«Зеленая прическа, девическая грудь…»
В первом томе Полного собрания сочинений С. Есенина 1995 – 2000 гг. под стихотворением «Зеленая прическа…» поставлена дата: «1918». И посвящение: «Л.И. Кашиной».
1. ДАТА
Комментарий к ПСС-7(I) :
«Печатается по наб экз… Черновой автограф – ИМЛИ, в составе фрагментов рабочей тетради Есенина 1917–19 гг.; тетрадь обгорела во время одного из пожаров в Константинове. Беловой автограф — ИМЛИ, в составе той же тетради, с авторской датой: «1918, 2 авг. ст. ст.»; В наб. экз. помечено 1917 г. [Комментарий к СС-6(II) в этом пункте более подробен: «В наб экз и «Собрании стихотворений» датировано 1917 г.»] В наст. изд. датируется по беловому автографу.»
________
(I) С. Есенин. Полное собрание сочинений в 7 томах (9 книгах).
М. Наука-Голос. 1995-2000. Подготовка текстов и комментарии А.А. Козловского.
(II) С.А.Есенин. Полное собрание сочинений в 6 томах. М. Худ. лит. 1977-1980.
Подготовка текстов и комментарии А.А. Козловского.
Итак, что касается даты, то двучтение возникает только по поводу той ее части, в которой указан год: 1917-й или 1918-й ?. О сомнениях по поводу указания дня и месяца («2 авг. ст. ст.») нигде не сказано, за исключением того, что в СС-6 удалено указание на то, что дата проставлена по – еще – старому стилю («ст. ст.»), и поставлена та же самая дата, но уже по новому стилю – со сдвигом на (по правилу для 20 века) 13 дней: «15 августа 1918 года».
То есть, в соответствии с беловым автографам, стихотворение было написано тогда, когда вся страна уже полгода жила по новому стилю (Советская Россия перешла на н. ст. летоисчисления 14 февраля 1918 года).
Но в таком случае, логично было бы ожидать, что автор должен был проставить либо однозначную дату по новому стилю – «15 августа 1918», либо, если у него уж такая неизбывная тоска по старому стилю – указать (как это часто и делалось в те «переходные» годы) обе даты: «2 августа (15 авг. по н.ст.) 1918 г.». Но и это (указание двух дат) было бы странно: такая – уточняющая – форма употреблялась в случаях, когда датировалось событие, произошедшее в «до-переходный» период. И совсем уже непонятно, если автор настырно указывает дату только по старому стилю, не замечая, что уже шесть месяцев страна живет по новому времени. Заподозрить Есенина в том, что таким образом он демонстрирует некий бойкот по отношению к происходящим вокруг переменам и к новой власти, у нас нет оснований: мы знаем, что в те годы поэт был еще готов «задрав штаны бежать» наперегонки с этими переменами.
Теперь попробуем перевести на более понятный язык ту часть комментария, где сказано: ««В наб экз и «Собрании стихотворений» датировано 1917 г.», то есть кто и что именно набирал, и чем именно отличается «беловой автограф» от «наборного экземпляра».
Вот, что пишет об этом пишет комментатор ПСС-7:
«Основным источником текста для первого тома (так же, как для второго и третьего томов) является так называемый наборный экземпляр — рукопись, по которой в ноябре-декабре 1925 г. осуществлялся набор «Собр. cт» (хранится в ГЛМ). Эта рукопись была подготовлена Есениным в течение второй половины 1925 г.»
Комментаторы ПСС-7 и СС-6 подтверждают, что в наборном экземпляре и «Собрании стихотворений» ст-ние «Зеленая прическа…» датировано 1917-м годом. И они (ПСС-7) утверждают, что эта дата в «наб. экз.» проставлена Есениным:
«Наборный экземпляр — последнее по времени обращение поэта к текстам своих произведений… Последовательная, глубоко осмысленная, целенаправленная работа, проведенная Есениным по формированию и редактуре наборного экземпляра… позволяет расценить эту рукопись как активное выражение творческой воли автора.
Большая работа была проведена Есениным при подготовке собрания сочинений по датировке своих произведений. Изложенное позволяет прийти к заключению, что в датах наборного экземпляра с достаточным основанием можно видеть выражение авторской позиции и соответственно расценивать эти даты как непосредственное, прямое свидетельство самого Есенина о времени создания тех или иных его произведений.»
Так почему же, вопреки «активному выражению творческой воли автора», в
окончательном варианте ПСС стихотворение «датируется по беловому автографу» — «1918» годом?
Возможно, ответ кроется в том, что «первая партия гранок поступила в издательство 31 декабря 1925 г.» через два дня после смерти поэта. И в окончательной «вычистке» этих гранок он уже участия не принимал. И «творческая воля» автора подменилась волей других людей («родственников»), которые решили «датировать стихотворение по беловому автографу».
Но тут же, в следующем же абзаце, комментатор ПСС-7 пишет, что далеко не всем датам, указанным в «беловых автографах» можно доверять : «За некоторыми исключениями Есенин не указывал при публикациях дат своих произведений. По большей части не проставлял он даты и в рукописях. Более того, даже когда в рукописях встречаются даты, на них не всегда можно опираться. Датируя рукописи (особенно беловые), Есенин нередко этим отмечал не время создания стихотворения, а время записи, дату автографа.
Таким образом, есть все основания прислушаться, наконец, к творческой воле автора и вернуть дату, проставленную им на наборном экземпляре (на рукописи, подготовленной им к набору «Собрания стихотворений») «2 августа 1917».
2. ПОСВЯЩЕНИЕ (Л.И. Кашиной)
Кашина Лидия Ивановна (1886–1937) — владелица поместья в Константинове.
Если о дате комментаторы сообщают нам – когда, на каком экземпляре и кем она проставлена, то о посвящении абсолютно никакой информации в комментариях и примечаниях нет. Когда, на каком этапе оно появилось – в черновом ли, в беловом автографе, на наборном ли экземпляре, кем оно было внесено – самим ли автором, или теми же, кто за автора решал какую именно дату на окончательном варианте указать – ничего об этом не известно. Единственный источник, приведенный в комментариях в качестве свидетельства того, что адресат этого стихотворения – Лидия Ивановна Кашина, это фрагмент из воспоминаний сестры поэта Е.А. Есениной где она рассказывает о том, как ее брат «познакомился с Л.И.Кашиной через своего друга и односельчанина Т.Данилина, …который летом занимался с двумя маленькими детьми Л.И.Кашиной. …Летом 1917 г. они, дети, вместе с Т.Данилиным устроили домашний спектакль и в этой связи Т.Данилин и Есенин стали чаще бывать в их доме. «Матери нашей очень не нравилось, что Сергей повадился ходить к барыне… И когда маленькие дети Кашиной, мальчик и девочка, приносили Сергею букеты из роз, [мать] только качала головой. В память об этой весне Сергей написал стихотворение Л.И.Кашиной „Зеленая прическа…“» (Е.А.Есенина)
Однако, другие свидетели (и участники) этих событий «корректируют» воспоминания Е.С. Есениной, в том смысле, что, в общем-то, никаких особых «романтических» отношений в 1917 году между «барыней» и юным поэтом не было (см. ниже свидетельство Г.Н. Кашина, сына Л.И. Кашиной).
Посмотрим, как сочетаются воспоминания Е.А.Есениной о пребывании С.Есенина весной и летом 1917 г. в Константиново с исследовательскими материалами к биографии поэта:
Из этого следует, что…
1. …утверждение Е.А.Есениной, что С. Есенин в 1917 году находился в Константиново в течение 6 месяцев (с начала весны до начала осени) не соответствует действительности: Есенин мог находиться там в течение месяца, от силы – 1,5 мес (нач. июня – 1-я пол. июля).
2. …утверждение Е.А.Есениной, что стихотворение «Зеленая прическа…» ее брат написал «в память о весне 1917 года», не соответствует действительности:
а). Всю весну он находился в Петрограде и в Москве. «Весной 1917 года Есенин сближается с эсерами… [Он] наполнен… новым чувством к молодой секретарше из эсеровской газеты «Дело народа» Зинаиде Райх…» (Куняев ЖЗЛ). В Константиново он выехал из Петрограда лишь в конце мая 1917-го (см. выше «Мат. к биогр.»).
б). В самом ст-нии речь идет не о весне, а о «предосенней» поре (м-ц август).
3. …воспоминания Е.А.Есениной о частых визитах брата в «барский» дом, и о регулярно посылаемых с детьми «барыней» Есенину «букетов из роз», не соответствуют действительности и опровергаются сыном Л.Кашиной, Георгием, утверждающим, что ни частых визитов, ни посылаемых цветов не было: «Да, однажды, Есенин, действительно, был в числе приглашенных на домашний спектакль, но и это событие имело место быть не весной 1917 года, а летом 1916 года.»
Но, возможно, что-то подобное происходило между поэтом и «барыней» в 1916 году? – в конце июня 1916 года С.Есенин, получив отпуск с воинской службы, провел – не шесть месяцев, но – одну неделю на родине:
«Июнь, 19-20 (?) – выехал из Москвы в Константиново. – Июнь, до 28-29 (?) – вернулся в Москву.» (Мат. к биогр.).
В этом случае, 2 августа 1917 года он написал стихотворение, в котором он вспоминал о событиях, происходивших с ним больше года назад. Но в стихотворении речь идет о «предосеннем» месяце, что никак не соотносится с июнем (пусть и 1916-го года), и журавли в июне не собираются к отлету.
Известно, что сам Есенин датам особого значения не придавал и под своими стихами ставил их очень редко:
«Применительно к большинству своих вещей Есенин явно не рассматривал даты как часть их текста, в отличие, например, от А.А.Блока, И.А.Бунина или М.И.Цветаевой, для которых не только дата, но иногда и место написания были полны особого значения и строго ими фиксировались. Есенину подобное отношение к датам не было свойственно: он датировал в сборниках лишь отдельные произведения» (ПСС-7-1-Козловский)
Под стихотворением «Зеленая прическа…» дата была поставлена автором сразу – она была и в черновом, и в беловом автографах. Поскольку, как подчеркивает комментатор, Есенин (за редкими исключениями) не указывал при публикациях дат своих произведений, указание даты, да еще и неожиданно для Есенина подробное – и год, и день, и месяц, да еще и с уточнением: «ст cт», говорит о том, что эта дата для автора важна, что она рассматривается им как часть его текста.
Если бы речь в тексте шла о чем-то, случившемся в прошлом, то дата тут была бы как раз необязательна, – напротив, она сбивала бы, запутывала зрителя, воспринимающего содержание и дату как одно целое.
Так, может, стоит прислушаться к автору и всмотреться в эту его подсказку? И понять – вспомнить – что происходило с автором 2 августа 1917 года? Что это был за день, где и с кем он, автор, был в этот день?
«Метрическая книга Толстиковской Кирико-Иулиттовской церкви 1-го округа Вологодского уезда за 1917-й г. Часть вторая: «О бракосочетавшихся». В первой графе:
«Июль 30. Рязанской губернии и уезда, Кузьминской волости, села Константиново крестьянский сын Сергей Александрович Есенин, православного вероисповедания, первым браком. Лета жениха 22». А в графе невесты таким же чётким почерком написано: «Мещанка города Ростова на Дону девица Зинаида Николаевна Райх, православного вероисповедания, первым браком. Лета невесты 23...
Поручителями по женихе были: ; по невесте: Архангельской волости, деревни Коншина крестьянин Алексей Алексеевич Ганин…»
Через день или два свадебное гуляние переместилось на родину Алексея Ганина, в деревню Коншино Кадниковского уезда…» (Грязев)
Вот, что происходило с Сергеем Есениным в те три дни, с 30 июля по 2 августа 1917 года.
Но кто такой, этот Алексей Ганин, свидетель со стороны невесты, и почему именно на его родине праздновали свадьбу Есенин и Райх? Как они вообще там, на Русском севере, оказались в начале августа 1917 года?
Летом 1917 года поэт А. Ганин, пригласил к себе в гости на родину, в вологодскую деревню Коншино, своего друга Сергея Есенина и сотрудницу эсеровской газеты «Дело народа», расположения которой Ганин настойчиво добивался (и, казалось, успешно: Зинаида согласилась поехать с ним и познакомиться с его родителями).
Что и как происходило в этой поездке – об этом никто ничего толком не знает. Известно лишь, что на Север Зинаида Райх уезжала невестой Ганина, а в Петроград вернулась женой Есенина. И – что Алексей Ганин был шафером на свадьбе у своей невесты.
Остались воспоминания местных жителей о свадьбе:
«На венчании Сергея Есенина и Зинаиды Райх в сельской церкви святых Кирика и Улиты под Вологдой… свадебный поезд со счастливыми женихом и невестой, с весёлыми шаферами-свидетелями двинулся от дома Девятковых на Золотушной набережной в центре города на его окраину… Дорога шла по полям и лугам мимо старинной дворянской усадьбы Осаново… Возле усадьбы на лугу Сергей Есенин выходил из кареты, читал стихи, собирал полевые цветы и преподносил букет невесте. …Кареты свадебного поезда остановились у дачи Девятковых: всем надо было прибраться и приготовиться к венчанию…
После венчания Сергей Есенин набрал прямо на поляне огромный букет полевых цветов и преподнёс их юной красавице-жене…
Через день или два свадебное гуляние переместилось на родину Алексея Ганина, в деревню Коншино Кадниковского уезда… В тот день [1 авг. 1917 г.] в Коншине отмечался свой престольный праздник – Спасов день – Медовый Спас… веселье в тот день было всеобщим... Праздник после домашнего застолья вышел на улицу. …Сергей Есенин играл на своей гармошке – «хромочке зелёные меха»… Под гармонные плясовые переборы Есенина плясали Алексей Ганин и Зинаида Райх…»
« Да будет весела земля в весельи птичьем,
в цветах произрастив зеленую любовь.»
(А. Ганин)
Так эта свадьба «со Спасом» и осталась в памяти жителей села Коншино (в 1917 году в этой церкви это венчание было единственным бракосочетанием): заменившими дорогие подарки жениха, огромными бесчисленными букетами и искусно сплетенными венками из полевых и луговых цветов (и самый красивый – на голове невесты), – так она, эта свадьба, и осталась жить – и в русском театре (в Санкт-Петербурге, в Театре на Литейном, счастливая красавица Зиночка, героиня спектакля "Любовь и смерть Зинаиды Райх», в венке из полевых цветов, водит хороводы с поэтами Есениным и с Ганиным), и в русской поэзии: поэты-претенденты, на пути к «своему Беломорью» устраивали что-то вроде поэтических дуэлей, и корона из трав и цветов на голове их невесты («Как нежно тогда я сыпал / Цветы на кудрявую прядь…» (1925)), тут же органично вплелась в первые же их строки, посвященные Зиночке (только, если у одного из них зеленый венок обращал любимую в «девушку-березку», то у другого луговая «зелень», вплетенная в косы любимой, рождала образ «девушки-русалки»):
_____
(v) В черновом варианте: «О девушка-березка…»
То, что эти стихи – результат игры-дуэли двух влюбленных в одну женщину друзей-поэтов видно по тому, как легко и органично строка одного стихотворения перекликается со строкой стихотворения соперника, как образ, возникший в воображении одного поэта – тут же находит отклик – «аукается» – в стихотворении другого:
В «лунном гребешке» Ганин, конечно же, слышит другие «заговорные» строчки своего друга-соперника: …и – тут же отвечает сладкопевцу:
— ср.: «Кудрявый и веселый, / Такой разбойный я.» «О, Русь, взмахни крылами…» (1916)
Да, здесь уже явно слышен голос поэта-хулигана, лишь недавно обещавшего «кого-нибудь зарезать под осенний свист», бунтаря, автора стихотворений и баллад ««Разбойник» (1915), «Песня старика разбойника» (1912), будущего автора монологов «убийцы и каторжника» Хлопуши…
«Ей сказками на сердце дышит…» — «Именно в то время [1915-1916 год] за Есениным прочно закрепилось прозвище «сказитель», так его воспринимали поначалу в художественных кругах Северной столицы.» (Казаков)
В «Русалке», в образе тоскующего о любимой поэта, явно прочитывается легенда о славянском боге любви Леле, которого изображают пастухом, играющем чарующую мелодию на своей волшебной, небесной свирели (напомним, что сестра его – богиня весны и Любви, Леля, почиталась у славян как покровительница русалок):
И этот ганинский Лель зеркально отражается в есенинском образе прощающегося с любимой, безутешного пастуха:
…Лель – бог любовной страсти у славян, он же – бог лета, полевых плодов и летних цветов, с приближением осени должен уйти – до следующей весны:
…Через полтора месяца, уже вернувшись в Петроград, в день своего рождения, Есенин напишет что-то вроде окончания своей «предосенней элегии», в котором будет с тоской вспоминать «райские селения» Русского Севера и уходящее беломорское лето с его журавлиными криками:
* * *
Несмотря на всю очевидность того, что посвящение Лидии Кашиной в стихотворении С.Есенина, это – либо результат какого-то недоразумения, либо (если посвящение было поставлено самим Есениным, чему мы не находим подтверждения в Комментариях к ПСС-7) сознательное авторское «сбивание со следа», отметим еще несколько бросающихся в глаза «подсказок»:
1. Достаточно подробное авторское описание героини стихотворения позволяет определить:
а) что это девушка 18-22 лет: см.: «девическая грудь» (в черновом варианте: «девушка-березка»);
б) что она стройна: «О, тонкая березка…»;
в) она – обладательница густых, длинных волос, заплетаемых в косы:
«Иль хочешь в косы-ветви
Ты лунный гребешок?..»);
г) она достаточно скромна, немногословна, склонна к задумчивости и грусти (3-я строка 1-йй строфы цит. по черновому варианту):
«…[О девушка-березка],
Что загляделась в пруд?..»
(Ср.: «За то, что девочкой неловкой / предстала ты мне / на пути моем. Сергей» (З.Райх.1917)).
…Что шепчет тебе ветер?
О чем звенит песок?...
Открой, открой мне тайну
Твоих древесных дум,
Я полюбил печальный
Твой предосенний шум…»;
д) что она еще не замужем: «[Девушка-березка]…», «Прощай, моя невеста…» (в варианте Ганина: «Продли нецелованный час.»).
Сам по себе образ березы в русской лирике олицетворял всегда девичью красоту, нежность, невинность…
В августе 1917 года Лидии Ивановне Кашиной был 31 год; она была на 10,5 лет старше Есенина, к тому времени состояла уже 12 лет в браке, имела двоих детей 6-ти и 11-ти лет.
Зинаиде Николаевне Райх практически накануне свадьбы (3 июля) исполнилось 23 года. Замужем никогда до этого не была, детей не было.
2. Время, в которое происходят события, описываемые автором (его обращение к «березке», ее ответ ему, ее рассказ о прощальной встрече с «пастухом», считавшем ее своей невестой):
последний месяц лета – август («печальный… предосенний шум»), с собирающимися к отлету журавлями, что означает приближение ранней и холодной осени: «Прощай, моя невеста, / До новых журавлей…». Одна из ипостасей Леля – бог лета, полевых плодов и летних цветов: его прощание с «невестой» означает окончание лета. Журавли начинают собираться в стаи в августе, и в конце месяца или в сентябре улетают; в северных же районах они могут начинать собираться в стаи уже и в самом начале августа, как это и было, судя по всему, в 1917 году.
4. Место, где происходят события, описываемые автором: из «дописанного» Есениным 21 сентября 1917 г. фрагмента можно понять, что действие происходило где-то недалеко от моря («От берегов, где просинь / Душистей, чем вода»);
То обстоятельство, что оба стихотворения – «Зеленая прическа…» и «Русалка» – написаны в одно и то же время и по одному и тому же поводу(1) , позволяет нам дополнить картину, обратившись к стихотворению А.Ганина, в котором «пейзаж» прочитывается более отчетливо:
«Серый оглохший утес, лазурное море, белая волна, щербатая гора, чёрная вода, холодный песок, маяк, бездны морей, седой туман на море, радуга, полярные снега, холод, дикие холмы, потоки по порогам, корни, мхи, звезды над мёртвою зыбью пустынь…»
На Константиново не похоже. Но зато похоже на Русский Север, Беломорье, где, как мы знаем, и находились Сергей Есенин, Зинаида Райх и Алексей Ганин во второй половине лета 1917 года.
Итак, время и место действия: август 1917-го, Русский Север.
Лидия Ивановна Кашина этих мест – ни в августе 1917-го ни в каком-либо другом году – не посещала. Во всяком случае, сведений об этом нет.
Выше были приведены данные, указывающие на то, что события, описанные в воспоминаниях Е.А.Есениной, как происходившие весной и летом 1917 года, не могли происходить в этом году: «свидетельства» сестры поэта опровергаются как свидетельствами других людей, так и результатами исследований профессиональных есениноведов, – писателей и ученых-филологов.
Как, когда и почему у стихотворения «Зеленая прическа…» появилось посвящение «Л.И.Кашиной» – неизвестно. Возможно, тогда же, когда Есенин, после разрыва с Зинаидой Райх, заменил посвящение «З.Н.Р.» в поэме «Инония», посвящением… пророку Иеремии. «Ничего общего у Райх с библейским пророком нет. Просто поэт стремился стереть из памяти нестираемое — любовь.» (К.Кедров)
Этот самый счастливый в его жизни «медовый» август 1917-го – с «райскими селеньями», с венками из полевых цветов, с песнями под гармонь – ностальгически отзовется и в другом – в последнем его августе – августе 1925-го года…
Дальний плач тальянки, голос одинокий —
И такой родимый, и такой далёкий.
….
Я и сам когда-то в праздник спозаранку
Выходил к любимой, развернув тальянку .
А теперь я милой ничего не значу.
Под чужую песню и смеюсь и плачу.
Август 1925
……За месяц перед тем, как уйти из жизни, находясь на лечении в психиатрической клинике 1-го Московского университета, в декабрьской метели 1925 года ему пригрезится тепло уходящего лета 1917-го, и представит он, на какое-то мгновение, себя, совсем юного, и в «чужой жене» увидит «тонкую березку» — свою невесту…
«…Распевал им песни под метель о лете.
Сам себе казался я таким же кленом,
Только не опавшим, а вовсю зеленым.
И, утратив скромность, одуревши в доску,
Как жену чужую, обнимал березку…»
1925
______
(1) «"Зеленая прическа…" и «Русалка» – написаны в одно и то же время и по одному и тому же поводу.» – Это же подтверждается и хранящемся в ЦГАЛИ «Планом воспоминаний» З.Н. Райх, о котором пишет дочь С.Есенина:
«В самом начале семидесятых годов… В. Земсков попросил меня помочь ему расшифровать план воспоминаний З. Райх о Есенине, оригинал которого хранится в ЦГАЛИ, в архиве В. Мейерхольда. План этот занимает полторы страницы. Состоит из тридцати трех пронумерованных пунктов...
«3. Белое море — Соловки, рыбачка, чайка, стихи Ганина...»
Стихи Ганина, упомянутые в третьем пункте, я знала. Они хранились в красивой деревянной шкатулке с инкрустацией. Доставая из нее нужные ей бумаги, мама могла заодно вынуть и эти стихи, пробежать их глазами или прочесть вслух – они ей нравились. Когда Зинаида Николаевна рассказывала об этом [о Белом] море, речь шла о пребывании на его берегах, наверное, похожих на тот, где сидела русалка в стихах Ганина. (Серый оглохший утес, щербатая гора, дикие холмы,).» (Т.С. Есенина)
Сокращения и источники:
Е.А.Есенина — Е.А.Есенина. «В Константинове». В кн. С.А.Есенин в воспоминаниях современников. В двух томах. Т. 1. М. Худ. лит.. 1986
Мат. к биогр. – В.В. Базанов. Материалы к биографии С.А. Есенина. Есенин и современность. Сб., М Современник 1975
Казаков – Казаков А. «Как о цветке неповторимом…». Как жил Есенин. Мемуарная проза. Челябинск. Южно-Уральское кн. изд-во 1992
Есенина Т.С. – Есенина Т. С. «...Проплывать тебе на Соловки». // Белый пароход. – Архангельск, 1997. – № 1 (9)