По первому образованию вы журналист, работали на радио. Откуда вдруг появилось желание стать режиссёром? 

Я вот всё время пытаюсь вспомнить эту точку отсчёта и, честно говоря, мне никак не удаётся. Мне кажется, что как-то всё случайно так вышло, что в 2000 году я решила в интернет-поисковике забить «Высшие режиссёрские курсы» и посмотреть, есть ли набор. Оказалось, буквально через месяц заканчивается приём документов, и очень удачно всё сложилось в какой-то момент: у меня есть время, там идёт приём… Было непонятно, поступлю я или нет. В итоге сестре спасибо – она сказала: «Если твоё, то всё сложится». И сложилось. У меня никогда не было такой уверенности, жёсткой линии: вот я стану режиссёром и буду снимать кино. У меня была одноклассница Оля, которая говорила: «Я буду во ВГИК поступать». Мне казалось: какая смелая девочка! То есть, ВГИК и Голливуд – это равнозначные термины. У нас на курсах процентов восемьдесят народу были бывшие журналисты. Журналистское прошлое вообще очень помогает в работе. Когда журналист собирается разговаривать с кем-то, думает, какие вопросы задавать, какой человек к нему придёт. Это всё потом очень помогло в работе с актёрами. 

Вы делаете уже второй фильм с одной и той же командой. Расскажите, с чего началось это сотрудничество и почему оно продолжается. 

Это просто очень удобно – работать с людьми, которых ты уже хорошо знаешь, как близких родственников, и положительные стороны, и недостатки, уже как-то притёрся. У нас с оператором просто настал такой момент, мы стали без слов друг друга понимать, настолько уже слаженные отношения, столько фильмов уже вместо просмотрено. 

А началось… С Ваней, оператором мы познакомились на какой-то дружеской вечеринке. То есть, все постепенно случайным образом сами собирались, при этом очень удачно. Не было такого, чтобы я выбрала кого-то и хотела целенаправленно именно с ним поработать. Вообще, получается, что моя работа строится на каких-то постоянных случайностях. Я начинаю отслеживать эти моменты, в них какой-то закономерности прямой нет. Единственное, был такой момент: я закончила курсы и работала вторым режиссёром у своего мастера на проекте, а параллельно писала сценарий. Вот тут нет случайности: я понимала, что никто не будет звонить и спрашивать, нет ли у меня сценария, буквально с авоськой обходила продюсеров, приносила им и упорно обзванивала. Это самый действенный метод. Легко говорить, что кино в наше время не снимают и пробиться невозможно. Это такое оправдание. Ходить по людям со сценарием очень сложно. Сложно бомбить их телефонными звонками. Тем не менее, в моём случае это сработало, сценарий заметили, меня очень быстро запустили. 

Ваш первый фильм «Питер-FM» имел практически оглушительный успех. Как вы считаете, в первом успехе для режиссёра больше плюсов или минусов. 

Я думаю, больше минусов. Если человек гениален, возможно, у него уже в первом фильме всё безупречно. На самом деле, первый фильм – это начальная ступень, предстоит ещё такая школа впереди. Если вдруг случается какой-то успех, то от тебя всё время чего-то ждут. Ждут, что ты должен как-то преуспеть во втором фильме, и в третьем. А ты на самом деле ничего никому не должен. И дальше «образуешься» в своей личной киношколе. Вот это ожидание, когда люди сидят в зале и сравнивают, оно, конечно, мешает. 

Второй проект – это сложнее, чем первый. Я думала, у меня уже есть некий опыт, однако каждый фильм – это что-то настолько новое, что ты будешь всё равно как первый раз что-то переживать. Каждый раз новые проблемы поворачиваются новыми гранями. Не будет такого ощущения: я теперь знаю, как всё преодолеть. Нет. Это просто следующая ступенька. 

В главных ролях у вас и в первом, и во втором фильме нераскрученные актёры, зато эпизодических персонажей люди узнают сразу. Это ваша принципиальная позиция? 

У меня такой задачи не было. Мне важен артист как личность, а не насколько он известен. Поэтому я и снимала Мадлен. Скорее не актёры подбирались под роли, а специально под них ещё придумывались различные эпизоды.  

Вы имеете в виду, наверное, Женю Цыганова, Пашу Деревянко и Юру Колокольникова в роли ростовых кукол? У меня тут личные мотивы. С ребятами я дружу, и они мне давно ультимативно заявили: мы должны сняться в твоём следующем фильме. Особенно Юра, он мне просто грозил кулаком. Так как я понимала, что иностранного кукольника русский артист не сыграет, а к другим ролям он просто по возрасту не очень подходит, а засовывать его совсем уж в массовку было бы неприлично, пришлось придумывать для них этот эпизод. А Александр Артёмович Адабашьян – это просто один из моих мастеров, он преподавал у нас на курсах, я к нему отношусь просто с огромным уважением, я носила ему сценарий, он мне очень помогал, разбирал со мной сцены. Его участие в проекте – это такая дружеская поддержка скорее. В момент съёмок Александр Артёмович был художником-постановщиком у Дуни Смирновой на «Отцах и детях». А я очень хотела, чтобы он у меня сыграл ту роль, с которой замечательно справился Владимир Адольфович Ильин в итоге, это какой-то такой феллиниевский персонаж абсолютно. В фильме его осталось мало, а вы бы видели, что у нас творилось на съёмках – дурдом. Адабашьян бы идеально вписался в это наше сумасшедшее пространство, но он не смог по графику. И вот (снова случайно) случилось так, что Джетро и Маша решили, пока мне лечили поломанную ногу, выстраивать свои отношения актёрски-партнёрские, они пошли гулять по Москве. Маша (так в обиходе называют Мадлен Джабраилову – прим. авт.) упражнялась в английском – она его специально для съёмок выучила с нуля, а Джетро смотрел город. У них была реальная история: Джетро решил выпить пива, Маша не знала, что ему предложить – она пиво не пьёт. И какой-то человек просто устроил им мастер-класс перед киоском. Они в восторге пришли мне об этом рассказали. Я сказала, что это надо срочно вставлять в фильм. Текста не было, в сценарии этого не было. Мы придумали, куда его поставить, Александр Артёмович в выходной, ночью, слава богу, приехал к нам сниматься. Он это сделал блестяще. В кино это на то место, которое мы для него придумали, не встало (я вообще многое безжалостно выкинула, не потому, что артисты плохие, а просто – не уместилось), но с Адабашьяном было невозможно расстаться. Пришлось титры придумать такие, чтоб зритель не сразу соскакивал с кресла, а дотянул до эпизода с Адабашьяном. 

Оба ваших фильма сделаны в схожем жанре романтической комедии. Это самый близкий вам жанр? 

На тот момент, когда я это всё писала и снимала, конечно, это всё было близко. Это очень личное для меня. Я вообще люблю разные фильмы. У меня в любимых режиссёрах очень разные люди, я не могу похвастаться пристрастием к какому-то одному жанру. Я очень люблю то, что делает мой мастер Пётр Ефимович Тодоровский, Марлен Мартынович Хуциев, Георгий Данелия. По-моему, когда говорят «авторское кино» – это про них, и при этом их кино – стопроцентно зрительское. Если рассматривать с точки зрения профессии – как оно смонтированно, как выстроен кадр, как всё работает – это авторское кино. И «Кин-дза-дза», и «Минимо». Это абсолютно счастливое совпадение, что оно принято и любимо зрителями, а не только критиками.  

То есть, для вас важнее ваше ощущение фильма, а не соображения, что понравится зрителю? 

Я считаю, важно снимать в первую очередь то, что самому нравится, потому что нельзя же придумывать за других, что нравится им. Зрители – это такая неоднородная масса. Я не могу и не хочу ограничивать, для кого я это делаю, кто моя целевая аудитория. Я, наверное, снимаю такое кино, которое я бы сама хотела посмотреть. Если это ещё кому-то понравится – это счастье. 

Нет ли у вас планов попробовать себя в каком-то другом жанре? 

Да. Есть. Я бы хотела драму какую-то снять. И сказку для всей семьи. Только у нас сейчас, к сожалению, такая ситуация, что на сказку не каждый продюсер подпишется. Очень хочется снять «Щелкунчик» – это такая прекрасная новогодняя сказка, и нет ни одной экранизации, только мультики. А там же и Новый год, и Гофман, и музыка Чайковского. Это визуально можно очень интересно сделать. 

Это можно считать планом на будущее? 

Нет, пока это мечта.