У тебя есть задатки волшебницы: как только ты прикасаешься к моим волосам, у меня исчезают мысли. Я думал о слогане, теперь чувствую себя воздушным шаром, в котором пусто. Но «пусто» не значит «ничего», а значит, что я готов наполняться тобой. И я делаю это. Меня наполняет запах твоей кожи, который я отделяю от запаха парфюма. Значит, ты все ближе. Целуешь меня в щеку, затем проводишь по ней рукой, стирая помаду. По телу пробегают мурашки. Я хватаю тебя за руку и целую ее.  

Ты не спеша освобождаешь свою руку и садишься на плетеный стул. Сидишь напротив нога на ногу, берешь меню. Я стараюсь тянуться всем телом через стол, чтобы снова прикоснуться к тебе, но ты нарочно откидываешься назад и поднимаешь меню выше, закрывая им лицо: ты стесняешься, когда я наблюдаю, как шевелятся твои губы при чтении.  

А на меню смотреть неинтересно. Поэтому мой взгляд скользит на край стола, где виднеется твоя нога. Ты чуть качаешь ей. Ногой! Голой ногой! Во мне простреливает рекламная идея огромного уличного щита для одного гламурного туристического агентства. Я долго не мог придумать ее там, в нашем родном городе, до отпуска, до поездки сюда, на юг Франции. А здесь придумал в то мгновение, когда посмотрел на твою ногу. Я записываю ее на салфетке, затем несусь в интернет-кафе, где по «электронке» отправляю такой текст:  

«Пляжный песок. Крупно – чуть загорелая женская нога по щиколотку. Ее пальцы еще не отделились от песка, но пятка уже его не касается. Она готова сделать шаг. На лодыжке золотой браслет, на нем кулон в виде сердец. В них инкрустированы драгоценные камни. На заднем фоне: море, садится солнце, пальма. Внизу слоган: Туристическое агентство «Компас путешественника». Там, где не ступала нога обычного петербуржца».  

Я не могу жить без рекламы, она часть меня, как и любого современного человека, но с той лишь разницей, что, в отличие от других, я ее создаю. И получаю за это хорошие деньги.  

Возвращаюсь к тебе. Ты сидишь и пьешь кофе, теребишь обручальное кольцо. Ты привыкла к моим выходкам, когда меня похищают идеи, но не привыкла к кольцу. Ты рада мне, рада моей новой идее, ты вообще жизнелюбивый человек. Мне с тобой интересно и молчать, и говорить.  

Опрокидываю в себя чашку кофе, и мы идем купаться. А на пляже народу уже набежало, что негде присесть. Но мы ведь приехали сюда не ради того, чтобы полежать. Мы здесь, чтобы купаться. А давай разбежимся и сиганем с пирса в воду? Конечно, возьмемся за руки и вниз. Тебе не будет страшно, я буду держать тебя за руку. А пузырьки, они тоже соленые? Я так люблю тебя.  

Но на самом-то деле ты сидишь рядом со мной в холодном автобусе. Я все придумал. Мы даже незнакомы. Ты выходишь на своей остановке. И мы вряд ли увидимся вновь в миллионном городе. Нет, мне не грустно, я счастлив, что впервые в жизни влюбился с первого взгляда. Мне на несколько минут стало не так одиноко и даже теплее. Быть может, и тебе стало теплее, потому что ты улыбалась, когда выходила в мороз. 

Тем, кто ни разу не попадал внутрь кита, будет сложно меня понять. Свой рассказ я адресую все-таки группе людей, которые там бывали. Перво-наперво, ни в коем случае не надо устраивать истерики. Следует понять, что это еще не конец света, хотя темень там, конечно, основательная. Дышать лучше сразу начинать ртом, потому что обитающие там ароматы способны в два счета помутить любой рассудок. Это не в коем случае не упрек в адрес кита, скорее, претензия к устройству пищеварительной системы в целом. Ибо нам не дано, в конце концов, оказаться в желудке барана или, скажем, щегла, но как мне представляется, там отнюдь не лучше. Итак, мы внутри кита. Я говорю «мы» неспроста, так как в 4х случаях из пяти там действительно оказывается кто-нибудь еще, какой-нибудь растерявшийся и, возможно, потерявший самообладание человек, который, несомненно, на ура воспримет ваше появление. Если это юная и заплаканная девушка -–можете смело записывать ее в дамы сердца, если это привлекательная леди средних лет – что ж, попытайтесь ее охмурить. Стоит только спеть что-то вроде «жил отважный капитан», в меру расточительно попользоваться оказавшимися у вас спичками – и она уже будет крепко держать вас за локоть. Если же вашим спутником, не дай бог, конечно, окажется лысеющий владелец рыбной лавочки, попытайтесь, по крайней мере, относиться к нему по-человечески. Его благодарность не будет иметь границ.  

И все-таки, если вы встретите в ките женщину, советую не слишком увлекаться флиртом и милой болтовней, так как чрево кита – это вам не скамеечка на Елисейских полях, здесь сыро и легко можно простудиться. Хотя любители острых отношений, не спорю, найдут в этом особую прелесть.  

И, пожалуйста, не вырезайте в ките свои инициалы! Это же глупо.  

Я завидовал ей во всем. Еще когда я увидел ее в первый раз, она просто поразила меня своей волнующей походкой, и я подумал, что если бы я был женщиной, то мне просто непременно нужна была бы такая походка – иначе зачем все это? Легкое чувство зависти охватило меня при виде переливчатого струения платья у ее бедер, а уж то, как она перемещалась с пяточки на носочек – и вовсе наводило непонятную тоску.  

Когда я узнал ее поближе, я стал завидовать ее остроумию и прозорливости; тому, как она точно называла вещи своими именами, как смело и искренне выговаривала непонятные для меня слова. Я завидовал даже теплу, исходящему от ее плеч и шеи, которое я ощущал во время нередких поездок в одном лифте. И, возможно, завидуя ей в том, что она вот-вот впорхнет в свою квартиру и останется – ах! – наедине с самой собой, я все чаще и чаще желал лифту застрять – и тут же раскаивался в своем черном желании, когда она вновь исчезала за красивой дверью.  

Тоскуя вечерами, я говорил себе, что зависть, возможно, не самое плохое в мире чувство; скажем, жадность или жестокость я находил гораздо более омерзительными, но все равно мне становилось мучительно стыдно, когда во время наших бесед она внезапно умолкала и внимательно вглядывалась в меня, должно быть, чувствуя мои дурные мысли.  

Понемногу я дошел до того, что завидовал ей, даже не будучи с ней рядом; более того, именно в такие часы чувство зависти становилось особенно невыносимым. Я знал, что вот так завидовать и желать все эти вещи, все ее прекрасные достоинства, эту походку, этот лукавый и умный взгляд, это струение платья, это тепло, поднимающееся от плеч, глупо и вовсе даже не по праву; она, в конце концов, женщина, а я мужчина и не должен претендовать на все это, но!.. Ничего не мог с собой поделать.  

И когда она однажды зашла ко мне на чашку чая ( а я в последнее время, завидуя ее вкусу, стал пить только самый лучший чай), моя зависть окончательно подавила чувство такта, и я путано и туманно покаялся-таки ей во всем, завидуя при этом, как она тихо и пристально умеет смотреть...  

А знаете, что я скажу? Не такое уж и плохое чувство, эта самая зависть.