|
Свет разбавлен кальянным дымом из высоких кирпичных труб. Русским духом, отцом и сыном преисполнено всё вокруг.
В преисподне барыжат серой. На откаты места в раю. Рая, Ада, Надежда, Вера... Всем комфортно в моём краю.
Жил со всеми в гражданском браке. Сердце резал, как торт, крестом. Освистали предгорья раки. Я остался цепным котом.
То налево пойду, то вправо. Доброй воли своей часовой... Рысью пахнут небесные травы. Светят ночи соловой луной.
Край дремотный в сияющей дымке... Мне и в этой жизни везло. Мне хватало сметаны крынки и для песен немного слов.
.
* * *
...Я – студент-недоучка, изгой, Ты – актриса… И стою, упиваясь тобой, Мну кулису... Как прокуренный твой голосок Полон страсти... Поцелуй посылаю в висок, Чтобы – насмерть! Я портал в отчаянье скрёб, И – из ложи – Я, без промаха, – «чмок»! – тебя в лоб, В губы – тоже… Жажды видеть – не утолю, В сердце – пенье… Но когда с тобой рядом стою – Нем, как пень я… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
…Но сегодня очнулся седым На рассвете: На подушке – помады следы, Волос светлый… Видно, сон был кошмарен и дик – Пожар губ и щёк…
Шторы – наглухо! Спать!.. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
(…Приходи!!! Хоть часок еще…)
1979, Владивосток
.
Логика не просто подсказывает мне, она аргументированно гремит – ты умрешь! Годы, которые остались тебе, пролетят быстро, безвозвратно и незаметно. В один совсем не прекрасный день ты почувствуешь боль в боку. Зудящую, пока терпимую, но не стихающую. Она будет постепенно усиливаться, занимая все твои мысли, ни на минуту не давая забыть про нее. Когда станет совсем невмоготу, ты пойдешь к врачу, сдашь анализы, настоишься в очередях… А потом доктор с сожалением посмотрит на тебя и скажет, что хорошо бы прийти раньше, но сейчас… Впрочем, надо пройти курс лечения. Надежда всегда есть, и рук опускать не стоит… А через пару месяцев моё холодное тельце равнодушно сожгут в жутковатой печке, опережая чертей со всеми их котлами и сковородками… Но вот, что интересно: абсолютно соглашаясь с неизбежностью всей этой хрени, я не теряю ни оптимизма, ни хорошего настроения. Потому что помимо логики работает какой-то другой подсказчик. Ироничный, немного насмешливый и весьма убедительный. Он ничего не пытается доказать, не приводит никаких доводов. Просто дает ощутить, что всё это совершенно несерьезно, надуманно, пафосно и бессмысленно. Мол, ты же ничего не знаешь, но ведешь себя так, словно нет для тебя никаких тайн, словно Вселенной нет до тебя никакого дела и миллиарды лет, потраченные на создание такого идиота, чем-то похожего на венец творения, были бессмысленной тратой времени и вынуждены вылететь в трубу крематория вместе с твоим никчемным прахом. Сам-то понимаешь, в какую фигню ты чуть было не поверил? Я пытаюсь понять. И мне это почти удается. Если не понять, то хотя бы не спорить с тем, кто подсказывает. И жить дальше. Вполне весело и по возможности интересно. Любить и любоваться. Совершать ошибки, не сдерживать эмоции, строить планы и плевать на будущую неизбежность. Потому что из таинственной глубины сознания слышен шепот живущей там Истины: то, что с тобой началось, уже никогда не закончится. Ни-ко-гда!
"А вы ноктюрн сыграть могли бы на флейте водосточных труб"? В. Маяковский Ветер играет ноктюрн на трубе водосточной. Дождь-барабанщик насилует дробью карниз. Что же такое случилось сегодняшней ночью, если вода так отчаянно бросилась вниз? Тысячелетьями я остаюсь без ответа. Всё потому, что никак не найду свой вопрос. Реинкарнация всех моих духов-поэтов - Змей-Уроборос, целующий небо взасос. Дождь за окном завывает, подначенный ветром. Ветер струится по стёклам, заклятый дождём. Будет ли утро и день беззаботным и щедрым, если однажды мы все безвозвратно уйдём?
Возле аптеки фонарь. На фонаре повешенный. Ветер доносит гарь... Мысли рандомно смешаны. Месяцем лыбится ночь в морду коту чеширскому. Пьяный в габбану Дольче доит бутылку «клинского».
Царь третий день не пьёт. Всем говорят: отрекается. Странный какой-то год... Страшно грешить и каяться. Светит в окно звезда радостью термоядерной. Думаю, это Создатель код посылает матерный.
Странный сегодня год. Не високосный вроде бы... Ноет висок...mein Gott! В крепких объятиях родины. Утро... Погас фонарь. Висельник в лимб отправился. Парами ходят твари. Мне одному не справиться.
Мне кажется порой, что мы фантомы. Наш ДНК – простой программный код. Мы с вами были в прошлый раз знакомы, Чеширский, или Шрёдингеров кот. Вы пили молоко, а может, виски, я был контужен павшею звездой. И досконально просчитав все риски, решил предположить, что я живой. Вы ухмыльнулись, не сказав ни слова. Хер Шрёдингер уже включил отсчёт. Не оставалось ничего другого - надеть часы и двинуться вперёд. Туда, где чёрных дыр дурная темень собой рождает первобытный стиль, в проём двери, куда уходит время. И где начальный пункт его пути. С ним удаляясь от своих истоков, навряд ли стану ближе хоть на шаг к чему-нибудь, что объясняет Бога. К кому-нибудь, кто меньше, чем дурак. Мои поля, увы, не для баталий. Они для многоточной тишины. Бумажный огород небесных далей в чернильных грядках с кляксами Луны. Достаточно одной ничтожной точки, чтоб раскрутить Вселенной колесо. Достаточно одной удачной строчки, чтоб усомниться в нужности часов.
Мерцали звезды сквозь стекло Лучами бледного накала. Вино багрово растеклось Вокруг разбитого бокала.
Был стол причудливо накрыт, И вот десерт лежит в руинах... А контур винный – словно Крым На старой карте Украины.
2012
Пришли волхвы: какого х.я? Все перевёрнуто. Луна В тазу воды лежит, бликуя. Мы тянем руки к ней из сна.
Стога и вилы над сосною Висят у вечности в плену. Сыр, истекающий росою, С вершины смотрит на луну.
Все мысли спутаны. Казалось, Земли и неба тождествО, И наша молодость и старость... Но наступило рождество.
И снова всё перевернулось, На ноги встало, оглянулось, Закукарекало, и вот Звезда любви меж нас живёт.
Забрались в сад чужой Адам и Ева. Им было лет по восемь с небольшим. Никто не знал , что этот сад Эдемом лет в сорок вспоминаться будет им.
Как сладко было маленьким воришкам вкушать в кустах запретные плоды. Тогда Адама звали просто Мишка. А Евой дочь соседки Фариды.
В те дни они не верили, что смертны. Напрасно их дразнил воздушный змей. Был мир прекрасен без золы и скверны. Под чистым небом голубых кровей.
Исчез тот мир... Стал сказочной планетой. Так, будто вовсе не было его. Засохли зёрна и плоды запрета... Как вечности размазанный плевок.
Иногда казалось мне, что бог это свет. Иногда казалось, что это любовь.
Так тени, движущиеся на стене, Складываются то в это, то в то.
Я выхожу на свет, где всё равно. Пусть не всё вышло, как хотел. Другого не нужно теперь. Теперь Мой сын готовится стать мной Другим, и на моих глазах Смотрит на первый осенний снег.
Страницы: 1... ...30... ...40... ...50... ...60... 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 ...80... ...90... ...100... ...110... ...120... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850... ...900... ...950... ...1000... ...1050... ...1100... ...1150... ...1200... ...1250... ...1300... ...1350...
|