|
|
О лето, украшенье дней!
Она же – украшенье лета.
Но что вы знаете о ней,
что так волнующе раздета?
Что, волосы не распустив,
задумавшись, по миру бродит...
Навряд ли уж, что в хороводе,
а руку тронешь – ...Отпусти!
Мой сосед, потомственный рабочий,
Константин Петрович Петухов
Как-то мне признался между прочим,
Что балдеет от моих стихов.
Я едва не потерял сознанье
От простых и нежных этих слов:
Вот оно – народное признанье,
Вот она, народная любовь.
В тот же вечер, взяв «литрович» водки
И пузырь молдавского «Шато»,
Мы пошли с Петровичем на сходку
Нашего районного ЛитО.
В доме, что напротив Райсобеса,
По средам, уже который год,
У одной известной поэтессы
Собирался творческий народ.
Мужики несли туда спиртное,
Дамы приносили закусон,
И творилось там порой такое,
Что, пардон, полнейший моветон…
Но, к сюжету. Мы вошли солидно,
На гора поставив пузыри.
Даже поэтессам стало видно
Что у нас снаружи и внутри.
СоЛитОвцев оглядев сурово,
Тунеядцам ржавого пера
Я представил Костю Петухова
Критиком журнала «Сифира».
Выслушав респект и уважуху,
Костя отрешенно сел за стол,
На вопросы отвечая сухо,
Мол, совсем нечаянно зашел…
Вечер протекал неторопливо:
В очередь читали, пили враз…
Критик слушал вирши молчаливо,
На поэтов щуря черный глаз.
До поры все было симпатично,
Без ругательств, гадостей и драк...
Разговор скатился, как обычно,
На бездарность нынешних писак.
Началась дискуссия об этом
С легкой поэтессовой руки:
Дескать, были ж некогда поэты,
А сейчас? Сплошные дураки…
Над салатом и пахучей килькой
Трепетало в воздухе хмельном:
Бернс, Бодлер, Есенин, Байрон, Рильке,
Элиот, Шекспир, Рембо, Вийон…
Страсти накалялись понемногу
Параллельно с выпитым спиртным,
Но поэты, (да и слава Богу),
Стойкостью к напиткам не сильны.
А когда закончился «литрович»,
И держаться не было уж сил,
Над столом поднялся вдруг Петрович
И на все ЛитО провозгласил:
«Никаких Вийонов я не знаю,
Элиоты мне до фонаря,
Есть один поэт – Вадим Куняев,
Нет поэтов больше ни фига!»
В этот миг Петрович был ужасен –
Страшное лицо, свирепый взгляд…
Я ответил мысленно: «согласен»,
Покачнулся и упал в салат.
.
(Фрагмент)
Время и место действия: 1922-й год, Каракумы
...Чуть стихает метель, прекращается круговерть...
Стоят к р а с н о а р м е й ц ы, слушают к о м и с с а р а —
маленького, закованного в кожаные латы, рябого человека.
Около комиссара стоит М а р ю т к а — в полушубке, в кожаных
штанах, в сапогах, на голове — огромная мохнатая папаха...
Е в с ю к о в
Дело, стало быть, такое —
Прорвалось нас двадцать трое...
Командир и все робяты
Смертным сном лежат обняты,
Не ушли от казаков...
Но Арсентий Евсюков,
Комиссар ваш, вам клянется,
Что сюды еще вернется
И — за всех!.. За командира!..
За трудящих всего мира!..
Ветер. Снег. Идут бойцы по пескам...
Г о л о с а_ с о л д а т
«...Это, брат, не к теще с кумом —
По холодным Каракумам...»
«...По такырам, по барханам...»
«...По метелям, по буранам...»
«...До залива, до Арала
Не дойдем — продукта мало...»
«...Лишь озера за спиной —
Все — с соленою водой...»
Е в с ю к о в
…От колодцев Джан-Гельды
Нам — до следущей воды,
До колодцев Сой-Кудука...
Непростая это штука,
Но дойдем хоть до Памира —
За трудящих всего мира!..
Ночь. Дотлевает костер. Спят, тесно прижавшись друг к другу,
красноармейцы, спит часовой...
Появляется М а р ю т к а. Ищет среди спящих к о м и с с а р а,
расталкивает его.
М а р ю т к а (шепотом)
Эй, товарищ комиссар!..
Е в с ю к о в
Что?.. Пора уж?.. Знаю сам...
М а р ю т к а
Да не то... Мне, вишь, не спáлось,
Я до гребня прогулялась:
С Джан-Гельдов, наверно, снизу,
Караван идет, киргизы!..
Е в с ю к о в
Врешь!..
М а р ю т к а
…Ей пра!.. Да я!.. Да если...
Провалиться мне на месте!
Да видать их — вон, с бархана:
С верблюдáми!.. Немаканы!..
Е в с ю к о в (тихо свистит, поднимая остальных)
Караван идет киргизий!
Быстро! Глянем его вблизи!..
Евсюков, Марютка и солдаты поднимаются на бархан,
осторожно выглядывая, всматриваются в ночь.
Слышен шум проходящего мимо каравана...
Е в с ю к о в (всем)
Коль не упустим — дойдем до Арала.
Зря не расходуй патрон!
А которы слева, а которы справа —
Аб-кладай со всех сторон!..
(стреляет в сторону каравана, затем, сложив руки рупором, кричит)
Жить кто хочет — в этом разе
Все оружие кладь наземь!
Хоть одна стрельнет людина —
Всех угроблю до едина!..
П а у з а.
Неожиданно со стороны каравана раздается ровный залп.
По буржуям!.. По вампирам!..
За трудящих всего мира!..
Красноармейцы открывают огонь. Постепенно выстрелы от каравана
затихают.
(вглядываясь)
Марютка, глянь: не офицер ли?..
Он, стерьва...
М а р ю т к а (прицеливаясь)
...Вижу... (стреляет)
...Сорок первый!
...Но вдруг там, куда она стреляла, поднялся из-за бугра
человек в белом башлыке и в тулупе; на поднятой высоко
винтовке болтается белый платок.
...Марютка плачет, размазывая слезы...
Е в с ю к о в (Марютке, утешая)
Ничего... Везучий, вишь ты, сучий потрох...
(офицеру)
Кто такой ты есть?..
О ф и ц е р
Гвардии поручик Говоруха-Отрок.
С кем имею честь?..
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Ночь. Метель. Спят красноармейцы, закутавшись в
теплые кошмы и ковры, снятые с верблюдов. Спит ч а с о в о й...
...Тишину прорезает дикий, переходящий в визг, голос Евсюкова.
...Верблюды´ где, мать твою?..
Все проспал, подлец!.. Убью-ю-ю!..
Евсюков трясет сонного, ничего не понимающего часового.
...Я-то чувствую, лежу...
Дай винтовку — разряжу
По глазам твоим косым!..
Верблюды´ где, сукин сын?!.
К р а с н о а р м е е ц (подходя, Евсюкову)
След киргизьих ичигов
Виден, больше ничего...
Стерегли всю ночь видать...
Не найти их, не догнать...
Е в с ю к о в (отшвыривая от себя часового)
Сам теперь в песках помрет...
Что ж стоять нам здесь?.. Вперед...
...Ветер. Метель. Идут красноармейцы по пескам...
«...То ли ветер засвистит,
То ли пуля вслед летит...»
«...Плачет, воет ночь навзрыд...
Друг вчера в песок зарыт...»
«...Не смотри, браток, назад —
Точки черны там лежат...»
«...По пескам да солонцам —
Нет мучениям конца...»
Е в с ю к о в
Вновь касаюсь этой темы:
Не дойдем, наверно, все мы,
Но должны мы, потому как,
Наша кровь и наша мука!..
За голодных всех, за сирых!..
За трудящих всего мира!..
...Идут красноармейцы по пескам... Падает, зашатавшись,
один. Подходит к упавшему Е в с ю к о в, смотрит, качает
головой. Вынимает наган... Наскоро присыпав тело песком,
идут красноармейцы дальше...
«...А как выйдут рис с мукою?..
Пропитанье-то какое?..»
«...Корка льда замест лица...
Каракумам нет конца...»
«...Голодуха... Холодина...
Пропадать нам все едино...»
«...Вот уж нас осталось десять...»
«...Все в песках поляжем здеся!..»
Е в с ю к о в
Дело, стало быть, такое:
Вышли, значить, рис с мукою...
Но отседа до Арала
Нам совсем осталось мало —
Два последних перехода!..
Революция!.. Свобода!..
Светят нам ариянтиром!..
За трудящих всего мира!..
...Идут, тяжело передвигая по песку ноги, красноармейцы...
Еле идет М а р ю т к а... Один идет прямо — п о р у ч и к...
«...С беляком мы дали маху...»
«Уж давно пора б — к аллаху!..»
«...И обужа, и одежа...»
«...Задарма лишь пайку гложет!..»
...Сдвигаются вокруг поручика красноармейцы. Встает между ними
и побледневшим Говорухой комиссар, вынимает наган...
Е в с ю к о в
...Отойди, кому сказал!..
...С бархана машет руками, ушедший вперед красноармеец,
кричит дико и радостно..
К р а с н о а р м е е ц
Братцы!.. Все!.. Пришли!.. Ара-а-л!!.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...780... ...790... ...800... ...810... ...820... 822 823 824 825 826 827 828 829 830 831 832 ...840... ...850... ...860... ...870... ...900... ...950... ...1000... ...1050... ...1100... ...1150... ...1200... ...1250... ...1300... ...1350...
|