|
|
Мартин – столяр.
Он строгает доску, гладит рубанком
И вырезает тонкое кружево из
Столетнего дуба.
Смотрит в окно.
В окне прекрасная Ильзе плетет
Тонкое кружево, колет крючком
Указательный палец.
Краешком глаза
Мартин посмотрит и спрячет
Взгляд под густую
Тяжелую челку.
Ильзе плетет
И улыбается Мартину,
Эдварду, Густаву, Эрику
И четырем рабочим из Кельна.
В двери стучит
К Ильзе заезжий торговец.
Просит ночлега,
Дарит ей красное платье.
Мартин не спит,
Точит топор, так
Что волос на части
Неравные режет.
Вот он идет с топором,
Рубит и рубит
В щепки свои кружева –
Разлетаются махом.
Мартин уходит домой,
Воет и смотрит в окно.
Бросил топор на кровать,
Мартин не видит покоя.
Пускай сейчас нас окружает мрак,
Мир затворился, спрятался, застыл;
И в каждом слове затаился враг,
И в каждой фразе есть двуликий смысл.
И счёт открыт ошибок и обид,
Молчание слышней чем хруст костей,
Нет мелких черт, а только общий вид;
Нет новых встреч, нет свежих новостей.
Я напишу ещё тебе сонет;
Я буду чист, забуду боль и страх,
Сквозь сумрак дня я вновь увижу свет -
Улыбку, солнца луч в твоих глазах.
Всё что тебя сегодня не убьёт
Пусть завтра новым счастьем прорастёт.
Здесь было яблоко – остался лишь кувшин.
Но яблоко к присутствию стремится:
Сгустит пространство, тронет живописца,
Единое создаст из половин.
И вот вам – груша. Мрачная рука
Накладывает тени, полутени,
И резкое добавит освещенье,
Чтоб яблоко добить наверняка.
А ты вдруг вспомнишь маленький вокзал,
Весенний свет на мертвенном перроне,
Плывущее купе на две персоны
И женщины зелёные глаза.
Ты идёшь, похрустывая галькой.
Ты смеешься тихо и с ленцой.
Воду бьешь, размахивая палкой,
И хрипишь немного, будто Цой.
Мимо пиво носят с окунЯми.
Кукурузу, ягоды, хамсу.
Мимо проплывают и боками
Меня ловят словно на блесну
Корабли, белеющие в сини.
Ты прости я погрущу чуть-чуть.
Мимо всё. и ты уходишь ныне,
Дальше от меня торя свой путь.
- Самое главное – это громкость! – заявила Черепаха С Тротилом. - Не обязательно, – скромно заметил Маленький Пук. Только Курочка Рямбо промолчала. Не любила она разговоров. * - Самое главное – это Форма! – радовался Дед. - Самое главное – это Содержание! – радовалась Бабка. Только Мышка молчала. Она-то знала, что самое главное – это хвост. * - Самое главное – это Зритель! – думал Зритель. - Самое главное – это Артист! – думал Артист. Только Суфлёр молчал. Он-то знал, что самое главное – вовремя уйти. * - Самое главное – это Станиславский, – сказал Театр. - Самое главное – это Вешалка, – сказал Станиславский. - Это вешалка, а не работа... – сказал Гардеробщик, утирая пот.
Я не одна.
Два мотылька на лампу
Слетелись. Кто вперед сгорит?
Не надо.
Одна.
И ель колючей лапой
В окно мне тычет, говорит:
Не надо.
Я пальцы иглами колю.
Я в дереве, в окне, я в мотыльках
Горю и говорю.
Вот здесь я зеваю.
Здесь я ем.
А здесь мне шесть или семь.
Хорошие снимки.
Кто делал? Отец.
А вот мы вдвоём наконец.
Попали под дождь.
Где-то в Крыму.
Я одного не пойму:
Кто смотрит на нас
Сквозь объектив,
Расстояние сократив?
Когда я на фото,
Я будто бы рад
Вернуться туда, назад.
А он? Конечно, он был бы рад
Вернуться назад.
Закрою глаза и вижу лицо
Последнего из отцов.
Застыл он и смотрит
Сквозь объектив,
Дыхание затаив...
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...790... ...800... ...810... ...820... ...830... 834 835 836 837 838 839 840 841 842 843 844 ...850... ...860... ...870... ...880... ...900... ...950... ...1000... ...1050... ...1100... ...1150... ...1200... ...1250... ...1300... ...1350...
|