Колесо завертелось обратно:
Вновь разбился весёлый кувшин.
Поменялся местами я с братом,
И глазами мы встретились с ним.
Молоко замычало коровой,
Подстаканник украли назад.
После третьего жду я второго.
А второго пора в Ленинград.
Понемногу мы жить научились
Наперёд, назубок, наизусть.
Со своими долгами простились,
С сединою простились – и пусть.
Только дрогнуло что-то и снова
Застучал роковой механизм:
Смерть для первого. Жизнь для второго.
Наперёд необжитая жизнь.
Мне разрешили умереть всерьёз.
И я, не долго думая, представил
Все темы, до которых не дорос,
И смерть, как исключение из правил.
И свет стоял в лесу среди стволов
Такими же деревьями из света.
И звук летел в толпе поверх голов,
И ты была в зелёное одета.
Звенел комар по правилам игры.
Но игр не было. И ты была моею.
И сверху было сказано: Живи,
Пока ты жив, пока ты рядом с нею.
Ну, вот и всё! Знать, распрощалися.
Теперь лишь сполохи того пожарища.
Костры осенние – не то, что летние.
И песней грустною – поля раздетые.
Далёким солнышком – наивность детская.
А жизнь прожитая – подстишной рецкою,
всего лишь строчкою в страницах памяти,
костром-пожарищем cквозь детство – замятью!
Да, я – Прекрасное Ничто,
Божественная Пустота,
обертка от таблетки.
Таблетка выпита была,
как велено – за два часа
до наступления числа,
чтоб искупить лишь два греха,
чтоб повторить те два греха –
Рождения и Смерти.
