добро пожаловать
[регистрация]
[войти]
2008-11-30 03:13
Людочка / mg1313

Людочка 

 

Отдел главного конструктора вытянулся по всему третьему этажу длинного серого здания. Двенадцать бригад разного профиля работали в комнатах, выходящих в узкие коридоры. Коридоров было два, и оба начинались в центре обширного холла. Здесь стоял титан, здесь находилась курилка, здесь мужчины обсуждали все новости, начиная от спорта до женщин, проще говоря, сплетничали культурно и с достоинством, маскируясь под заядлых курильщиков. 

Ни один новый человек не проходил мимо их пристального внимания. Технологи и мастера из цехов, командированные из других городов, вновь поступившие на работу молодые специалисты и специалисточки в особенности – всех встречал мужской входной контроль. 

Шесть пролетов крутой лестницы пройдены, выход на третий этаж, и оказываешься под оценивающими взглядами минимум двадцати мужчин, если попадешь в перерыв. Только закалка чисто мужского института помогла мне в первый раз не упасть с ног при первом выходе в холл. Двадцать пар мужских глаз заинтересованно рассматривали меня сверху донизу, ни слова не было сказано, только оценивающие взгляды. Надо сказать, что справилась я с этим успешно, умудрилась даже не споткнуться, а пройти внешне спокойно и надменно, как донесла потом женская разведка. Спокойствие моё объяснялась сильной близорукостью – кого там разглядишь в табачном дыму при своем ШБ. А надменность была умело замаскированной застенчивостью, от которой каменеет спина и не гнется поясница. Но разговор не обо мне. Как говорится, это была присказка, сказка будет впереди. 

Итак, мы остановились на холле. В описываемое время предприятия работали ударно, и любители покурить собирались большой толпой только в разрешенный перерыв. С некоторых пор в нашей бригаде не стал курить разве что самый ленивый. Неожиданно резко возросло число мужчин, желающих принести кипяток для чая. Сначала старшая женская половина (дамы за 30 и выше) только радовалась такому мелкому производственному рыцарству – пустячок, а приятно получить чашку чая прямо к столу. Те, кому моложе 30, радовались, что можно не бегать несколько раз за кипятком по просьбе старших, а поиграть в крестики-нолики, почитать новую фантастику, выданную без права выноса с территории, или просто подремать, пристроившись на краешке кульмана.  

А при чем тут холл? Да с некоторого времени ВСЕ мужчины бригады в перерыв исчезали в холле, и это сильно волновало женщин, остающихся в одиночестве. Перед кем им блистать умом и нарядами? После бурных женских дебатов о причине такого загадочного явления меня, как самую молодую, командировали комнатным женсоветом за кипятком и заодно для прояснения обстановки. Дословно разведзадание выглядело так: 

- Посмотри, каким таким медом намазали курилку, что все туда прут? 

«Меда» в курилке не было, но курящих и бурно обсуждающих что–то мужчин хватало. Дорогу к титану пришлось прокладывать локтями, до него я так и не добралась, мужчины сами выдали мне чайник с кипятком и поинтересовались, почему это женщины так быстро выпили предыдущие три. Оставив вопрос без ответа, я «надменно» удалилась. Разведдонесение было кратким. Ничего не понятно, курят даже астматики, все мужские головы повернуты к лестнице. 

Кипяток срочно разлили по всем чашкам, даже наша узбечка Джамиля согласилась выпить Nю по счету пиалу чая (с утра она всегда пила вне графика много и безостановочно), хотя уже мучалась от избытка выпитого. Следующий чайник принесла Лариса. Срочно и внеурочно полили все цветы. Лишний кипяток разливали по банкам для цветов. Хорошо, цветов и банок было много. Но секрет повальной мужской любви к курению так и не прояснился. Перерыв закончился, возбужденные и оживленные конструктора мужского пола встали за свои кульманы, женщины так и мучались от неведения, и вряд ли ясная конструкторская мысль в этот день пришла кому-нибудь в голову. 

На следующее утро всех удивила Катерина, ведущий конструктор. Вместо того, чтобы послать с документами на подпись и согласование молодняк, как она говорила, исключительно для их пользы, она сама собралась идти подписывать чертежи и документы. 

В одном только документе надо было согласовать до десяти подписей, а, если документов много, то приходилось топать по коридорам службы через вышеупомянутый холл из конца в конец по нескольку раз. Каждый следующий поход затевался Катериной только для одной подписи. К вечеру, изрядно вымотанная, но довольная и одухотворенная, Катерина пригласила всех в клуб, попросту говоря, в женский туалет, огромный, просторный и недоступный для мужчин. 

- Значит, так! Говорят, к нам взяли какую-то очень, очень известную по городу…  

- девочки не слушать, 

( это в сторону молодых), а потом шепотом на ухо женщинам постарше….  

- Как это, на режимное предприятие, да надо в профком, нам не нужны такие…. 

- Говорят, начальник пожалел, молоденькая совсем, без родителей, он хочет к нам на перевоспитание… 

Старшие женщины зашептались еще оживленнее, и, в конце концов, громко было сказано: 

-Вот мужчины наши и выглядывают ее! 

 

Утром следующего дня мы обнаружили в комнате тихую, по виду маленькую девочку. Кожа ее казалась прозрачной то ли от худобы, то ли от неушедшей детскости. Волосы черным шелковым полотном спускались на плечи, обрамляя лицо, на котором выделялись крупные черные глаза с испуганным выражением. 

Они сидела на месте копировщицы, на вопросы отвечала, еле подняв голову, тихим полушепотом.  

-Почему так рано пришла? Перепутала время начала работы и вместо девяти утра пришла к восьми, не успела позавтракать, теперь умираю от голода. 

Её быстренько напоили чаем, успели как раз до прихода начальника группы, который, оглядев всех, веско заявил, что, наконец, у нас в бригаде три копировщицы и, чтобы он больше не видел перепачканные тушью самодельные кальки чертежей. 

Вчерашние нешуточные страсти как-то сами собой растворились в несмолкаемой череде звонков от технологов и мастеров, требующих уточнения по технологическим и производственным вопросам. Как обычно, на заключительном этапе сдачи изделия появились срочные изменения, и вся бригада погрузилась в работу, каждый на своем участке. 

О новенькой копировщице вспомнили в обед. Оказалось, что она совсем без денег, поэтому бригадой быстренько скинулись ей на недельные обеды, а профорг пообещал похлопотать о внеочередном авансе. Людочка, так звали девочку, выглядела стеснительной, с трудом взяла деньги, пообещала отдать с аванса и как-то сразу прилепилась к старшей копировщице Лиде. Они очень эффектно смотрелись вместе – миниатюрная брюнеточка с наивным детским лицом, лет пятнадцати на вид, и дородная, крупная тридцатилетняя блондинка с гордой поступью. Людочкино общежитие находилось в том же районе, что и Лидин дом, и они ушли с работы вместе. 

Мужской ажиотаж с появлением новой сотрудницы заглох на корню, новая копировщица никак не тянула на роль роковой женщины, сводящей сума. 

Она вовремя приходила на работу, старательно училась пользоваться рейсфедером и тушью, постоянно уточняла, как надо копировать ту или иную деталь, и стала сущим спасением для тех, кто привык чертить небрежно и наскоро. Скоро её стол был завален работой выше головы, а, так как копировщицам платили сдельно, то Людочка получала хорошую по тем временам зарплату. 

В бригаде полюбили её за безотказность, непосредственную доверчивость и дружелюбное внимание. Она пыталась всем угодить, с мягкой улыбкой слушала ворчливые нотации пенсионерки, сидевшей в углу, бегала с чайником к титану, и, что всем нравилось, внесла своим присутствием в будни бригады общую цель – помочь Людочке приспособиться к жизни. По ее словам, выросла она в маленькой украинской деревне, хотела поступить в институт, но не прошла по конкурсу и решила поработать на предприятии, приглядеть для себя будущую профессию. Дома остались братик и мама с отчимом. Вот из-за приставаний отчима пришлось покинуть дом, да и мать была не против, чтобы дочь уехала от греха подальше. Эту историю она по секрету рассказала Лиде, а Лида, чуть не обливаясь слезами, поведала всем женщинам в их неизменном клубе – женском туалете. 

-Представляете, – говорила Лида, 

-Я даже боялась что-то еще расспрашивать, у Людочки слезы катились из глаз, когда она рассказывала про свою жизнь. 

Поахав над трудной судьбой бедной девочки, женщины решили помочь ей одеждой, обувью, деньгами, кто сколько может. Сказано, сделано. Все через ту же Лиду выяснили, о чем мечтает ее подопечная, и всем миром собрали деньги на недосягаемую по деньгам копировщицы мечту – сабо на высокой платформе. В бригаде работал предцехкома, и женщинам не стоило труда уговорить его вручить Людочке собранные деньги под видом помощи от профсоюза. День, когда молодая девушка пришла на работу в сабо, стал счастливым днем для всех. Счастливая Людочка всем показывала свою новую обувь и радостно хвасталась желанной покупкой. 

Желанной и очень своевременной: как раз наступили летние дни с давящей и изматывающей жарой. В бетонном здании без кондиционеров уличный зной оседал на кульманах каплями пота с лица, мокрыми рубашками прилипал к мужским спинам, вынуждал женщин носить платья с огромными вырезами без оглядки на частые мимолетные взгляды мужчин в область декольте.  

В гардеробе молоденькой копировщицы появился облегающий скромненький ситцевый сарафанчик бордового цвета, который сразу же стал напрягать всех мужчин своими лямками. Лямочки были как лямочки, в меру широкие, но уж очень низко начинались, почти в области пупка, так что хрупкие, остренькие девичьи грудки каждый раз выпрыгивали из-под выреза, когда Людочка с усердием наклонялась над калькой. Первым не выдержал Илья. Его кульман находился напротив Людочкиного стола, и каждый раз, поднимая натруженный взгляд от очередного чертежа, он натыкался взглядом на изумительное невинное зрелище: Людочка, чуть высунув язычок, сосредоточенно корпела над калькой, не замечая, что ее грудки, игнорируя вырез сарафана, живут отдельной жизнью – мягко и ненавязчиво повторяют любое движение хозяйки над столом, наслаждаясь обретенной свободой. 

Илья поплыл в неге и истоме. Он уже не мог связно отвечать на вопросы по телефону, он не ходил обедать, он откладывал встречи с технологами на объекте, он только делал вид, что занят срочной работой, а сам стал похож на детскую игрушку, Ваньку – Встаньку. Правда, было существенное отличие от Ваньки – Встаньки, тот падал и вставал целиком, а у Ильи таким Макаром дергалась только голова – опускалась над столом и через миг поднималась. 

Первой странное поведение Ильи обнаружила Елизавета Петровна, преклонных лет женщина: её стол находился в углу комнаты за пышно цветущим розовым кустом и позволял наблюдать за всеми, практически не привлекая внимания. У нее как-то неожиданно возникли вопросы рабочего характера к Илье, что ввергло его в неописуемый шок. 

-Елизавета Петровна! Это не мой отсек! Я не могу дать Вам ответы на Ваши вопросы, идите к начальнику, – нервно отбрыкивался он при каждом ее подходе. 

Но Елизавета Петровна не зря проработала столько лет в оборонке, не такие крепости брала. И Илья, сломленный ее настойчивостью, наконец, с вздохом сорвался и побежал в соседнем бюро искать ответы на ее вопросы, высосанные из пальца. Она незамедлительно села на его место и стала зорко оглядывать комнату. И, конечно же, увидела Людочкино усердие. Эх, видел бы Илья, как застыла Елизавета Петровна! Соляной столп, не иначе! Недолго она просидела в немом оцепенении, вскоре прибежал запыхавшийся и взмокший от усердия Илья и кинул ей на стол кипу документов. Елизавет Петровна же деревянной походкой ушла за свой стол и оставшийся день провела в состоянии, близком к ступору: отвечала невпопад, надолго задумывалась, несколько раз порывалась встать и вновь неподвижно застывала на стуле. 

Ближе к концу работу наша блюстительница нравов тихо подошла к Людочке и неслышно для окружающих поговорила с ней. Результат разговора оказался неожиданным. Людочка встала с места, подошла к Илье и, застенчиво краснея, спросила, нет ли у него работы для нее, и что она рада была бы для такого умного и красивого мужчины начертить хоть одну кальку, даже срочную. После чего вернулась на место и развернула кульман под другим углом, оказавшись в поле зрения Ильи совсем другой частью тела, не менее соблазнительной, но не такой завлекающей.  

Илья незамедлительно приступил к разбору бумаг, заваливших его стол, и выдал к вечеру свои срочные чертежи. Так, с легкой руки и своевременного вмешательства мудрой женщины была восстановлена производственная дисциплина. С этого момента проявилось ещё одно редкое качество Людочки: мало того, что она была скромна и незаменима, она была вдвойне незаменима при выполнении срочной работы. 

И одновременно с этим она потеряла свою вторую подругу после Лиды, молоденькую замужнюю копировщицу, узбечку Азизу.  

Азизочке, смуглой волоокой красавице, исполнилось девятнадцать лет, она была замужем почти год, замуж ее выдали по узбекским канонам. Технолог из соседнего цеха увидел ее в коридорах конструкторского отдела и заслал сватов. Он только что пришел на работу после окончания института, она недавно окончила школу, по узбекским традициям подходящее сочетание возрастов для супружеской пары. До самой свадьбы Азиза не видела будущего мужа и под большим секретом поделилась своими страхами с Джамилей, узбечкой постарше. Та по-женски сочувственно прониклась неуверенностью и любопытством будущей невесты, по родственным каналам вызнала, кто будет мужем Азизы, и тайно показала ей жениха. Азиза сразу и бесповоротно влюбилась в нареченного красавца и умницу и спокойно, без особых волнений перенесла приготовления к свадьбе и саму свадьбу. Детей у неё после года семейной жизни еще не было, и вся мужняя родня терроризировала невестку подозрениями в бесплодности, угрожая развести с мужем, если дети в течение следующего года не появятся. Азиза до безумия любила своего образованного, симпатичного мужа и постоянно ходила заплаканная, боясь грядущего неминуемого развода. С приходом Людочки она ожила, часто шепталась с ней в уголочке за своим кульманом. И перспектива развода теперь уже не пугала Азизу, Людочка подкинула ей спасительную мысль, что можно поступить в институт, и тогда рождение детей отложится по уважительным причинам, а за это время и лечение от бесплодия найдется. Все это она слышала не раз и от других женщин, но слова ровесницы легче дошли до её ума. И Азиза старалась работать как можно лучше, усвоить науку черчения, собираясь осенью поступить в машиностроительный техникум. Пока Людочка работала наравне с ней, Азиза очень доброжелательно относилась к ней, но когда все поголовно стали обходить ее с заказами, она снова впала в глубокую депрессию. То и дело наша милая узбечка подходила к Людочке и о чем-то бурно с ней шепталась, затем убегала в туалет и долго там плакала, запершись в кабинке. 

Разве могли всевидящие сердобольные женщины пропустить такое неправильное развитие событий? Они принялись срочно мирить молоденьких и глупеньких, по их опытному мнению, девочек. После очередного плача Азизы в сантехническом уединении, Лида и Катерина подступили к столу Людочки и попросили, нет, потребовали срочно извиниться перед подружкой, перестать портить настроение друг другу и нервировать окружающих. Под женским конвоем её доставили в туалет, там вытащили плачущую Азизу из кабинки и прилюдно примирили девочек ради всеобщего спокойствия. 

В комнате снова воцарилась рабочая атмосфера: мужчины работали быстро и споро, сражаясь за очередь на срочное копирование документов, Азиза перестала плакать и получала новую работу через Лиду, и Лида ее не обижала. Людочка каждый вечер сопровождалась той же самой сердобольной Лидой до самого общежития, безропотно выслушивая воспитательные речи. Елизавета Дмитриевна молча дремала за розой, успевая в перерывах между бдением и дремотой выпускать срочные извещения. Казалось, наступила производственная идиллия, и никто не смог бы ее нарушить. 

Из очередного отпуска вернулся начальник отдела, тот самый, что пожалел Людочку и взял ее на работу. В первый же рабочий день он подошел к ней, интересовался ее успехами в работе, самочувствием, подробно расспрашивал об условиях жизни, хватает ли зарплаты. Людочка после разговора с начальником просто расцвела и стала открыто боготворить его. Все решили, что нескрываемым обожанием начальника она ищет себе замену несуществующему отцу. Но с каждым днем ее обожание становилось все навязчивее, она всех и вся пытала, собирая биографические сведения о начальнике, и женщины снова встрепенулись, углядев в этом нездоровый скрытый интерес. Решено было в ближайший обед объяснить восторженной девочке, что излишняя пытливость восемнадцатилетней к интимным подробностям жизни мужчины под шестьдесят лет аморальна. Но не успели. 

Начальник сам вызвал к себе для разговора Лидию и Елизавету Петровну. Полдня до назначенного часа они тряслись в ожидании неизвестного разговора: давно было замечено, что начальник вызывает к себе в кабинет только для того, чтобы поругать. Похвала обычно раздавалась прилюдно при полном собрании работников отдела. 

Женщины вернулись нескоро, на их лицах блуждали загадочно–таинственные улыбки, и на все вопросы они отвечали коротко и емко: 

-Завтра все узнаете. 

Завтра наступило. Лида с утра долго секретничала с Елизаветой Петровной, после чего пожилая женщина прошлась в другой конец комнаты до Катерины, постояла около нее, сказала что-то быстро и снова спряталась за розой до самого обеда. Все усиленно делали вид, что заняты работой, но по-разному: мужчины кучковались для обсуждения производственных вопросов, но обсуждали их очень тихо, не как обычно во всю глотку на грани мата. Женщины пытались помочь друг другу поскоблить кальки, написать технические требования в чертежах, совместно чинили карандаши, точили рейсфедеры. 

Женсовет собрался в обед на своем излюбленном месте – подоконниках женского туалета. 

- Лида, не томи, рассказывай, – нарушила молчаливое ожидание Катерина. 

- Ой, даже не знаю, как начать… 

- Начни, не тяни. 

- На Людочку жалоба из общежития пришла…. 

- Как??? – дружно выдохнули собравшиеся хором, 

– Она же сущий ангел! 

- Вот и мы так сказали Семену Марковичу. Он просил проверить, поэтому мы молчали вчера. 

- На что жалуются? 

- Да вроде бы целую неделю мучает соседок, грубит, огрызается, раздражает сильно… 

-Людочка? Огрызается…, – снова дружное недоумение. 

-Да, представьте, как жара началась, вторую неделю голышом по общежитию ходит. 

Наступила молчаливая сцена, достойная «Ревизора». Первой очнулась Катерина: 

-Как, по всей общаге? 

-Да нет, только в комнате. 

Зашевелились и остальные участницы женсовета, но, опережая их вопросы, Лидия продолжила свой рассказ: 

- А девочек это раздражает, просят хотя бы трусики одеть, а Людочка огрызается, говорит, что ей жарко. Вот я и пришла в общежитие без предупреждения, чтобы самой убедиться, поговорить с девочками из комнаты. 

-И что? 

- 0й…Пришла, комната открыта, девочки в комнате сказали, что она на кухне и слезно просили усовестить. Прихожу в кухню, с желанием прочесть нотацию, Люда стоит спиной ко мне, что–то жарит на плите… 

-Голая? 

-Голая… Я кашлянула, Людочка оборачивается, с визгом бросается мне на шею, кричит, как она рада. И что мне оставалось делать? Сказала, что зашла по пути, фрукты принесла ей из сада. Мы с ней чай попили, и я ушла. 

Вопросы посыпались градом. Женщины, перебивая друг друга, заговорили так, будто целую неделю сидели в одиночных камерах: 

-Так голышом и пили? 

- Что ты чувствовала, когда ее обнимала? 

-Это же противно, за столом так сидеть… 

-Ничего не сказала? 

-Нет! Не смогла я, понимаете, она такая красивая, такая непорочная показалась, язык не повернулся сказать, что эту красоту надо прятать. Я, хоть и женщина, залюбовалась ее телом, как художник. Девочки просто завидуют ей, были б так красивы, не было бы жалобы. 

После этой информации каждая женщина исподтишка пыталась подглядеть за Людочкой. И их глазам открылась гордая походка девочки, абсолютно прямая спинка, танцующие бедра. Всякий раз, когда она шла, она несла свое тело, как драгоценный хрустальный сосуд, и каждый проходящий мимо мог любоваться этим. Только Елизавета Петровна недовольно ворчала вдогонку: 

-Не кончится это добром, не кончится, смотрите, она даже белье под платьем не носит, нельзя в таком возрасте так соблазнять, да и место неподходящее 

Наша неизменно добрая Лида пыталась защищать свою воспитанницу, но пожилая женщина все равно ворчала и ворчала. 

И наворчала. Наступили жаркие дни сдачи объекта. Семен Маркович зачастил к конструкторам с контрольными проверками, поскольку от результатов работы бригады зависел срок сдачи изделия. В этой авральной кутерьме никто не заметил странного поведения Людочки. При виде начальника она прекращала свою работу и неотрывно следила за ним немигающим туманным взглядом. Так продолжалось дня три. В очередной приход начальника Людочка снова молча отслеживал его перемещения по комнате. Когда увидела, что он вышел в коридор, спешно выскочила из-за кульмана, пытаясь догнать. 

- Людочка, ты куда?- это неусыпная Елизавета Петровна выскочила из своего угла. 

- Не мешайте, мне Семену Марковичу надо кое-что сказать, – раздраженно отмахнулась девушка 

- Людочка, это крупный начальник, тебе не стоит его отвлекать. 

- Не лезьте в мою жизнь, откуда вы знаете, что мне стоит, а что не стоит делать! И так еле терпела ваши уси – пуси, плевать я на вас хотела, – резко и неожиданно для всех закричала копировщица. 

Дружное«Ах!»пронеслось по комнате, все рванулись защищать Елизавету Петровну от взбесившегося ангелочка. А Люда разъяренной фурией рвалась из комнаты, отталкивая стоящую в дверях женщину. 

-Пустите меня! Я хочу его! Это мой мужчина, вы не знаете, вам ли понять, что такое мужчина… 

Сообразительная Катерина подбежала к другой двери, крикнув мужчинам, застывшим в нерешительности: 

-Подержите ее минут пять, я начальника уведу, потом отпускайте. 

Людочка продолжала в остервенении биться в руках женщин, мужчины так и стояли поодаль, не вмешиваясь. Через пять минут зашла Катерина. 

-Да иди, кто тебя держит, может, и вправду он тебе нужен. Но, если выгонит, уходи сразу, не позорься. 

Людочка ушла через два дня. Эти два дня Семен Маркович не появлялся на работе. Не потому, что знал о ее выходке, а потому что был на сдаче объекта в сборочном цехе, куда копировщицам не было доступа. К увольнению Людочки он не имел никакого отношения. Все думали, что это дело рук Елизаветы Петровны, но как доказать, не докажешь. 

 

Подробности мы узнали после ее увольнения. Никогда она не сбегала из дома, а была выгнана с треском собственным отцом, когда дочь в четырнадцать лет совратила пожилого соседа, женатого мужчину. Азиза плакала не потому, что не поделила с ней работу, а потому, что Людочка предлагала ей уединиться в туалете и наглядно показать, как надо соблазнять мужчин, что для целомудренной, хоть и замужней женщины, было непристойно. А мужчины стояли нерешительно потому, что Людочка поочередно изредка одаривала их своей благосклонностью, втайне хихикая над глупыми курицами, как она звала добрых женщин. Первым список покорённых мужчин открывал Илья. 

Вот и вся история. 

Нет, не совсем вся. Лет через десять я встретила ее в центре города. Она была весела и добра, как обычно, спешила, как она сказала, на свидание, похвасталась, что теперь у нее есть квартира. Перед прощанием я задала мучавший нас долгие годы вопрос: 

-А ты вправду влюбилась тогда в начальника? 

-Конечно, нет, я хотела позлить глупых куриц, а то, что уйду, я уже знала. У меня тогда парень был, а его не пускали в общежитие. 

- У него живешь? 

- Что ты, не будь глупой курицей. У другого. Но честно скажу, нравился мне Семен Маркович, очень нравился. Да, кстати, глупым курицам привет мой, особенно Елизавете Петровне, ох и хитрая она. 

Елизавета Петровну от ее привета скрючило, она пыталась что-то вымолвить, но махнула рукой и сказала очень странные слова, 

- Эх, дурочка, разве так надо было себя вести, ведь говорила ей … не торопись. 

 

 

 

 

 



2008-11-29 21:45
Мерседетство, идиотрочество / Алексей Березин (berezin)

Римейк стихотворения Роберта Рождественского «ххх».

Фрагменты:

Приходит врач, на воробья похожий,
и прыгает смешно перед постелью.
И клювиком выстукивает грудь.
И маленькими крылышками машет.
-- Ну, как дела?
чирикает привычно. --
Есть жалобы?.. --
Я отвечаю:
-- Есть.
Есть жалобы.
Есть очень много жалоб...
Вот, -- говорю,
не прыгал с парашютом...
Вот, -- говорю,
на лошади не ездил...
По проволоке в цирке не ходил...

Он морщится:
-- Да бросьте вы!
Не надо!
Ведь я серьезно...

-- Я серьезно тоже.
Послушайте, великолепный доктор:
когда-то в Омске
у большой реки
мальчишка жил,
затравленный войною...
Он так мечтал о небе --
синем-синем!
О невозможно белом парашюте,
качающемся
в теплой тишине...
Еще мечтал он
о ночных погонях!
О странном,
древнем ощущенье скачки,
когда подпрыгивает сердце к горлу
и ноги прирастают к стременам!..
Он цирк любил.
И в нем --
не акробатов,
не клоунов,
не львов, больших и грустных,
а девочку,
шагающую мягко
по воздуху,
спрессованному в нить.
О, как он после представлений клялся:
"Я научусь!
И я пойду за нею!.."

...

я это понимаю!..
Только где-то
живут мечты --
наивные, смешные, --
с которых мы и начали мечтать.
Они нам в спины смотрят долго-долго --
вдруг обернемся
и «спасибо!» скажем.
Рукой взмахнем:
-- Счастливо!..
Оставайтесь...
Простите за измену.
Мы спешим... --
Но, может, это даже не измена?!

...А доктор
собирает чемоданчик.
Молчит и улыбается по-птичьи.
Уходит.
И уже у самой двери
он тихо говорит:
-- А я мечтал...
давно когда-то...
вырастить
овчарку...
А после
подарить погранзаставе...
И не успел... --
Действительно, смешно.

Полный текст:
http://lib.ru/POEZIQ/ROZHDESTWENSKIJ/alboom.txt


Приходит доктор, на ужа похожий.
Я сразу догадался – он – проктолог.
-- Есть жалобы? – приветливо шипит.
Я отвечаю -- есть, и очень много!
Вот -- говорю – не стал я олигархом…
Не стал авторитетом криминальным…
Напёрсточником, шулером-каталой,
Наркобароном, депутатом Думы,
Насильником, а лучше – некрофилом –
Так меньше вероятность опознанья…

Он морщится: -- Да бросьте! Я серьёзно…

-- И я серьёзно! Выслушайте, доктор!
Не так давно у Рижского вокзала
Мальчишка жил, взращённый Перестройкой.
Он так мечтал о “мерсе” – чёрном-чёрном!
О невозможно изумрудных баксах,
Спрессованных в лопатнике тугом,
И о златой цепи… на бычьей шее,
Венчающей малиновый пиджак…
Он жизнь любил, а в ней – не космонавтов,
Не футболистов, не киноактёров,
Не кочегаров-плотников-доярок…
Он не врачей любил и не военных,
И, уж конечно, не учителей,
А девочку, шагающую мягко
На каблучках, немыслимо высоких,
С клиентом в люкс отеля “Метрополь”.
Однажды, вслед ей глядя, он поклялся:
“Я научусь! И я пойду за нею!
Я стану знаменитым сутенёром!
И самые красивые девчонки –
Глазастые, наивные, смешные –
Мне долю будут с выручки башлять!..”
Ещё мечтал он о ночных погонях!
Как лихо, виртуозно он уходит
На верном “мерсе” от ментовской стаи,
Встревожившей огромный спящий город
Истошным завыванием сирен…
Ещё мечтал, как будет справедливо
Вершить священный суд над стукачами -
Зальёт им ноги в тазике с цементом,
И с Крымского моста слегка уронит,
Чтоб сразу погрузились… в размышленья…
Покачиваясь в тёплой тишине...
Крича ему: -- “Простите за измену!”…
Ещё мечтал из снайперской винтовки
С одной попытки грохнуть конкурента…

Ведь чья-то жизнь – как сборник приключений!
А я тут… Всё пародии пишу…

А доктор собирает чемоданчик
И говорит: -- А я мечтал когда-то…
Найти случайно восемьдесят тысяч…
Конвертов с порошком сибирской язвы
И все отправить в Кремль и в Белый Дом…
Угнать Конкорд и со всего размаху
К кому-нибудь в окошко приземлиться…
Взрывчаткой облепиться, как прыщами,
И прогреметь в большом универмаге,
Набрызгав на витрины и прилавки
Частички романтической души…
Мечтал однажды кокнуть президента…
Сценарий покушенья разработал…
Но не успел… закончил медицинский…
Лечу людей… -- Действительно, смешно.

***

Перышки / Новоселова Яна (Yana)

Большая рыбалка / Новоселова Яна (Yana)

перебрала / мониава игорь (vino)

2008-11-29 05:14
Крест. Все, что я пережил... / Федорова Катерина (Kitana)

За окном раздавался шум людских голосов. Хор протестующих яростно критиковал действия безмозглых и бессердечных, по их разумению, политиков. «Нет войне! Нет войне!» – эхом разносилось по улицам города. Они изрядно опустели, так как весь народ стянулся на главную площадь, где проходил митинг.  

Энди сидел в своем офисе и, так как это была суббота – выходной день, читал книгу. Иногда он позволял себе это удовольствие. Особенно когда рядом не было начальства. Да и работы в выходные практически не было. А в последние дни так вообще наступило затишье. Буквально пару дней назад в новостях на всю страну прозвучало известие о начале войны. Войны с ближайшими соседями. Люди ходили в молчании… И это молчание тягостно витало в воздухе, перемешиваясь с болью и беспокойством. По улицам бродили толпы активистов. То и дело, в разных концах города вспыхивали митинги, пока проходящие достаточно мирно. Все предвидели, сколько крови еще прольется. Лишние жертвы были ни к чему. В то же время все отчетливо понимали, что эта война – всего лишь уловка, всего лишь разогрев перед тем, что еще предстояло пережить. Мировые гиганты все продумали. Им всем это на руку. Они уничтожают нас изнутри. Подбираются к нам как шакалы, как подлые твари, – исподтишка. Они давно начали нас атаковать. Давно велась скрытая война, теперь местами она вырывалась на поверхность и показывала зубы. Они действуют по всем фронтам – агитация, реклама, фильмы, жизненные ценности, фальсификация данных по всем областям… расширенная компания. Сколько бы не твердила история, что нас победить невозможно, но сейчас в это верится с трудом, глядя на происходящее. Но мы же патриоты и наш патриотизм невозможно с чем либо сравнить. Поэтому мы вновь одержим победу. И пусть наши заокеанские «партнеры» задохнутся от злости и отравятся своим же ядом. Мы будем стоять до победного. 

Энди вслушивался в грохот толпы. Черные строки букв перед глазами больше не вызывали у него интереса. С волнением он смотрел в окно, а потом снова переводил глаза на раскрытую книгу, стараясь опять увлечься чтением. Но у него не получалось. Мысли никак не покидали его голову. «Что я тут, в конце концов, сижу?!» – возмущенно сказал про себя парень. Он хотел было встать со стула, но что-то остановило его. Нерешительность. Он поколебался секунду-другую и вновь опустил глаза в книгу. «Нет, я должен туда пойти!»- Энди рывком встал со стула, закрыл книгу, бросив ее на стол, натянул пиджак и выскочил во двор.  

- Ты к посольству? – спросил охранник проходившего мимо него Энди. 

- Именно, как ты догадался?  

- Все туда идут. За поворотом направо. 

- Спасибо – Энди слегка улыбнулся, смутившись. «Как он понял, что я не имею понятия где оно находится?» – парень немного удивился ходу своих мыслей. Он был слишком рассеян, чтобы думать логически. Энди поднял ворот пиджака и завернул за угол дома.  

 

Как только парень вышел из арки своего офиса, он заметил толпу молодежи в разноцветных футболках. «Видимо из какой-то партии. Наверное тоже идут на митинг» – подумал он. Несколько девушек обратили на него внимание, но вскоре отвернулись и пошли следом за остальными.  

Энди невольно смутился, осознав тот факт, что идет один. Это по какой-то причине задело его. Он робко завернул за угол дома и оказался на оцепленной полицией улице. Толпа молодежи, которую он увидел ранее, шла впереди него и вскоре остановилась. Он остановился неподалеку от них. У него было желание к ним присоединиться, но почему-то его проклятая робость не дала этого сделать. Он отошел в сторонку. Оглянувшись, Энди заметил операторов с камерами, автобусы с эмблемами различных политических партий, журналистов… У него сжалось сердце. Он прекрасно представлял то, что вполне мог находиться сейчас среди них как коллега или даже начальник, если бы в свое время не испугался того неведомого для него и пугающего мира вспышек, слухов, политики, грязи и «свежести», интриг и разоблачений. И поэтому сейчас он был лишь сторонним наблюдателем.  

Энди обошел ограждение и окинул взглядом собравшихся. Потом развернулся и пошел прочь, борясь с щемящим ощущением беспомощности. Он хотел быть полезным, хотел помогать, хотя бы тем, чем мог, но он был слишком слабым. Прежде чем смотреть в глаза войне, которая приобрела реальные черты, он должен был выиграть сражение в самом себе, и его главным врагом был собственный страх. Энди завернул за угол дома и пошел прямо, не разбирая дороги. «Нужно пойти взять поесть и вернуться в офис» – эта мысль скользнула машинально, и он направился в магазин. Выйдя из него, он, наконец, очнулся и посмотрел, что же взял себе сегодня в качестве обеда. Заглянув в сумку, Энди с радостью понял, что вполне продержится еще несколько часов и не умрет с голоду. Но он настолько был поглощен своими мыслями, что даже не сообразил, чтобы ему хотелось съесть за сегодняшним обедом, и взял первое, что попалось под руку. 

Зайдя в свой офис, Энди погрузился в тяжелые размышления. Сумка с продуктами так и осталась стоять не разобранной. Он сел на стул, взял в руки книгу и прикинул, сколько еще страниц осталось прочитать до конца. Машинально убрав закладку, он принялся с упоением читать, пытаясь избавиться от грустных мыслей: 

«Всю ночь он рыл песок в указанном месте, но ничего не нашел. С вершин пирамид безмолвно смотрели на него тысячелетия. Однако он не сдавался – копал и копал, борясь с ветром, который то и дело снова заносил песком яму. Сантьяго выбился из сил, изранил руки, но продолжал верить своему сердцу, которое велело искать там, куда упадут его слезы. 

И вдруг в ту минуту, когда он вытаскивал из ямы камни, послышались шаги. Сантьяго обернулся и увидел людей – их было несколько, и они стояли спиной к свету, так что он не мог различить их лиц. 

- Что ты здесь делаешь? – спросил один. 

Юноша ничего не ответил. Страх охватил его, ибо теперь ему было что терять. 

- Мы сбежали с войны, – сказал другой. – Нам нужны деньги. Что ты спрятал здесь? 

- Ничего я не спрятал, – отвечал Сантьяго. 

Но один из дезертиров вытащил его из ямы, второй обшарил его карманы и нашел слиток золота. 

- Золото! – вскричал он. 

Теперь луна осветила его лицо, и в глазах грабителя Сантьяго увидел свою смерть. 

- Там должно быть еще! – сказал второй. 

Они заставили Сантьяго копать, и ему пришлось подчиниться. Но сокровищ не было, и тогда грабители принялись бить его. И били до тех пор, пока на небе не появился первый свет зари. Одежда его превратилась в лохмотья, и он почувствовал, что смерть уже близка. 

*** 

- Я ищу сокровища! – крикнул Сантьяго. 

С трудом шевеля разбитыми и окровавленными губами, он рассказал грабителям, что во сне дважды видел сокровища, спрятанные у подножья египетских пирамид. 

Тот, кто казался главарем, долго молчал, а потом обратился к одному из подручных: 

- Отпусти его. Ничего у него больше нет, а этот слиток он где-нибудь украл. 

Сантьяго упал. Главарь хотел заглянуть ему в глаза, но взгляд юноши был устремлен на пирамиды. 

- Пойдемте отсюда, – сказал главарь остальным, а потом обернулся к Сантьяго: – Я оставлю тебя жить, чтобы ты понял, что нельзя быть таким глупцом. На том самом месте, где ты сейчас стоишь, я сам два года назад несколько раз видел один и тот же сон. И снилось мне, будто я должен отправиться в Испанию, отыскать там разрушенную церковь, где останавливаются на ночлег пастухи со своими овцами и где на месте ризницы вырос сикомор. Под корнями его спрятаны сокровища. Я, однако, не такой дурак, чтобы из-за того лишь, что мне приснился сон, идти через пустыню. 

С этими словами разбойники ушли. 

Сантьяго с трудом поднялся, в последний раз взглянул на пирамиды. Они улыбнулись ему, и он улыбнулся в ответ, чувствуя, что сердце его полно счастьем. 

Он обрел свои сокровища. 

Юношу звали Сантьяго. Было уже почти совсем темно, когда он добрался до полуразвалившейся церкви. В ризнице по-прежнему рос сикомор, а через дырявый купол, как и раньше, видны были звезды. Он принялся копать. 

Через полчаса лопата наткнулась на что-то твердое, а еще час спустя перед Сантьяго стоял ларец, полный старинных золотых монет. Там же лежали драгоценные камни, золотые маски, украшенные белыми и красными перьями, каменные идолы, инкрустированные бриллиантами, – трофеи завоеваний, о которых давным-давно забыла страна, добыча, о которой ее владелец не стал рассказывать своим детям. 

"Жизнь и в самом деле щедра к тем, кто следует Своему Пути...» 

 

Энди удивленно поднял глаза и рассеяно уставился в окно. Рука скользнула, нащупав трубку телефонного аппарата.  

- «Эир Лайнс», слушаем. 

- Ближайший рейс до Мойста. Свободные места есть? 

- Мойст находится на границе с Саренией, в связи с начавшейся войной пассажирские рейсы идут из города, за исключением гуманитарных правительственных самолетов. Остались последние два рейса в Мойс. Далее сообщение с этим городом будет приостановлено до конца урегулирования обстановки. 

- Отлично, значит, я успел – Энди облегченно вздохнул. 

 

 

 

С высоты в несколько десятков километров открывался потрясающий вид! Энди зачарованно смотрел в иллюминатор. Погода стояла превосходная! Парень закрыл глаза и погрузился в свои мысли: «На что же я пошел? Это же буквально смертный приговор самому себе!» Энди глянул в иллюминатор, чтобы последний раз окинуть взором родную землю – он не знал, что ждет его впереди; земля была окрашена ярко-красным светом заходящего солнца. Кровавое поле… Он знал, что будет нелегко… 

 

Самолет пошел на снижение. Через несколько минут он уже был на земле. Спускаясь вниз по трапу, парень невольно стал оглядываться по сторонам. Была глубокая ночь. Фонари взлетно-посадочной полосы светились во мраке, который проникал буквально в каждый миллиметр пространства. Еще издалека Энди увидел толпу людей, стоявшую возле автобуса на приаэродромной дороге. У всех в руках были небольшие сумки, почти все были мужчинами. Энди подошел к полицейскому, который находился у трапа самолета и наблюдал за порядком спуска.  

- Извините, не могли бы вы мне помочь? 

Полицейский нахмурил брови. 

- Я прибыл добровольцем… – Энди не успел закончить, его перебил полицейский: 

- Видите толпу сзади вас у автобуса? Подойдите к вожатому. Это тот стройный мужчина в белой футболке с флажком, его зовут Лори.  

- Спасибо! 

Энди быстрым шагом пошел в сторону автобуса. Посадка уже началась. 

- Лори! – окликнул его Энди. Мужчина заметил его и жестом приказал поторапливаться. 

- Я доброволец, мне сказали… Энди вновь не удалось договорить. 

- Раз доброволец, то залезай и поскорее! Вскоре ты поймешь, что каждая секунда дорога. 

Энди хотел было сказать, но капитан уже исчез из его поля зрения. 

Автобус ехал по пустынной улице, в салоне шумели голоса людей. Энди откинулся в кресле и решил подремать. Его разбудил незнакомый голос: «Ты не числишься ни в одной группе добровольцев!» Энди поднялся: «Я… я…» – он промямлил и сразу же почувствовал себя паршиво. Словно плаксивая девчонка он испугался грозного голоса капитана.  

На остановке возле приемного пункта, Энди вывели из автобуса и направили к сержанту. Тот быстро навел о нем справки и дал добро на продолжение дороги. Оставшуюся часть ночи, парень провел не сомкнув глаз. 

Под утро голоса в салоне окончательно смолкли. Это порадовало Энди. Он не любил шума. Также он не любил, когда на него обращают внимание. 

- Я Горин. Серж Горин – мужчина на соседнем сидении протягивал ему руку.  

- Энди. Энди Стикс – парень неохотно улыбнулся.  

- Какими судьбами здесь? Тоже решил проверить себя на прочность? – уголки губ мужчины играли в улыбке. 

- Можно сказать и так… – ответил Энди, чуть смутившись неожиданным знакомством. 

- Я прошел войну в Тарсии, когда был еще совсем молодым, как ты – он подмигнул парню – а когда вернулся, создал семью, у меня даже сын родился – с гордостью проговорил Горин, но потом его глаза потемнели – сына убили недавно, да и жена умерла… и вот я здесь, уже не молодой, но, думаю, еще могу сослужить службу – Серж широко улыбнулся. А ты почему оказался тут? 

- Оу, ну по сравнению с вашим рассказом… 

- Давай на «ты»? Не хочу чувствовать себя стариком – Горин рассмеялся. 

- Хорошо – Энди слегка улыбнулся – я неудавшийся журналист. А здесь потому, что думаю, пришло время менять себя самого и свою жизнь. Горин засмеялся. 

«Не слишком уж много он смеется?» – Энди рассердило поведение его нового знакомого. 

- Знаю я вас, журналистов! – Серж вновь одарил Энди своей лучезарной улыбкой – для того, чтобы начать двигаться, вам нужен хорооооошенький пинок! 

- Похоже на то! – в первый раз Энди искренне улыбнулся Горину.  

- А теперь серьезно, мальчик – лицо Сержа стало непроницаемо холодным – ты понимаешь, под чем ты подписался? 

- Вполне. 

- Так знай, чтобы не случалось в твоей жизни, все происходит не просто так. То, что кажется тебе совпадением, вовсе таковым не является. Все, даже самые незначительные детали, все они звенья цепочки, которую ты собираешь, а потом в итоге повесишь на свою шею. И, после того как ты закончишь ее плести… Кстати, ты христианин? – неожиданно спросил Горин. 

- Я атеист. 

- Оооо, мой мальчик… – Горин рассмеялся – тебе еще многое предстоит познать! Ну так вот, после того, как ты закончишь ее плести, ты должен будешь повесить на нее крестик. Запомни это. – Серж отвернулся со странной полуулыбкой и закрыл глаза. Энди продолжал сидеть, глядя в его сторону непонимающим взглядом. Но Серж, по-видимому, больше не желал ни о чем говорить. В конце концов, Энди пришел к выводу, что старик сумасшедший… помешанный на традициях, как это свойственно всем старикам, и видящий в простых предрассудках истину в первой инстанции.  

 

Выходя из автобуса, Энди поежился. На улице было прохладно и дул промозглый ветер, не смотря на то, что ночью была такая жара, что хотелось вылезти из собственной кожи. Добровольцев высадили в заброшенной деревне. Повсюду находились вооруженные люди в военной форме. Группу вновь прибывших распределили в трех ветхих домах. Ближе к обеду всех собрали, раздали оружие, дали рекомендации. Две военные машины с добровольцами двинулись в сторону гор.  

На Энди был потертый костюм маскировочной расцветки. В руках он сжимал автомат и то и дело проверял наличие ножей в карманах штанов. Он оглядел людей, сидевших рядом с ним. Их лица были полны энтузиазма и какой-то еле заметной отчужденности… Теперь Энди понимал, как выглядят люди, идущие на смерть. Интересно, у него самого такое же выражение лица?.. 

На протяжении дороги люди о чем-то переговаривались друг с другом. Вновь поднимающийся шум начал раздражать Энди. До того сидевший спиной ко всем, он повернулся и услышал резкий свист. Мужчина, который находился с ним рядом тихо вскрикнул… По его лбу текла густая бардовая кровь. Энди нагнулся. Прозвучало еще несколько выстрелов. Началась ответная пальба. Но все без толку. Машина прибавила скорость и мчалась по горной дороге. Через некоторое время стрельба прекратилась. Машины въезжали в город. Едкий дым разъедал глаза. Энди смотрел на развалины некогда прекрасного города. Вон там, помнил он, было здание университета, куда он ездил в студенческие годы на конференции, а там, откуда сейчас валил дым, – правительственное здание… Парень был ошеломлен. Он вздрогнул, когда кто-то толкнул его. От сильной тряски окровавленный труп мужчины, подстреленного в горах, швыряло из стороны в сторону. Вся куртка Энди мигом оказалась в крови. Он отодвинул от себя убитого и трясущимися руками взялся за стенку кузова. Закрыв глаза, парень шептал: «Господи! Господи!…» 

Машины преодолели большую часть пути. Впереди уже виднелись посты, занятые силами миротворцев. Машины остановились. Потихоньку стали вытаскивать раненых и убитых. Таковых было немного, к счастью. Жаль, что они вообще были! Энди переносил раненых солдат в медпункт. Вдалеке слышались выстрелы, пулеметные очереди, взрывы… Энди поначалу немного вздрагивал, но позже привык.  

- Не могли бы вы мне помочь? – раздался голос за спиной Энди. Он обернулся. Девушка в старом синем свитере и белых медицинских перчатках стояла, согнув руки – они были в крови – У него сильное кровотечение, я не успеваю справляться, ему необходимы частые перевязки, вы умеете их делать? 

Энди подошел к ней поближе. 

- Покажите как, я сделаю. 

Девушка достала новую упаковку бинта. Смотрите… Она ловко управилась с рукой раненого. 

- Справитесь? – улыбнувшись, спросила она. 

- Справлюсь! – кивнул в ответ Энди. 

Она вышла за дверь. Помещение наполнилось тишиной, лишь звуки выстрелов на улице иногда прерывали ее. 

 

К ночи стрельба практически прекратилась. Наступило какое-то гнетущее затишье. Всех солдат подняли на ноги.  

- Мы продвигаемся вглубь города, там еще остались жители. Им необходимо гуманитарная помощь. Они прячутся в подвалах. У них практически закончилась вода и питание. Шанс укрепиться в городе у нас велик, поэтому я думаю, нужно использовать его при первой возможности. Сейчас на подкрепление нам идут танки. Мы должны эвакуировать оставшихся жителей. Вполне вероятно, что вскоре в этом городе камня на камне не останется – командир Рейган закончил свою речь. 

 

На утро Энди и еще сотня солдат уже были на подходе к центру города, блокируемого ранее силами противника. Он был наполовину разрушен, не так сильно как его окраины. Все дело в том, что Уанхилц находился в котловине. Вражеское командование, прекрасно об этом зная, в первую очередь отдало распоряжение захватить высокогорные районы, из которых можно было прямой наводкой расстреливать базы «сепаратистов». Город был как на ладони… Чем ближе подходили солдаты, отстаивающие независимость своей непризнанной страны, тем яростнее были обстрелы противника. Но уничтожить его было целью жизни тех, кто приехал сюда. Добровольно приехал. Но было ли это целью Энди? Он преследовал свои цели на этой войне…  

Наступил день. Не было слышно ни единого выстрела.  

- Слышали, президент Сарагосты объявил, будто бы прекращает какие бы то ни было боевые действия и дает нам возможность самим выбрать свою судьбу! – солдат рассмеялся, но было в его смехе что-то угрожающее – как он, этот олух, не поймет, что мы не откажемся от своей свободы?! 

Слова солдата слышали многие. Вскоре вышел и командир, доложив официальное заявление. Но оно лишь еще больше разожгло в груди солдат пламя ненависти к своему врагу. Тем временем, люди стали покидать свои убежища и готовиться к эвакуации. Дети, женщины, старики собирались на улице, их размещали в автобусах и обеспечивали всем необходимым. К вечеру первые автобусы отправились в путь. Сообщили, что танки уже на подходе и готовы обеспечить более-менее безопасный коридор для вывоза беженцев и раненых солдат. Тем временем безнадежно темнело. Последние автобусы заполнялись людьми, но не всех успели эвакуировать.  

Послышалось гудение. В воздух взмыли самолеты. Прозвучали выстрелы. Люди в панике кинулись в убежища.  

- Командованию сообщили, что сбит самолет – разведчик! – голос слышался где-то вдалеке. Энди помогал людям укрыться. Тут градом посыпались бомбы, оставляя большие воронки. Камни разлетались и падали с высоты, поражая тех, кто не успел уйти от обстрела. Обвалившаяся стена здания закрыла вход в убежище. Люди были замурованы. Десятки человек вмиг были погребены под грудой камней и земли. Энди объяла паника. Он попытался найти укрытие, но перед его глазами развернулась ужасная картина, парализовавшая все его движения: снаряд взорвался в нескольких метрах от пожилой женщины и девушки, бегущих вдоль разрушенной стены дома. Старушка упала на землю, пораженная осколком в голову. Девушка вскрикнула и упала рядом с ней, ее тот час накрыл кусок каменной плиты. Энди подбежал и ухватил плиту, пытаясь сдвинуть. Откуда-то в нем появилась сила, о которой он даже не подозревал. Девушка была без сознания. Ее нога кровоточила. Синий свитер! Это медсестра, он узнал ее. Энди схватил девушку на руки и, пригнувшись, побежал в сторону укрытия…  

 

Перед глазами девушки все плыло. Было невообразимо душно, душно до тошноты! Но она стерпела. Наклонившись, над ней сидел молодой человек, она окликнула его. Он поднял на нее свои усталые глаза и заметно оживился. 

- Вы в порядке? 

- Почти. Нога болит – она поморщилась – что вы делаете?! 

- Перевязку, как вы мне показывали – он широко улыбнулся. 

- Да, знания не бывают лишними, особенно на войне – она закрыла глаза. 

На войне. На войне… Энди только теперь начал осознавать, что значит это слово. 

В маленьком помещении ютились люди. В основном все они были ранены. Энди и Юргис, так звали девушку, всем оказывали помощь по силам. Медикаментов не хватало, так же как и воды и питания. Вместе с ними в убежище оказались репортеры. Журналистка была в порядке, а вот оператор ранен. Осколочное ранение. Но он двигался, хоть и с трудом, но не показывал этого.  

Яркий свет осветил тоннель.  

 

Я веду репортаж из убежища, где сейчас находятся несколько десятков человек. Обстановка… 

 

Энди услышал только начало репортажа, остальные слова он пропустил мимо ушей. Какое ему дело, как эту историю переделают и покажут по телевидению, когда он сам, сам являлся частью этой истории. Настоящей истории, которую не знает никто, кроме тех, кто сейчас находится рядом с ним.  

Юргис спала на сложенных стопкой куртках. Энди сидел, погрузившись в раздумья… И чего он, собственно сидит?! Он должен сражаться! Страха его практически не осталось. Теперь он начал осознавать, что может изменить чью-то жизнь… Вот сейчас он спас эту девушку. Не будь его здесь, быть может, она бы умерла под той плитой… Он потихоньку встал. Юргис проснулась 

- Куда ты? 

- На базу, мне тут не место, я нужен там. 

Прежде чем она успела возразить, он уже затерялся в толпе… 

 

Выбраться наружу из душного помещения оказалось не так то просто. Оказавшись на поверхности, Энди совершенно не узнавал город… Сейчас это была груда камней. Просто груда камней. Солдаты собирали трупы. Энди добрался до штаба и доложил о том, что знает: сколько человек в убежище, сколько раненых и мертвых… Парень увидел насколько постарел их командир. Щеки впали, под глазами были синие круги, движения стали медленнее и давались с трудом.  

- Мы почти разбиты… Боюсь, эту ночь не переживем… – Рейган стоял, оперевшись о стол, лицо его выражало боль и безысходность. 

- Мы будем стоять до последнего! До последней капли крови! – слова сорвались с губ парня. Он сам не верил тому, что говорил. Рейган поднял на него прищуренные глаза и тяжко вздохнул – Недолго нам стоять осталось… 

Эти слова обожгли Энди. Он вовсе не собирался умирать. Он приехал сюда не за этим! И даже не за славой. «А зачем я вообще сюда приехал?» – спросил себя наконец Энди. И не нашел ответа. «Неужели все это просто от того, что меня заела скука? Неужели я приехал сюда ПРОСТО ТАК, за впечатлениями?! ...» Он развернулся и хотел было выйти, как в дверях столкнулся с Гориным.  

- Опачки! – Серж открыл рот от изумления и тут же вытянул его в улыбке – малыш Энди! Как продвигается работа над собой? Много впечатлений получил? – сказал он с ухмылкой.  

Тот одарил его недружелюбным взглядом.  

- Да как вы можете! Тут люди умирают – почти шепотом отозвался парень. 

- Мы же договорились, что будем общаться на «ты»! – недоуменно воскликнул Горин. Глаза Энди вспыхнули. Он оттолкнул мужчину, преграждавшему ему путь. Тот не сдвинулся с места. 

- Ну не кипятись ты! На вот, лучше возьми – Горин протянул ему крестик с изображением Девы Марии посередине. 

- Вы же знаете, я не верю во всю эту ерунду! – горячо выпалил Энди. 

- На, сынок, возьми – лицо старика сделалось по-отечески теплым – возьми. Я с ним войну прошел, он меня оберегал. Пусть тебя теперь оберегает – с этими словами Горин положил крестик в нагрудный карман Энди и обнял его. 

Парень вышел совершенно расстроенным и выбитым из колеи. Вся его прежняя жизнь казалась ему чем-то далеким и нереальным. 

Ночь спустилась на город, от которого остались развалины. Целью было – держать оборону. Скоро будет подкрепление. Главное продержаться эту ночь. Людей осталось немного, но они будут биться до последнего. Вновь послышались выстрелы – в город начала продвигаться вражеская пехота и танки. Энди и другие солдаты собрали все оружие, какое осталось, и пошли сражаться. Точнее сказать, пошли на навстречу смерти. Последним воспоминанием Энди были стройные колонны техники, движущиеся на город, сотни солдат и отчаянные крики тех немногочисленных воинов, сдерживающих наступление. Враг шел по трупам к своей цели. 

 

Энди пришел в себя и сразу почувствовал дикий холод. Его начала бить крупная дрожь. Вокруг бегали врачи. Ледяные пальцы коснулись его кожи, укол и… он вновь провалился в сон. 

- Юргис?! – изумленно воскликнул Энди, очнувшись после сна.  

- Анжела.  

- Извините, я перепутал. Просто сейчас… вы мне дико напомнили… Юргис. Мою знакомую.  

Медсестра улыбнулась и продолжила обрабатывать рану. 

- Где я? Что случилось? Кто еще выжил? Что с городом? – вопросы слетали с его губ с бешеной скоростью. 

- Для тяжелораненого вы слишком активны. Быть может, вы симулируете? – медсестра сказал это с легкой улыбкой – вы в моистской больнице, вы попали под обстрел, мы вас по кускам собирали! Вы везунчик! – она вновь улыбнулась. Энди остался хмурым. 

- Кто еще выжил? 

- Из тех, кто сражался с вами? 

- Да. 

- Никто. 

- Как?... 

- Это война, мой дорогой, война… 

Медсестра закончила обработку и на секунду призадумалась, теребя в руках серебряный крестик, висевший на ее груди на простой тонкой веревке. 

- Войнааа… – пробормотала она и вышла.  

Энди уставился в потолок. Где-то недалеко шумел телевизор. 

 

Войска Сарении и ее союзников проводят боевую операцию по оттеснению войск Сарагосты на их территорию. Уже сейчас Уанхилц и большинство территорий Сарении находятся под контролем местных властей и сил союзников. Можно сказать, что это завершающий этап войны между непризнанной республикой Саренией и Сарагостой. 

 

«О Боже! Неужели! Мы добились этого! – на лице Энди сияла улыбка – Но сколькими жертвами…» Он вспомнил Рейгана и его усталый взгляд, Пола и Тори, Джэя и Уилли – он помнил их всех по именам, наконец Горин… Этот странный мужик, который относился к нему как к сыну. «Ну почему, почему я выжил, а они нет?! Почему на моем месте сейчас ни кто-то из них?! У некоторых была семья, родные и близкие, кто-то просто был ДОСТОЕН жизни… Почему я? У меня никого нет, к тому же, я неудачник и мне, в общем-то, всегда было плевать на свою жизнь…» Крест. Тот, что дал мне Горин. Он был в грудном кармане. Энди потянулся за курткой и его пронзила острая боль. Превознемогая ее, он взял куртку, открыл карман. Дева Мария. Она смотрела на него тепло и нежно. По щекам Энди потекли слезы. «Это не справедливо! Это не справедливо!» Он швырнул куртку на пол и потерял сознание. 

 

Через месяц Энди вполне мог ходить без посторонней помощи. Он подумывал вернуться домой и написать книгу о том, что пережил. Но все его планы сломали осложнения. И вновь долгие месяцы на больничной койке. Но он не терял времени. Теперь он никогда не будет терять ни секунды. Слишком они дороги в этой жизни. Он принялся писать. Вскоре возле его постели лежали горы исписанной бумаги. К окончанию лечения он справился со своей книгой, и рукопись была закончена. Энди ликующе оглядел кипу листов, сшитых по краю, отложил ее в сторону и решил немного прогуляться по парку, который располагался на территории больницы. Прихрамывая, он спустился с лестницы и вышел на улицу. Вдыхая сладкий весенний воздух, он стоял на крыльце и мечтал, как вернется домой, как теперь изменится его жизнь. Энди больше не журналист-неудачник, он теперь человек, прошедший войну, писатель [его книга неизменно произведет фурор], теперь он сложившаяся личность. Но все равно какая-то пустота внутри не покидала его. Он не мог понять, в чем дело. Наверное, это вина за то, что он, Энди, жив, а его друзья теперь на том свете. Как ни уговаривал он себя, так и не смог смириться и эта мысль мучила его. В конце аллеи Энди заметил темную большую фигуру, которая медленно, но уверенно приближалась к главному входу в больницу. Это был батюшка. На его груди в лучах солнца блестел большой золотой крест. Батюшка увидел Энди и пристально посмотрел на него, потом тепло улыбнулся и перекрестил его, сделав несколько движений поднятой в воздух рукой. После чего он отвернулся и вошел в здание. Сердце Энди трепетало. Почему-то этот батюшка в своей нелепой одежде и с этим здоровенным крестом принес ему умиротворение. Душа Энди стремилась к покою и обретению света, но он не понимал этого и сопротивлялся. Вернувшись в свою палату, Энди достал крестик Горина из кармана и положил на тумбочку рядом с кроватью. Сегодня его выписывают. Парень собрал свои вещи, последний раз оглядел комнату, взглянул на сверкающий крест на тумбочке и вышел… 

 

Рейс Мойст – Колете задерживается. 

 

Энди сидел в зале ожидания и нервно постукивал ногой. Рядом с ним, шумно опустившись на кресло, расположилась молодая девушка с множеством сумок. Она явно скучала.  

 

Юргис Редхок, пройдите в 7й терминал 

 

Девушка встала. 

- Юргис?! – крикнул, волнуясь, Энди. Девушка обернулась. 

- Боже, Энди! – она влетела в его объятия – вот уж не думала, что встречу тебя здесь! Я была в больнице, но ты уже уехал, когда я зашла. Я приходила к тебе, когда ты был без сознания… 

Энди был безумно рад ее видеть и даже не подозревал о том, что она приходила к нему в больницу. Да что там говорить, он практически ее забыл… 

- Я принесла вот это. Ты забыл – Юргис протянула ему крестик. Энди недовольно поморщился.  

- Не верю я во все это! Оставь его себе. Мне его отдал Горин, чтоб тот охранял меня – Энди засмеялся – теперь мне нечего опасаться. Для меня он сослужил службу, пусть остается у тебя. Юргис подумала минуту и положила крестик в карман Энди. 

- Пожалуйста, я прошу – с мольбой в глазах сказала она. Энди непонимающе уставился на нее. 

- Ну хорошо… раз ты так хочешь… 

- О, я совсем забыла! Мне же нужно в 7й терминал. Энди, оставь мне свой адрес, я была бы не прочь увидеться с тобой по возвращении обратно. 

- Конечно! – радостно отозвался Энди. 

- Тогда жди здесь, я быстро! – Юргис мгновенно испарилась и вскоре вновь появилась, вся сияющая. – Похоже, мы летим одним рейсом – она подмигнула. 

- О, ну это отлично! – улыбнулся ей в ответ Энди – на, держи! – он протянул ей свернутый листок с его адресом, Юргис поблагодарила и убрала листок в сумку. 

- Похоже, нам пора! – весело сказал Энди, посмотрев на Юргис. Она улыбалась. «Ослепительная улыбка» – подумал Энди. «Эта девушка заслуживает счастья. Истинного счастья. Она вся такая светлая, словно ангел…» – он поймал себя на таких мыслях и порадовался им.  

Они прошли для регистрации.  

 

Эндиан Стикс? Эконом класс. Место 4.5 

 

Энди подмигнул Юргис. 

 

Идет посадка на борт, пожалуйста, пройдите к самолету. 

 

Полицейские провожали пассажиров до выхода на взлетную полосу, чтобы те не толпились. Юргис стояла долго, похоже, возникли какие-то проблемы при регистрации, такое бывает.  

 

Юргис Редхок, сожалеем, но вам придется лететь следующим рейсом. Мест нет. 

 

- Ну как же, как же?! – Юргис махала руками вне себя от недовольства. 

 

Место, указанное в вашем билете, уже занято. 

 

- Кем, черт возьми?! 

 

Эндианом Стиксом, эконом-класс, место 4.5 

 

Энди побледнел: «Как такое может быть?» 

- Как так, как так?!  

 

Простите. Произошла ошибка. Вам оформили уже ранее проданный билет. Пройдите для перерегистрации или возврата денег. 

 

Кровь стучала в висках Энди, Юргис была бледна, словно призрак. Она подошла к стеклу, которое разделяло ее и Энди, что-то прошептала и коснулась его губами. Энди не мог лететь.  

 

Эндиан Стикс, пройдите на борт. 

 

Энди пытался уговорить полицейских, что произошла ошибка, чтоб его выпустили. Но они отказались этого делать. Его вели ко взлетной полосе. 

На прощание Юргис отправила ему воздушный поцелуй и знаками показала, что заедет, как только будет на месте. Он кивнул, сказав, улыбнувшись: «Я буду с нетерпением ждать… дорогая…» – но она этого уже не слышала.  

Поднимаясь по трапу самолета Энди думал, что наконец таки нашел свою любовь. Вот так, нежданно-негаданно в нем вспыхнули самые яркие чувства, которые он когда-либо испытывал. «Моя поездка не была случайной, ведь теперь я обрел счастье и самого себя». 

Самолет поднимался в воздух. Земля постепенно сливалась в радужные переплетения цветов… Энди достал свою рукопись из чемодана-сейфа, вырвал последнюю страницу и переписал концовку своей книги. 

 

Юргис прилетела днем позже. Ее встречали родственники. Все весело сели за стол, отмечая приезд дочери. Она рассказывала о том, что с ней случилась, о войне, о долгих голодных ночах, о раненых, о страхе смерти и радости победы, о Энди и о его книге, которая, по ее словам, непременно должна быть скоро напечатана.  

- Ой, а сколько сейчас времени? – торопливо спросила Юргис бабулю, которая сидела рядом с ней – я хотела заехать к Энди.  

- Не знаю, детка, сейчас включу телевизор, посмотрим! – бабушка щелкнула кнопкой пульта. 

 

Вчера в окрестностях Колете, не долетев до аэродрома несколько сотен метров, самолет, следующий рейсом из Мойста, разбился. Выжили двое. Их имена уточняются. По всем вопросам о погибших звонить на номер «горячей линии»… 

 

- Баб, где ручка?! – в ужасе кричала Юргис. 

- Держи, держи! 

Девушка быстро нацарапала номер «горячей линии» на клочке бумаги и помчалась к телефону. 

«Боже! Боже! Мы ведь должны были лететь вместе!» – пульсировало в голове Юргис. 

- Алло, «горячая линия», слушаем. 

- Я – Юргис Редхок, мой друг Эндиан Стикс летел этим рейсом, скажите, что с ним? 

На том конце провода повисло молчание. 

- Мисс Редхок, Эндиан Стикс числится в списках погибших. 

Внезапно Юргис почувствовала волну беспомощности и боли, захлестнувшую ее… 

- Это не может быть ошибкой? 

- Нет. Выжили только два члена экипажа. Мне очень жаль. 

Внутри Юргис что-то оборвалось. Она положила трубку и осталась стоять на месте, как вкопанная. Слезы ручейками текли по ее щекам. 

Обеспокоенная бабушка подбежала к внучке. 

- Что случилось деточка? 

В ответ девушка лишь пожала плечами – Его больше нет.  

 

На следующий день она пришла на опознание.  

- Это нашли при нем, я думаю, единственное, что мы сейчас можем сделать для вас – это передать вам этот чемодан. Мы так понимаем, вы его родственница. 

- Да. Да… задумчиво ответила Юргис. 

 

Ключа от чемодана-сейфа она не нашла. «Быть может, у него дома есть копия?»- подумав, она развернула листок с его адресом. Что-то выпало и укатилось под педаль. Она остановила машину. Открыв дверцу, чтоб в кабину проникало больше света, она принялась искать. Но долгого времени это не заняло. Крестик Энди лежал на коврике под педалью и поблескивал на солнце. На глаза Юргис навернулись слезы.  

«Он защитил Энди во время войны, а теперь меня от авиакатастрофы. Энди спас меня дважды....» Девушка набрала код. Чемодан открылся. В нем лежали сшитые листы. Все, кроме последней. На ней была небольшая запись, завершающая книгу Энди Стикса: 

Знай, чтобы не случалось в твоей жизни, все происходит не просто так. То, что кажется тебе совпадением, вовсе таковым не является. Все, даже самые незначительные детали, все они звенья цепочки, которую ты собираешь, а потом в итоге повесишь на свою шею. И, после того как ты закончишь ее плести, ты должен будешь повесить на нее крестик. Запомни это. 

 

P. S.: цепочка моей жизни закончена, сегодня она замкнулась. Осталось лишь повесить крестик… Все, что я пережил, сложилось в единую картину. Моя жизнь была нужна для того, чтобы дать старт другим людям, чьи цепочки еще далеки до завершения. Я вешаю крестик… Окончанием моего пути становится любовь – начало жизни. Я вешаю крестик… засыпая с Вашими именами на губах. 

 

Крест. Все, что я пережил... / Федорова Катерина (Kitana)

2008-11-29 01:26
Носится в воздухе / Гришаев Андрей (Listikov)

- Паспорт верните, товарищ начальник.
Стройка работаю. Видели: стройка…

- Эти узбеки совсем одичали.
Мы их ловили, ловили в субботу…

- Были на рынке… Дублёнка и боты…
Лифчики. Это нам Зойка…

- Всею семьей ломанулись на праздник…
Паша квартиру купил в Бирюлево…

- Крутит с тремя. Представляешь, проказник.
Всем подарил на восьмое серёжки…

- Мой-то напился и выбросил кошку.
В форточку. В полвторого.

- Слышали, нет? Ничего там не слышно.
Что-то готовится, где-то стреляют…

- Ночью шаги громыхали по крыше.
Нет, я не видел. Газеты? Смеётесь?

- Саша, молчите. Вы точно нарвётесь.

- Сашеньку, Сашеньку убивают!

Носится в воздухе / Гришаев Андрей (Listikov)

Колонны / Tselnicker Boris/ Цельникер Борис (BorisTs)

Два города  / Tselnicker Boris/ Цельникер Борис (BorisTs)

Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...620... ...630... ...640... ...650... ...660... 665 666 667 668 669 670 671 672 673 674 675 ...680... ...690... ...700... ...710... ...720... ...750... ...800... ...850... ...900... ...950... ...1000... ...1050... ...1100... ...1150... ...1200... ...1250... ...1300... ...1350... 

 

  Электронный арт-журнал ARIFIS
Copyright © Arifis, 2005-2024
при перепечатке любых материалов, представленных на сайте, ссылка на arifis.ru обязательна
webmaster Eldemir ( 0.150)