* * *
Лес вырублен. Кругом одни пеньки,
Измятых веток жухлые завалы,
Отходов разной масти тупики,
Чадящих ям беззубые оскалы
В буквальном смысле били по глазам
И лезли в нос невыносимым смрадом.
Мордастый бомж, отстойный партизан,
Закусывал гниющим виноградом.
Неужто в этом Промысел Творца?
Предназначенье всех цивилизаций –
Помойкой по планете распластаться
Уродливым подобием венца?
Ни леса, ни былинки больше нет.
Остановилось, сгорбившись, мгновенье.
И лишь один недюжинный поэт
На свалке обретает вдохновенье.
Лес кончился. Мы вышли на пустырь.
На нём серела башня новостройки.
Гнилые трубы, редкие кусты.
Канава расцветающей помойки
В буквальном смысле радовала глаз
Беспечно-жёлтыми пустырными цветками.
Патлатый пёс поглядывал на нас,
Устроившись, как царь, в облезлой ванне...
Всё было будто бы построено само
И на гнилых гвоздях пускай держалось –
Оно души так явственно касалось,
Что сердце откликалось: «вот оно».
Всего лишь надо было лес пройти,
Всего лишь тридцать лет прожить – и лето
Господне оказалось на пути,
В цветочках легкомысленного цвета.