Женщина рыдала, сидя в ванне, наполовину наполненной исходящей паром водой. Плечи ее вздрагивали. Сквозь судорожные всхлипывания вырывалось невнятное, точно горячечное: «За что? Ну за что мне такое? Ненавижу... Не хочу... Ничего не хочу...»
Машинально, не глядя, налив геля на мочалку, начала тереть себя, с яростью, до красных полос на совсем светлом, с нежной кожей, теле, с городским загаром, коснувшимся лишь шеи и рук. Она не замечала боли – так старалась смыть, содрать с себя вместе с кожей видимую только ей грязь, скверну...
«Я грязная, падшая женщина. Как мне жить теперь?» – спрашивала она непонятно кого и остервенело терла пенящейся губкой свои небольшие грудки, потом чуть выделяющийся животик и ниже, ниже – везде, где прикасались его руки, куда проникал он похотливо, по извечному праву силы.
И была она в своей девственной почти наготе, исполосованной нещадно грубой мочалкой, в этих безудержных рыданиях, туши, размазанной по лицу с покрасневшими, в слезах, глазами жалкой и беззащитной. Как падший ангел...
Ополоснувшись и едва обтерев распаренное тело полотенцем, закуталась в махровый халат и, забыв надеть тапочки со смешными собачьими ушами, двинулась в спальню. Не включая света, не раздеваясь, легла, подтянула к подбородку покрывало. Она все еще всхлипывала, вытирая ладонями слезы с горячих щек. Потом, будто вспомнив что-то, решительно взяла с тумбочки рядом мобильник и стала нажимать на кнопки. «Все вы одинаковы! Всем вам надо только одного – тела, тела, тела...» – и она удалила очередное мужское имя в телефонном списке. «Вы все просто пользователи. Ну конечно, вы – пользователи. Вам нет дела до души. До наших переживаний. Как же я вас ненавижу! Всех! Всех!» – и Алексей последовал вслед за Сашиком в небытие.
Некоторые имена женщине, похоже, не были так ненавистны, и она плакала, удаляя их, сильнее обычного. Но остановиться и как-то дифференцировать свой выбор была уже не в состоянии – и список в итоге уменьшился человек на пять.
Когда с чисткой рядов мужского пола было покончено, она успокоилась. Слезы высохли, хотя щеки все еще пылали, и вместо рыданий раздавались только громкие прерывистые вздохи. Она попробовала закрыть глаза, но снова и снова видела его, мужчину, который привез ее домой несколько часов назад.
Она встретила этого мужчину в кафе, куда пошла с подругой в воскресный вечер. У подруги был день рождения. Дата не круглая, да еще и проблемы семейные, с мужем поссорились, и она решила отметить ее скромно. Посидеть тихонько, за бокалом-другим вина, поговорить о своем, о бабьем. Они и правда заказали себе вина, салатов, любимых ими маслин – обе старательно худели. Вспоминали молодость, как познакомились лет двадцать назад, как бегали когда-то вместе на танцы. Здесь, в кафе, тоже звучала музыка, и несколько пар топтались в переливчатом мелькании светомузыки.
Женщина давно заметила на себе пристальный взгляд мужчины в белом пуловере, который красиво оттенял его загорелую шею и лицо. Его можно было бы назвать даже интересным, если бы не боксерский, сломанный когда-то нос. Впрочем, недостаток этот не слишком портил общей картины.
Когда зазвучала очередная медленная композиция, обладатель белого пуловера и крутых мускулистых плеч под ним пригласил женщину на танец. Она подспудно ждала этого. Среди всех мужчин в зале она сразу выделила именно этого, он показался ей симпатичным. Он взял ее за талию сильной рукой, привыкшей подчинять. Расстояние, их разделявшее, было неприлично мало, и она чувствовала всем телом его накачанную, спортивную стать и очень приятный, волнующий аромат. «Это ведь только танец», – успокаивала она себя. Ей было приятно в его почти объятьях. Выпитое вино, близость мужчины, сильного, обаятельного, кружили ей голову, будоражили. Она пожалела, что мелодия так быстро закончилась.
Мужчина поблагодарил ее вежливо, отвел обратно к столику. Щеки женщины пылали от возбуждения, она даже смутилась своей столь бурной реакции на просто танец. Подруга, кажется, ничего не заметила. Они выпили еще по бокалу. Незнакомец вновь пригласил женщину. Она согласилась, волнуясь. Теперь он уже держал ее напряженную спину привычно, совсем по-хозяйски, чувствуя силу своего мужского магнетизма, осознавая, что нравится партнерше. Он представился. Она – тоже. Они говорили – так, в общем, ни о чем. Она сбивалась, говорила невпопад, когда ощущала его желание, которого партнер по танцу и не пытался скрыть. Ее бросило в жар. Она хотела отодвинуться от него, но отталкивать прилюдно стало неловко. Он понял ее, ухмыльнулся и ослабил дозволенное танцем объятие.
Сразу после этого танца женщина засобиралась домой, оставаться здесь ей уже не хотелось. Уговаривать подругу не пришлось. Той только что позвонил на мобильный ее опомнившийся муж, который молил о прощении и звал скорее возвращаться домой, где ее ждал, по словам благоверного, романтический ужин. Сердце женское не камень, растаяло быстро, и подруги решили отправиться домой.
Новый знакомый женщины, попрощавшийся со своими спутниками за столиком, неожиданно предложил дамам подвезти их, неважно, по пути ли ему с ними. Счастливая подруга так торопилась к своему вновь обретенному супругу, что быстро согласилась за обеих. По дороге они болтали о том о сем, но паузы, неловкие, натянутые, повисали все чаще. Наконец доехали до дома подруги, и она бодро выскочила из машины, весело попрощавшись. Женщина жила несколькими остановками дальше. Теперь повисшее молчание становилось просто угнетающим, и женщина, пересилив себя, попыталась как-то поддержать беседу. Получалось не очень.
К счастью, до ее дома доехали быстро и мучения ее с моно-диалогами закончились. Мужчина попросил у нее телефон. Она зачем-то дала его, выскочила из машины и поднялась к себе. Быстро разделась, смыла макияж и нырнула в постель. Ей было жарко. Лишь холод атласной простыни немного остудил ее пыл, и женщина уснула. Ей снился танец, тот мужчина, объятия которого становились все настойчивее, он уже раздевал ее, и у нее не было сил сопротивляться...
На следующий день он позвонил. Спросил, когда сможет снова увидеть ее, настаивал на встрече. Вчерашнее смятение улеглось. Женщина подумала, что не следует впредь пить больше двух бокалов вина на голодный желудок. Иначе начинает мерещиться всякая ерунда – «типа сексуальных маньяков симпатичной наружности» – смогла она пошутить про себя. И она согласилась на свидание легко, в общем, без опасений.
Он встретил ее на машине после работы, был вежлив и более разговорчив. Предложил заехать к нему, якобы переодеться, а потом – куда пожелает женщина. Ладно, подумала она, – в конце концов, что он ей сделает. Она ему явно симпатична, да и он ей понравился.
Квартира, в которую они вошли, была красивой, с интересным интерьером и дизайном, но со следами долгой неухоженности. Женской руки там не ощущалось, она сразу это отметила. Он стал на ходу прибирать разбросанные кругом вещи, полотенца. Спросил, что она выпьет. Она очень поспешно сказала, что чай. «А как насчет капельки коньяка, совсем по чуточке», – и заглянул ей в глаза. «Ну разве самую малость», – согласилась она. Мужчина быстро достал бокалы, бутылку, помыл фруктов, не забыл поставить на плиту чайник. Он включил музыку, угадав каким-то чутьем, что она любит. Звучала та самая мелодия, которая так нравилась ей когда-то, в пору ее влюбленности.
Коньяк красиво отсвечивал на дне бокала. Она грела его донышко рукой, уплывая в своих воспоминаниях.
«За встречу?» – полуутвердительно спросил он.
«За встречу», – не стала спорить она.
Они поговорили немного. Оказалось, что у них ровесники их сыновья. Он, как и она, формально еще не разведен, но уже давно живет один. «Не сложилось», – коротко пояснил он.
Она еще чуточку пригубила из бокала. Стало тепло и слегка закружилась голова. Он заварил чай, пододвинул ей сладости. Сел напротив, глядя пристально, и она тонула в этом взгляде. Взял ее за руку, потянул – «потанцуем?». Обнял ее в танце, губы сразу нашли ее, теплые, мягкие, пахнущие коньяком и лимоном. Ей не были неприятны его поцелуи, хотя она и понимала, что так – нельзя. Мелодия закончилась, и она под этим предлогом поспешила вернуться к столу. Еще посидели.
Но мужчине явно не сиделось. Он снова увлек ее на середину гостиной, танцуя, прижимая к себе все сильнее. Губы уже не искали ее губ, они властно завладели ими. А руки... Руки обнимали ее, лаская, не давая опомниться, умело и напористо. Хотя и не грубо. Она пыталась сопротивляться. Этот мужчина нравился ей, и она не хотела вот так, сразу, – не оставляя ей выбора, почти обманом, силой...
Но у мужчины были другие планы, и они требовали немедленного воплощения. Ее сопротивление лишь возбуждало его еще больше, а мягкое тело, губы, ее аромат сводили с ума...
..........................................................................................................
Когда они – потом – слушали музыку, сидя рядом на маленьком диванчике, он – обнаженный, весело, как ни в чем ни бывало, подпевающий, а она – в смущении сразу одевшаяся, женщина не знала, как вести себя дальше. Ей было бесконечно стыдно случившегося. Ее щеки пылали, она готова была провалиться сквозь все пять этажей дома и землю под ним, разрыдаться, наконец. Но это было так похоже на виденные не раз подобные сцены в фильмах, когда девушка плачет, жалея себя.
Боже, но ведь она не была глупой, наивной девочкой. Ей было давно уже не двадцать, и замужем она была много лет, и мужчин повидала всяких. Как же она могло не видеть явного, лезшего в глаза, кричащего – этот мужчина хотел от нее лишь одного – секса. Причем сразу, без долгих ухаживаний, вождений в рестораны, кино, дарения цветов... Неужели и ей надо было только это?!
Нет, конечно, нет! Ей, взрослой годами, но все еще наивной в суждениях и знании, точнее, полном незнании мужчин, хотелось верить, что она встретит еще настоящего, который сумеет разглядеть в ней не только привлекательные формы, особое обаяние зрелой женщины, но и заглянет в ее душу, истомившуюся по теплу, плечу, опоре. Она, познакомившись с этим представителем племени сильных, дорисовала его портрет, приукрасив его – по своему обыкновению. Придумала ему черты, которых у него и не было вовсе.
...Он отвез ее домой, молчаливую, едва сказавшую несколько слов. Напоследок посоветовал не грузиться. Она вышла молча, выпрямившись, как струна. Когда машина отъехала, она, будто вмиг состарившись, ссутулилась и побрела к подъезду по лужам, не глядя по ноги и уже не сдерживая слез...
...Ангел, падший, опустил свои усталые крылья, не в силах больше их нести...
