В комнатах огромных, а не в чатах,
я при шляпке ныне и в перчатках,
даже кухня в стиле мавританском -
ананасы плавают в шампанском,
нет нужды ни в деньгах, ни в покое,
платья, шубки, розы и левкои...
На хрустальном краешке строки
рифмы, словно туфельки, легки,
а в устах, как много лет назад,
Розентальной грани бриллиант.
Нищий дух при гордости кровей -
я теперь пожизненно away...
И всё, что остаётся – время вспять:
Разглядывать твои большие руки,
От нежности бессильной умирать
И оживать в преддверии разлуки.
Обнять и отстраниться, сесть в такси,
Дорогу и огни закрыть газетой,
И в комнате отеля сжать в горсти
Комочек электрического цвета,
Болезненно сужавшего зрачки,
Вместившего в окружность абажура
Весь мир. Терять сознание почти –
Настолько поднялась температура.
Прислушаться к биению сердец:
Большое бьётся реже и сильнее...
Очнуться и поверить наконец,
Что утро только в сказке мудренее,
Что дома ждёт меня любимый муж,
Поистине – со сказочным терпеньем.
А ты лишь друг надёжный и, к тому ж -
Моё – длиною в жизнь – стихотворенье...
Запрокинулся дом
кверху окнами,
грянул дождь, как погром -
лапы мокрые;
к небу вывернул двор
губу серую,
продолжаю я спор -
живу или верую?
Невеселый мотив
в уме крутится;
не летит, не летит
птица курица.
Ах, мечта ты, мечта -
легкий пируэт...
Может, птица не та?
Живет да не верует.
Заливает дождем
лицо улицы;
четверга подождем -
вдруг да сбудется.
Выше крыши мосты
выбираю я –
кану вверх с высоты,
в низ не веруя.
Город, пригород, лес,
небо синее;
всё ненужное здесь
с крыльев скину я.
Ливень смыл с полосы
стрелу белую,
я лечу и кричу:
живу – значит верую!
