|
|
А он говорил, что умрёт без меня,
Всё лето я верила в это.
Шептал, что глаза мои как западня,
А губы прохладней рассвета.
Я жалостью нежной любила его,
А может, любовью жалела.
Но лето непрочную нить пережгло,
Да так, что я чуть не сгорела.
Я больше уже возводить не смогу
Притворство в великую степень.
Он двери открыл, на другом берегу
Был мир – многолик, многоцветен.
Не умер, не обнял, не мучил виной
И воли не дал пустословью.
Я только услышала, как за спиной
Отчаянье сшиблось с любовью.
А знаешь, папа,
Как мне тебя порой недостаёт...
На мягких лапах
Мне ночь, подкравшись, песенку споёт.
Конечно, маме
Я все свои обиды объясню,
Но главный самый
Секрет я только для тебя храню.
Вполне серьезно –
Я знаю, много дел, ты устаешь,
Приходишь поздно
И с мамой тихих песен не поешь.
Скажи мне честно,
Ну разве так уж много я хочу?
С тобою вместе
Шептаться в темноте плечом к плечу.
Наверно, скоро
Забуду я секрет, что берегу.
Не будет ссоры,
Я не сорвусь, из дома не сбегу.
Жалеть не станем!
Конечно время этому виной.
Себя обманем,
Отгородимся призрачной стеной.
И с каждым летом
Все тоньше наша тоненькая нить...
Как жаль – все это
Еще я не умею объяснить.
Машет лес мне ветвями:
- Заходи, гостем – будешь!
Поменяй, на мой праздник,
бесконечные будни.
Встарь, молва вековая,
мир крещёный страшила:
в диких дебрях, в трясинах,
есть нечистая сила.
Упырей, ведьм, кикимор,
нынче – нет и в помине.
Водяные – не плещут,
в малахитовой тине.
Полюби – мою правду,
мою веру лесную.
Я, ведь, души не режу.
И лечу, и бинтую.
От недужных болезней,
древний заговор знаю.
Приворотное – зелье,
для любви собираю.
Ты не верь, что деревья,
говорить не умеют.
Их сказанья – услышав,
краснобаи, немеют.
Угощают – березы,
чистым соком весенним.
Дотемна в моих чащах,
щебет птиц и веселье.
- Заходи – гостем,
будешь!
—
- Я, из леса, людского.
Человек в нём полено.
И гляжу, в твои дебри,
как из вражьего плена.
Перед лесом людским,
в бесконечном долгу.
По дорогам чужим,
всё – бегу и бегу.
За моей суетой,
темнота и пустырь.
Брошу – всё. И – уйду,
в твой святой монастырь.
 Безлик в природе малахит, Лишь мастер выявит картину. И чувств подстрочник – не стихи, Как баобаб – не Буратино.
Любовь моя, ты всё ещё жива.
Ты примеряешь платья без причины.
Тебе к лицу банты и кружева.
В твоих ногах нарядные мужчины.
А я сижу на месте и ворчу.
И выпиваю мрачную бутылку.
Друзья берут меня, ведут к врачу,
И врач постукивает по затылку.
Он говорит, что я, покуда рос,
Дорос до самых невозможных правил.
И говорит, что ставится вопрос…
Но тут-то я его чуток поправил.
Любовь моя, я жалок, я изгой.
Я ничего уже не понимаю.
Как я, как ты, вернее, мы с тобой…
По-прежнему тебя я обнимаю,
А ты смеёшься. И летит наряд
Над всей Москвой, над всей большой страною.
Ты примеряешь платья все подряд.
Ах, как же я… Вернее, мы с тобою…
.
* * *
...Из дерева мягкого сделаю маску я –
Первую маску для девочки ласковой...
Как ты податливо, теплое дерево,
Как ты прощаешь мою растерянность –
Линии сами будут вести меня,
Лишь успеваю за ними резцы менять...
Комната к ужину стружкой заполнится,
Будет подружка ее выметать;
Так и закружится, так и запомнится –
Стружка по комнате будет летать...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
...Потемнеет маска на стене...
Сгинет мастер в дальней стороне...
( 1979-80 ?)
.
Я настойчиво верил в приметы,
Видел кошку с чернильным хвостом.
Но о ней не писали газеты.
Шла она в переулке пустом.
Типографские чёрные твари
Мне дорогу не раз перешли,
На скамейку присяжных попали,
Все нюансы прилежно учли.
Вы не видели отраженье
В разлетевшемся зеркальце том,
Что расправило оперенье,
Типографским задето хвостом?
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850... ...890... ...900... ...910... ...920... 927 928 929 930 931 932 933 934 935 936 937 ...940... ...950... ...960... ...970... ...980... ...1000... ...1050... ...1100... ...1150... ...1200... ...1250... ...1300... ...1350...
|