|
|
Через дорогу вялится плотва
В окне среди облезлого фасада.
Внизу сидит, уже полумертва,
Несдержанная няня из детсада.
И тонкий луч дырявит витражи,
И перспективу делит запятая,
И по газону ползают бомжи,
Свои дела какие-то решая.
А мимо куролесят облака,
Цепляясь за корявые антенны,
И запах городского шашлыка
Сочится сквозь велюровые стены.
Века сдвигаются назад.
И прошлым стал мой век двадцатый.
Но не могу забыть глаза.
И взгляд немного виноватый.
Прикосновение руки –
Как объяснение немое.
Твое из прошлого – прости,
Своим молчанием – со мною.
Прошло. И знаю – не вернуть.
Чем жил – в учебниках историй.
Страна свой изменила путь.
А я все тот же. Априори.
Не жил как будто столько лет.
Не нес в себе тот взгляд печальный.
Издалека струится свет.
И звон доносится хрустальный.
Ничего, что теперь не остыть,
Не опомниться.
Ничего, что мы больше не сны,
А бессонницы,
Что рябина, ветвями звеня,
В чём-то кается.
С виду иней на ней, как броня,
Тронь – ломается.
Пусть тоску забирает метель
В подаяние.
Разве тридевять зим и земель –
Расстояние?..
Ничего… Мы найдёмся в весне
Полустишьями,
Чтоб расстаться родными и не
Разлюбившими.
Подо мною волна. Я на гребне ее невесомо
Воспаряю над миром подводным вдали от чужих берегов.
Отчего это чувство, щемящее, так мне до боли знакомо.
До той сладостной боли, возникшей в момент разрушенья оков.
Тех оков, что всю жизнь я ковал для себя терпеливо.
А хотел лишь подкову на счастье.… Да только похожи они.
Как красива над речкой далекой моей та плакучая ива.
И тогда еще было во мне ощущенье свободной волны.
И тогда еще было во мне ощущение слова.
Бесконечно далеким, неясным таким горизонт.
А потом – суета. Превратилась в оковы подкова.
И в простуженный воздух – искрящийся жизнью озон.
На волне. Над волной. Над причудливыми облаками.
Воспарить. Полюбить. Позабыть всех сует суету.
По воде разбежаться, взмахнуть со всей силы крылами.
Улететь навсегда. В ту далекую. Детства. Мечту.
- Ты этого… Не трогай иностранца.
Держал Серёгу я за воротник.
- Я этого вьетна… – Нет, пакистанца.
- Я этого засранца… Серый сник.
Потом мы ели в парке абрикосы
И целовали девушек взасос.
Не верите? Я покажу засосы…
Когда-нибудь… Куда его понёс…
Потом катались мы на каруселях,
Блевал Серёга, как в последний раз.
(Последний раз и был на самом деле).
Не знаю, что с ним… Попритух, угас…
Встречаемся, пройдёмся как-то вяло,
Туда-сюда; у винного ларька
Серёга говорит: «Ну, побежал я».
А рожа у него, как у хорька.
И побежал действительно… И быстро.
Спортивно так, противно как-то так...
Я выпиваю за двоих канистру,
Ну, не канистру, а поллитра всяк.
И всё наперекос… Избит, развёлся…
(Не я, а он). Сидит под фонарём.
С таким вот фонарём, и папиросу,
Не зажигая, курит день за днём.
И как-то жалко мне его, и стыдно.
Как будто должен так не он, а я.
Ведь я пью водку прям у магазина,
Хотя, подумать, у меня семья…
И я своей семье чего-то должен:
Не опускаться и смотреть вперёд...
А тошно как… Да до чего ж я дожил…
Меня же впереди никто не ждёт.
Не ждёт Серёга (кто ж тебя так снова?).
Не ждёт Санёк, который не дожил.
«Здорово, друг». "Какое там здорово.
Меня тем летом ботулизм убил".
«Ах, да. Забыл… Ты извини». «Да ладно».
И снова: быт, и алкоголь, семья…
А надо что? Да ничего не надо.
В порядке всё. Не надо ни хуя.
И двух тургеневских подпасков голоса:
- Да не училище – удилище, мудила!
(С.Гандлевский)
Один мужик наклюкался, как зяблик.Другой пол литра выпил, как скворец.В ночи их крики: «эх ты!», «тьфу ты!», «а, бля!..»Казалось бы, истории конец.А нет. Луна особенно светила.Особенно светили фонари.«Училище…» «Удилище, мудила».Знакомо всё. Молчи, не говори.Поэт сказал. И выпил, запрокинув.И мент прошёл, нетрезвый, будто тля.Особенно раскинулись рябины,И тополя росли, и тополя...
Мне врач сказал – придете через год.
И никаких лекарств.
Мол, время лечит.
И никаких переживаний и забот.
И Вы забудете про сердце.
И про печень.
Ну, и, конечно же, забудьте про стихи.
А от любви – бегите без оглядки.
Пусть батюшка отпустит Вам грехи…
Ну, просто так.
На всякий случай.
Для порядка.
Про мясо и про рыбу –
позабыть.
Употреблять проросшую пшеницу.
И крепче кваса -
ничего не пить.
Не вспоминать про гамбургер.
И пиццу.
На пляж.
В бассейн.
И в баню –
ни ногой.
При минус десяти –
не выходить из дома.
Про секс вообще не говорить
мой дорогой.
Иначе – Паркинсон.
А то и просто кома.
Ночами надо спать.
Забудьте про луну.
Смотреть на звезды также запрещаю.
Не трогать ни одну
гитарную струну.
Тогда....
еще лет пять Вам
обещаю.
Его внимательно послушал и ушел.
В начале в ресторан.
А после в казино.
И на Тверскую.
Спасибо доктор –
так мне стало хорошо.
Плевать хотел
на жизнь твою...
Такую.
Эта жаркая ночь
Утомительно долго текла,
Растворяя в себе
Все былые обиды, печали.
В эту жаркую ночь
Нам с тобой не хватало тепла
Друг от друга вдали…
Но сегодня мы в самом начале
Наших новых дорог,
А точнее, дороги одной,
Где с любой стороны
Благодатное солнышко светит.
Перейти за порог –
И Любимая станет женой.
Разве грусти нужны,
Если водится Счастье на свете?
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...710... ...720... ...730... 739 740 741 742 743 744 745 746 747 748 749 ...750... ...760... ...770... ...780... ...790... ...800... ...850... ...900... ...950... ...1000... ...1050... ...1100... ...1150... ...1200... ...1250... ...1300... ...1350...
|