|
|
Как аист аистёнка обучал!
Фантазия за птицами летела.
А жребий по рожденью означал
Крестьянское и плотницкое дело.
От плотника до резчика скульптур
Случилось поселянину развиться –
У строго драпированных фигур
Славянские чарующие лица.
Сподвижница у мастера одна:
В жене единомышленницу встретил,
Наткавшую для “лётов” полотна,
Не мыслившую жёстко о запрете.
Когда на колокольне в первый раз
К плечам изгибы крыльев прилегали,
Случившиеся зрители, боясь,
“Детей осиротит”, – предполагали.
А детям довелось ещё, гордясь,
Свидетельствовать: чудо вырастает.
Их папа, от помоста отделясь,
Над соснами, как аист, пролетает.
В походах по округе примечал
Рождение вихрящихся потоков,
По брошенным летучкам заключал:
Возможно воспарение высоко.
И в праздники, свободный от работ,
Улучшенные рамы переплёты
Конструктор по деревне пронесёт
Для более далёкого полёта.
Лишь вербы под крылами проблестят;
Пригорки – полинявшие подушки;
И жницы распрямились и глядят;
Расставлены коровы, как игрушки.
Представлю не падение его,
А то, как вдохновлённый, возносимый
Мечтания из детства своего
Расправил перед людями красиво.
жор жор жор жор жесть жир жир жир жир жуть жар жар жар жар жах жим жим жим жим жисть жик жик жик жик жмур жаль... 16.11.07
Пахарь вспахал землю, и уже урожай.
Хлеб в магазине, достроена красная школа,
Масло сверкает с серебряного ножа,
Уходит болезнь от ласкового укола.
Какие размашистые, красочные мазки:
Природа берет своё, набирает скорость.
И вот мой ребенок сам надевает носки,
Покупает билет, садится в зелёный поезд.
А солнце печёт, так что блекнут огни и цвета.
Пахарь достаёт платок чёрно-белого цвета,
Утирает лоб. Струйка пота бежит со лба.
Щурится от невыносимого света.
Где-то есть комната, еле заметный дом,
Время в котором движется еле-еле.
Встанешь с кровати, чуть отворишь окно:
Пылинки в луче ожили, полетели.
Пляски огненных драконов над хребтом хамелеона,
Горизонта цвет восходный – шкура старого лимона.
Серебром припало море, рябь щекочет гладь стальную,
Бирюзовостью иллюзий отливает, поцелуем
Бесконечное пространство плотной водной ипостаси.
Я безудержно тоскую, уезжая восвояси.
От солёного раздолья в пыльный город отчуждённый,
От стихов и восхождений в запылённый, обожжённый
Прозой жизни град кишащий из обыденных сердец.
Но навек в себе сокрою коктебельский мой ларец
С тайной песней впечатлений, ксерокопией теней
Эчкидага, Карадага, давних призраков морей,
Разлохмаченных поэтов, возбуждённых поэтесс,
Переполненных кафешек и хорошеньких повес.
И тогда зимою скучной, тучной, вьюжной, неминучей
Мне не страшен холод дум, что всегда змеёй ползучей
Забираются под вьюги зябкой тенью ко мне в душу.
Я открою свой ларец – и опять под тёплым душем
Впечатлений, наслаждений, тёплых летних ощущений
Окажусь. И снова горы, сеть лукавых совпадений,
Всё покажет ларь на дне.
Я лоза – вино во мне.
Водка греет человека.
Человек идёт на дно.
Он забыл, как звали реку.
И в груди его темно.
Как зовут её? Не помню.
Я к ней по воду ходил.
Шелест вод я помню сонный,
Холодок в своей груди.
Вспомни. Вспомни. Тихий голос
Повторяет и зовёт.
Волос длинный, жёлтый волос
По воде плывёт.
Я тебя ль не обнимала?
Ты ль меня не звал?
Помнишь, как звезда упала?
Что ты загадал?
Человек лежит на дне,
В тёмной глубине.
Плачет голос безымянный:
Воротись ко мне!
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...760... ...770... ...780... ...790... 793 794 795 796 797 798 799 800 801 802 803 ...810... ...820... ...830... ...840... ...850... ...900... ...950... ...1000... ...1050... ...1100... ...1150... ...1200... ...1250... ...1300... ...1350...
|