Мне за то, что люблю, как виню, и напрасно не плачу,
И за то, что дарю вместе с золотом россыпь стихов
Предрекают одни сумасшедшую в жизни удачу,
А другие твердят про мои девять смертных грехов.
Ни хвалы, ни хулы не боюсь. Ни тюрьмы, ни награды.
Щедрой чашей наполнится жизнь или вдруг – ни гроша,
Все приму и стерплю по дороге к заветному саду,
В чьем источнике бьется поэзии русской душа.
В этом шумном саду встречу праведниц и греховодниц –
Пусть рассмотрят ревниво мой лучший узорный наряд.
Нет, не модницей к ним я, а самой простой из работниц
Попрошусь и тогда что угодно пускай говорят.
А в рай, наверно, очереди нет.
Лишь изредка несмело стукнет кто-то,
И неторопкий, седовласый дед,
Которому уже две тыщи лет,
Придет открыть скрипучие ворота.
А за воротами растрескался бетон
И тишина неистово гнетуща.
Растерян путник, видом поражен
И, кажется, уже не хочет он
В те райские нестриженные кущи.
И вот бежит в испуге он назад
В сторожку к старику: "Открой, зараза!
Мне рай обещан был, а это ад!
В таком раю ты сам, поди, не рад?!"
"Не знаю, друг, я не был там ни разу..."
"А где же остальные? Кто же в нем -
В твоем раю кукует благодатно?!"
"Там лишь могила братская с огнем
И для малюток есть приемный дом,
А остальные все ушли обратно."
"И я уйду! Какой же это рай!
Бывай, старик! Мне быть здесь не охота!.."
"Другого я не ждал... Ну что ж, ступай,
Ищи опять благословенный край.
Давай-давай... Мне запирать ворота."
Седая мгла опустится на город...
Под сумеречный грохот мостовых
Две пригоршни тумана мне за ворот
Смахнет Нева с ладоней ледяных.
Аорту рвет осколок Ленинграда.
Поэзия уходит в мир иной,
Когда непостижимая блокада
Нависла не над городом – страной!
А под святым покровом Петербурга
Раскаты бирж и громкие торги:
Вино и сталь, зерно и чернобурка...
...Вот только умирают старики -
В очередях, в нетопленых квартирах,
Не пережив еще одной весны.
И струны обрываются на лирах,
Когда звучит минута тишины.
И снова слезы землю оросили.
Что, впрочем, слезы? – так, одна вода...
На пропитанье матушке-России
Подайте, кто что может, господа!
Когда колышется гроза
И набухают тени,
И цвет меняет бирюза –
Гляжу в глаза Оленьи...
Намокнув, слету стрекоза
Мне тычется в колени,
Темнеют долы и леса...
Гляжу в глаза Оленьи...
Когда последняя слеза
Дрожит в полях осенних,
Гляжу в любимые глаза –
Твои глаза Оленьи.
