воспоминания детства, когда спал на матрасе набитом сеном в маленьком сарайчике, почти в хлеву. За полумраком его вмещались пение птиц, мурлыкание котят, писк цыплят и переговаривание людей. А еще фиолетовые цветы, сладкие –сладкие. Фиалки. Жасмин, что благоухает в ночи пьяной весной. И оранжевые лилии, что возвещают приход августа. Дом.
Неделю назад на совете директоров я сказал – им всем – что инвестиционная оценка проекта была ошибочной, и риски недооцененными. Я конечно лучше бы помолчал, потому что много тому виноватых. И никто бы не открыл рот до момента настоящего краха. Половина сидящих за столом опустили глаза, другие смотрели на меня почти с явной враждой. После совещания президент похвалил меня за то, что я не испугался. И еще – что он в долгу. Спросил как мои дела, планы и т.п. Я ответил, что хочу взять отпуск на полгода, а еще лучше на год, чтобы поехать на Юг Украины с археологической экспедицией, или написать книгу. Свет дружелюбия от похвалы пропал у него на лице. Он сказал, что в случае увольнения мне будет причитаться довольно приличный бонус из-за его хорошего отношения. Стрела счастья и испуга пронзила изнутри. Ан вот как...
На следующий день я валялся весь день в кровати и не отвечал на звонки. Позвонила секретарша. «Я болен. Дизентерия». Все поняли, как поняли. Моя невеста позвонила на следующий день, объявив что знала, что я глуп, но не настолько, что я эгоист, и что я не оценил, что ее родители сделали для меня и т.п. «Я болен». Она появилась, говорила, махала руками, собирала вещи. Я все это наблюдал спокойно и отстраненно. Дизентерия не мучала больше, хотелось пить. Воды. «Я хочу воды». Она смотрела на меня своими дивными некрасиво-красивыми глазами и ждала, что я начну раскаиваться и, попросив прощения, выйду на работу. Я ее послал. Так ... Просто.... «Иди на...» Разбив пару артефактов она ушла. А потом и я ушел. Ушел и все.
Когда весной вылезают первые зеленые прожилки из-под земли это чудо. Ты приходишь на следующий день – а там уже головка, на которой как шапка – семянка. Через три дня уже два листочка. Осенью все такое трагичное. А зимой – тихое. Весной – бурное. Летом – расслабленное. В моей жизни сейчас лето. Я еще не знаю, что будет завтра. Трава смешно щекочет нос и уши. По руке ползет муравей. Вокруг – оцепление из стеблей и листьев, а над – небо, смотрящее сверху и улыбающееся. Птица иногда пролетает. Вечность. Лизнуть мгновение – поцеловать его. Войти через него в суть сущего. В эти травы, птиц и синеву. Войти и взлететь ввысь, чтобы обозреть все с космической глубины, ровно как Он видит нас.
Жизнь мягко и плавно течет. Окрыляет и засасывает. Мечты прекрасны, но наполовину ложны. Но ложные мечты помогают строить реальность, которую мы потом уже не боимся отбросить, получив от нее все, что требовалось. Я все время жил, повинуясь мечтам. Не причине, не доводам, не журналам с «ответы на все вопросы» рубриками. Если я хотел еду, я ее брал. Если мне нужно было заполучить какую-то определенность или следующую ступень, я на нее ступал. Очень часто мозг стоил дубликат мира внутри. И я ему помогал это делать. У меня внутри уже были постоены многие места, например Питер и Пушкин, Геленджик и Петергоф. Зачем я не знал, но что-то меня толкало туда. Заполнял себя как ребус, где нужно было находить недостающие части и проживать их. Жил как дурак. Работал на стройке, ди-джеем, продавцом мороженого, студентом художественного вуза, отличником и раздолбаем. Тусовался до дрожи в коленках, не спал неделями, принимал, все что можно, волочился и был должен. Потом вдруг приходило осознание, что в этом направлении – тупик. И я устремлялся в другую сторону.
Как-то я решил себе устроить путешествие в мир-за-стеклом. Отправил миллион резюме и меня позвали. В настолько, насколько ты осознаешь, что это путешествие, а не обязанность или хуже того – работа. Я наслаждался графиком жизни, тем, что надо вставать каждый день в шесть и что меня привозил-увозил шофер, квартирой, которую мне сняли, церемонией одевания, новой обязанностью приобретать галстуки и костюмы, короткой стрижкой, покупками в гипермаркете и зарплатой, которую можно было тратить. Президент корпорации тоже играл. А остальные все работали за его деньги и исполняли свои обязанности. Я тратил все на ерунду и алкоголь, а также нашел пару созвучных путешественников, которые наслаждались жизнью. Вместе мы делали свое дело и даже больше, а за это получили возможность настолько проникнуться мирами друг друга, что это вызвало неминуемый душевный комфорт. Президент ко мне хорошо относился – так как мне ничего от него не было нужно. Он знал, кто я. Нам было прекрасно. Я постепенно втягивался. Меня ввели в совет директоров. Я все чаще ловил его обращенный на меня «взгляд». Друзья-путешественники разлетелись, я остался в окружении тех, кто «работали». У меня завелась девушка. Очень стремительно я сделал ей предложение и купил квартиру, в которой все время все терялось. У нас появились друзья-непутешественники. Мне они нравились, но иногда охватывал страх. Я считал, что это побочный эффект взросления и принятия ответственности. По вечерам мы думали, как назовем своих детей и какое платье лучше. Однажды я попросил, чтобы он меня отпустил. И он согласился. Но было уже поздно. И потом – мы ответственны за тех, кому наобещали. Так?
Небо – это все, что нужно, чтобы понять все, что нужно. Лежу вот так, глядя в небо, уже четыре часа, и чем больше сливаюсь, тем сильнее раскаяние.
Однажды я проснулся. Рядом спина, за окном луна. Понял, что в тупике. И что надо запустить программу выхода из него. Программа дала о себе знать, когда перед советом директоров я проспал. Налил в кофе коньяку зачем-то. По дороге в офис попросил остановить машину и купил мороженого. Все меня ждали, а я явился обляпавшийся и счастливый. Программа работает – я был готов сам себя в этом заверить. Ну, а потом как во сне. То-се... Жизнь не должна вас обмануть. То есть – мы не должны ей позволить Это с собой сделать.
Квартиру продам наверное. Будет на что жить полгода. А потом что-нубудь придумаю.
Ползли две черепашки. Одна другой говорит – я видела свет в конце тоннеля. А вторая отвечает – когда высовываешь голову из панциря, лучше делать это с закрытыми глазами.
Я никогда не умру.