— Уже как третий день у нас в России гостит молодой, но уже снискавший, как в Польше, так и у нас немалую известность, писатель Псцижек Попович.
— Здравствуйте.
— Псцижек, в первую очередь хочется спросить, что мы сейчас делаем? Стоим у кухонного стола и лепим из текста… фигурки?
— Да, точно.
— Это будет какое-нибудь кулинароное блюдо.
— Именно. Но блюдо будет не простым. В данный момент мы лепим героев моего нового рассказа. Это один из этапов сочинительства.
— Неужели? Расскажите, пожалуйста подробней.
— Конечно. Никаких серкетов. Вероятнее всего, история может получиться не особо оригинальной, но все же попробуем. Тут все зависит в большей степени от того, насколько вы откровенны с самим собой и сколько усилий приложите.
— Так что я должен? Слепить человечка? И какого захочу?
— Да, лепите фигурку по своему, как говорится, образу и подобию. Но главное не внешняя схожесть, а, как я уже говорил, постарайтесь вложить в нее максимум себя.
— Хорошо. А пока хотелось бы спросить, когда вы начинали писать?
— О, за бумагу я взялся совсем недавно, по писательским меркам. Три года. Всего три года. Но сочинять в голове я начал с самого рождения. Моими героями становились все люди, все те, кто попадал в поле зрения. Они спонтанно оживали в моей голове уже в отрыве от реальности и жили своей жизнью. Чтобы хоть как-то освобождаться от них потом, мне приходилось их убивать. Нет, нет, это, конечно, тоже фантазии.
— А потом вы стали записывать эти истории?
— Да, я записывал эти истории, но это быстро наскучило.
— Отчего же?
— Это все же были фантазии. Придуманная жизнь, оторванная от реального персонажа. Не просто опосредованная, а лживая. И я забросил этот способ.
— Ясно.
— Я вижу, вы уже слепили.
— Да, мне кажется, что готово. Правда, я никогда раньше ничего из муки не лепил, ни пелеменей, ни вареников. Даже из пластилина в детстве, так что… не взыщите, получилось не совсем то…
— Ничего. Сойдет. Именно то, что мне нужно. Как назовем этого парня?
— Это принципиально?
— Безусловно. Для моего метода создания невыдуманной истории, это просто необходимо. Ведь, как и в любой истории, имя главного персонажа имеет первостепенное значение.
— Интересно. А что дальше?
— Не спешите. Давайте все же сначала дадим ему имя.
— Допустим, Виктор.
— О, Викто́р! Так, берем нашего Викто́ра и опускаем в кипящую подсоленную воду.
— Вода должна быть обязательно подсолена?
— Конечно, — смеется, — нам пресные истории не нужны. Я иногда их жарю на подсолнечном масле, но, в нашем случае, пусть это будет кипяток. Так. Теперь ждем, пока он пройдет этап доготовки.
— Пока он варится, можете рассказать о вашей последней книге?
— Да, — водит деревянной ложкой в кастрюле. — Это сборник рассказов «Пережеванные жизни». Очень личная книга, полная откровений. Но не моих собственных, а героев.
— То есть как? Выдуманных героев?
— Нет, нет. Настоящих. Но откровения, рассказанные не ими самими, в приватной беседе, а… Вот уже и готово. Вынимаем.
— Что дальше? Сервируем стол? Зелень, или что еще к этому блюду подается?
— Ничего больше не надо, кроме… Нескольких листов А4 и ручки.
— Вы меня интригуете. Вот, пожалуйста.
— Так. Я вам уже говорил, что это мой новый метод написания историй?
— Да, вы сказали.
— Так вот. Мы подошли к кульминации. Сейчас я раскрою вам секрет, только теперь без вопросов. Пока лучше молчать, ничего не говорить. Первая минута самая важная, так как главное уловить эту историю, ухватить конец тонкой невидимой нити, чтобы потом за нее вытянуть весь клубок. Нить Ариадны. Понимаете?
— Пока нет, но замолкаю.
И тут Псцижек достает из кастрюли сваренную фигурку, усиленно на нее дует, быстро перебирая пальцами, чтобы не обжечься, и убедившись, что она уже как следует остыла, посылает в рот. Задумчиво и, как бы прислушиваясь к чему-то, медленно жует. Потом, будто что-то нащупав, раскусив что-то интересное, — широко улыбается, бросается за шариковую ручку и быстро начинает писать. Чем быстрее он пишет, тем усиленней и энергичней работают челюсти. Журналист стоит в нерешительности, боясь вторгнуться в творческий акт. Исписав три листа, Псцижек останавливается, затем после паузы делает еще пару движений челюстями, и издает громкую отрыжку.
— Вот. История готова. Осталось немного отредактировать. Адаптировать для читателя и все.
— Но как? Я не совсем понимаю. Фигурка из теста была необходима?
— Безусловно. Без нее рассказ бы не состоялся. Ибо история, которую я записал, была мне рассказана именно ей.
— Как? Кем это ей?
— Ей, фигуркой, которую я съел.
— Удивительно. Но как такое может быть?
— Все просто. Когда вы ее лепили, вы вкладывали в нее свои мысли, чувства. На ней остался отпечаток вашей души, вашей сущности. Она впитала вашу историю и стала носителем. Вот, как флешка или карта памяти. А когда я начал ее жевать, то тем самым стал разматывать эту историю. Постепенно, постепенно… Я слушал ее и тут же записывал.
— Именно таким вот методом и была написана последняя ваша книга?
— Совершенно верно. И я считаю ее не просто шедевром, а уникальным творением. Таких откровенных книг, которые бы вскрывали сущность человека, не только ее поверхностный слой, но и самый глубокий, полный подавленных страхов и вытесненных желаний, таких книг еще не бывало.
— Я в восторге! Это просто немыслимо. И когда же увидит свет новая книга? Войдет ли в нее моя история?
— Думаю да. И совсем скоро. Но, скорее всего, эта книга будет последней.
— Как так?
— Последней, написанной таким вот способом. Он себя уже исчерпал. Но я не стою на месте, иду вперед, придумывая все новое и новое.
— У вас есть в планах новые методы?
— Есть, и один из них дорабатывается. Вот как раз в последнее время я работаю над ним. Но в этот раз я хочу не довольствоваться посредничеством, а получать историю, как говорится, из первых уст, непосредственно от тела человека. Но больше никаких секретов. Всё.
— О, как интересно. Но не будем вам больше мешать. Итак, это было увлекательное интервью с польским писателем Псцижеком Поповичем. До новых встреч! Увидимся через неделю на телеканале «Циркуль».
— А вас я бы попросил остаться. Вы мне понадобитесь для испытания нового метода.
— Я об этом и не мечтал…