Зеленый чай с цветком жасмина –
Неповторимый вкус Востока.
И я сижу с лицом акына
И выдыхаю эти строки.
Во мне не столь категоричен
Императив Эммануила.
Зажгу загадочные свечи –
Ночь незаметно наступила.
И все реальное отступит.
Шаманами запляшут тени.
В окне гражданка в старой ступе
Мелькнет, как массовик-затейник.
Я за столом пером гусиным
Пишу неведомые строки.
Зеленый чай с цветком жасмина,
Как тысячная ночь Востока.
Восторженно, мятежно, одержимо -
Внезапной откровенностью охвачен -
Он говорил о женщине любимой,
Стихами говорил. А как иначе...
Поэма о любви в холодном доме:
Вся жизнь – в двадцатилетнем ожиданье…
Он вкладывал ладонь в мои ладони
Большим горячим искренним посланьем.
Как горько прикасаться добровольно
К ещё кровоточащей тёплой ране…
Два сердца тяжело и колокольно
Гудели, как на исповеди в храме.
Без жалости к себе, к ней – без проклятий,
Не в силах навсегда захлопнуть двери,
Заснул на незастеленной кровати,
Измученный прозрением потери.
Глядела на него ошеломлённо,
Сама себе уже необъяснима.
Была ли я когда-нибудь влюблённой,
И буду ли когда-нибудь любима?..
Бежим на детскую площадку!
Бежим быстрее ветерка!
Там все друзья играют в прятки
До самых сумерек, пока
Не позовут на ужин мамы,
Пока не включат фонари.
А то бы прятались упрямо
До самой утренней зари.
Ведь в темноте искать труднее
И интересней в тыщу раз.
А тень от клёна всё длиннее
И что в тени не видит глаз.
А вдруг там спрятались девчонки?
Нашёл! Косички на виду!
А мама ждёт меня в сторонке
Пока я всех ребят найду...
Не написалось. Не случилось.
Во мне тревожно затаилось.
И эхом не отозвалось.
Еще напишется, авось…
А для чего, скажи на милость?
Не израсходовал. Осталось.
Я сберегу в себе усталость.
Она понадобится мне
В последнем, самом верном сне.
Устал, скажу. Какая жалость.
Осталось. И не отлюбилось.
Случится. Иль уже случилось?
И болью отзовется вдруг
Обычное касанье рук,
Как наказанье или милость.
Ты ведь не знаешь, зачем я бываю
лживостью ласк, обещаний, разладов...
Ты ведь не знаешь, зачем обрываю
венчики связей бесстыдностью взглядов...
И, отрицая объятья соитий,
книгу поваренных буден листаю,
чтобы смешать соль от терпких наитий
с пресными днями и выкормить стаю
самых пылающих, чудных пожарищ,
что выжигают круги среди жизни
и рассыпаются звездами...
Знаешь,
как это страшно, когда –
лишь бы, лишь бы...
.
* * *
"Точу болты. Какой я молодец! ..
Но я перо своё не продаю!.."
"...Удивляешься ты? Но
Загляни ко мне в окно..."
Aнтик
Болты он точит. И кричит:
«Мое перо – не продается!..»
Народ недоуменно мнется:
«Нет... – вроде, болт в окне торчит...» -
Не понимает и ворчит, -
Вот-вот – и грубость на губе:
«Прийди в себя! – взывают дружно, –
Мы – за болтом пришли к тебе –
Перо твое – нам на дух нужно?.»
.
Строю свою пирамиду.
Каменотёс и раб.
Это я только с виду
Слаб.
Камень кладу на камень.
Много и много лет.
Моя пирамида – память.
След.
Скажет один – гордыня.
Скажет другой – чудак.
Третий увидит имя.
Знак.
