Б. Сподынюк.
Прогулка в катакомбы.
Рассказ.
Сашка позвонил рано утром, когда Борис только сел завтракать. Трубку сняла мама Бориса и чтобы не отрывать его от завтрака, поднесла телефон к обеденному столу.
По моему, это твой Рыжий, – протягивая Борису трубку сказала она, – чего это ему неймётся так рано, суббота сегодня. У вас что, сегодня, занятий в техникуме нет?
Нет только первой пары, – с набитым ртом пробубнил Борис и, сделав гигантский глоток от которого любой нормальный человек подавился бы, а Борис только поморщился, взял трубку: «Да, слушаю».
Привет Боб, ты не забыл, что мы с тобой обещали этим девицам из МОЛМИ? (Московский, ордена Ленина медицинский институт) – загундосил в трубку Рыжий.
А что мы им наобещали? – спросил Борис, абсолютно, не помнящий вчерашний трёп с двумя девицами в баре «Красный», куда они с Рыжим затащили их попить кофе, закадрив девиц около Оперного, где они глазели на театр, открыв рты.
Первым пошёл показывать высший пилотаж кадрёжа Борис и после двух, трех фраз приправленных типичным Одесским юмором, симпатичные, длинноногие и стройные девицы начали с удовольствием хихикать, и смешно краснеть в некоторых откровенных местах рассказываемых Борисом анекдотов. Тут же подключился Рыжий с предложением съездить на Пересыпь и посмотреть на место, где лопнул меридиан, и только благодаря героическим усилиям Одесских пожарников его удалось заклепать огромными медными заклёпками, чем, собственно они и спасли мир. Затем Борис вызвал дружный хохот о пьяненьком докторе медицины, который стоя у афиши Оперного театра и перерыв в своих мозгах все познания в латыни, никак не мог найти в них определения, что же такое «Пер Гюнт». Вот так с шутками и прибаутками они затащили девиц в бар, взяв им и себе кофе с коньяком, а себе ещё и чистого коньяка, они познакомились с ними. Высокая, стройная девица с ногами от коренных зубов, в босоножках на шпильке и с рыжей шевелюрой, на которую положил глаз Борис, назвалась Ингой, вторая, не менее длинноногая брюнетка с высокой и довольно объёмной грудью и округлой задницей, под которую Рыжий, со всех сил, бил клинья, звалась Катей. Обе они оказались студентками третьего курса Московского медицинского института, в Одессе впервые, прибыли в студенческий лагерь «Альбатрос» расположенный в Каролино-Бугазе. Узнав всё это, вдохновлённые коньяком и блестевшими удовольствием глазами девиц, прикинув свои перспективы в сексуальном плане, глазами сняв с девиц их одежду, парни показывали высший пилотаж трёпа. Анекдот следовал за анекдотом, каждая следующая шутка была лучше предыдущей. Девицы смеялись не переставая, затем, попросив ребят сделать маленький перерыв, Инга сказала, что никогда в жизни не видала более весёлых парней. Она сказала, что когда ей рассказывали про Одесситов, она думала, что это сказки, а теперь, убедилась, что те рассказы только бледная тень действительности. Затем, они потащили девиц на пляж Ланжерон, где, так же, шутили не переставая. После очередного окунания в море пригласили их в ресторан « Грот» где угостили девчонок шашлыками с красным, как бычья кровь, таировским «Каберне» И когда вечером они провожали их на вокзал чтобы посадить на электричку идущую, на Каролино-Бугаз, они видели, что девчонки млеют от восторга и сексуальные перспективы парней не лишены оснований. И тут Борис вспомнил, что Рыжий пригласил девиц в Одесские катакомбы. Они должны войти в катакомбы в воскресение, переночевать там, проведя приятно время на местах партизанских стоянок в зале Молодожёнов, и к обеду в понедельник выйти из катакомб.
Тем самым Рыжий преследовал две стратегические, далеко идущие цели.
Первое, – провести пикник под землёй, оригинально, романтично и не стандартно.
Второе, – удовлетворить сексуальные перспективы там же в катакомбах. Опять таки романтично и оригинально, запомнится на всю жизнь, плюс познавательно. Другого шанса уложить девчат в койки у них не было, в Совковые времена моральный облик советского человека блюли в гостиницах, пансионатах, санаториях и других местах очень строго, а снять квартиру в Одессе летом задача не выполнимая, поэтому вариант с катакомбами показался наиболее удачным.
Всё вышеизложенное пронеслось в голове Бориса мгновенно и, вспомнив, что в воскресение они должны с Рыжим вести девчонок в катакомбы, он пробурчал в трубку Рыжему что всё вспомнил и что Сашка хочет в этой связи.
Понимаешь, Бобчик, – начал Сашка, – мы с тобой ходили в катакомбы месяца два назад, мало ли, что могло произойти за эти два месяца. Может быть, где-то штрек завалило, может быть, кто-то переставил наши туры. ( Тур – жаргонное обозначение пирамидки из камней которой закрывали вход в штрек не ведущий к намеченной цели, что-то вроде автомобильного знака «Кирпич», т.е въезд, а в нашем случае вход запрещён) Я предлагаю сегодня, чтобы не облажаться перед девицами, сбегать в катакомбы и проверить дорогу, затурить ненужные штреки. Давай в два встретимся и рванём.
У меня третья пара заканчивается в два сорок, – ответил Борис, – подгребай к этому времени к колледжу, возьми свечи спички и фонарь для меня.
Договорились, жди, – коротко ответил Рыжий и отключился. Борис посмотрел на часы и увидал, что ему пора в техникум, взял спортивную сумку с двумя лямками как в рюкзаке, кинул туда спортивный костюм, кеды и тёплые носки, вскинул сумку на плечи и побежал на занятия.
Пока Борис сидит на занятиях в техникуме, я вам расскажу, что из себя представляют Одесские катакомбы, откуда они взялись и что в них происходит сейчас.
Как только войска А.В. Суворова взяли штурмом крепость Хаджибей, на месте которой был построен город Одесса, Императрица Екатерина вторая издала указ о строительстве порта и города Одессы. Первые сваи причалов Одесского порта были забиты лично А.В. Суворовым. Но вокруг строящегося города была бескрайняя чумацкая степь, где еле видимой ниточкой вился чумацкий шлях, по которому на волах ездили на берег солёного Сухого лимана чумаки за солью. Ни одного каменного карьера в радиусе трехсот километров от строящегося города не было, поэтому первый губернатор Одессы
Граф Де Рибас (в его честь названа улица Дерибасовская) повелел на кордонах запускать в Одессу только того, кто привез и оставил на кордоне несколько камней. Затем, неизвестно кто ( история умалчивает об этом человеке) обнаружил, что Одесса стоит на массиве ракушечника, осадочной породы бывшей когда-то дном моря и состоящей из слоя ракушек морских моллюсков спрессованных давлением воды и сцементированных морскими солями и другими осадочными породами. Толщина этого массива в некоторых местах доходила до двухсот метров ниже уровня моря, а где-то и более того. И Одесситы начали резать в этом массиве строительный камень. Он был очень хорош, легко резался, имел небольшой удельный вес, обладал низкой теплопроводностью из-за своей пористости, и оштукатуренный мог выстоять столетия. Как водилась в то время, каждый резал себе камень, где он хотел и как он хотел, в итоге, Одесса сейчас стоит на массиве похожем на Голландский сыр, весь изрезанный штреками, проходами, штольнями. Все эти хода расположены бессистемно, карты катакомб никогда не существовало, а после того как катакомбы во времена Порто-франко контрабандисты начали использовать как тайные склады контрабанды, они были запутаны так, что никто в них разобраться не мог. Перед самой войной была сделана попытка составить карту катакомб, этим занимался НКВД и, вроде бы, удалось сделать такую карту, но она имела самый общий вид и не всегда отвечала истинному положению вещей. В общем виде катакомбы состояли из трёх уровней штреков, которые соединялись между собой штреком называемым Большим кольцом. Большое кольцо напоминало цифру восемь лежащую в плоскостях всех трёх уровней. Причём, если штреки верхнего уровня были на глубине трех,четырёх метров от поверхности, то штреки нижнего уровня опускались в некоторых местах ниже уровня моря. Если заблудившийся человек в катакомбах попадал в Большое кольцо, выбраться из катакомб у него не было шансов. И неподготовленный человек погибал от истощения.
В катакомбах температура воздуха постоянна, и зимой и летом около двенадцати градусов по Цельсию. Воздух сухой и неподвижный, т.е. если вы выкурили ароматную сигарету в каком-нибудь штреке, то через неделю вы ощутите её запах в этом же месте. То же самое касается и любых других запахов. Со временем, всё-таки, происходит проникновение влаги и штреки обваливаются, закрывая проходы. Во время Отечественной войны, отряд партизан скрывался в катакомбах и через секретные выходы делал дерзкие вылазки против фашистов. Сейчас, места партизанских стоянок превратили в музей и водят в катакомбы туристов, показывая им, как жили под землёй партизаны. Но это очень маленькая часть окультуренных катакомб, мы же лазили туда, куда редко проникали люди, мы знали, где находиться подземное озеро пресной воды, мы могли залезть в катакомбы в Усатово и вылезти на Большом Фонтане. Раньше каждый подвал дома в Одессе имел вход в катакомбы, сейчас власти все закрыли и замуровали. Естественно, есть люди, которые знают тайные входы в катакомбы и потихоньку изучают их, находя всё новые и новые штреки и направления. В начале семидесятых, Одесский клуб туристов активно изучал Одесские катакомбы и наши парни, собравшиеся вести девиц из Москвы на пикник в катакомбы, были людьми, хорошо, знающими катакомбы и имеющими навыки хождения по ним. А в катакомбах, даже, ходить нужно по-особому. В основном, высота штрека была не более полутора метра, идти в нем человеку нормального роста в полуприсядку невозможно, ноги устают через двадцать минут, в таких штреках люди, обычно, бегут, согнувшись, освещая себе путь фонарем и выравниваясь в местах, где высота штрека доходит до двух метров. После нескольких случаев, когда в катакомбах терялись дети и находили их с помощью военных еле живыми, городские власти замуровали все известные входы в катакомбы как в Усатово так и в Нерубайском. Это две деревни под Одессой, где начинаются катакомбы и тянутся под городом до самого морского побережья. Катакомбы, так же, стали основной причиной отказа в строительстве в Одессе метрополитена. Из-за катакомб Одесса чуть не потеряла свой, лучший в мире Оперный театр. Когда, спустя пару десятков лет после его возведении, здание дало большую осадку, срочно провели геологические изыскания и обнаружили, что под театром находятся два огромных подземных зала использовавшихся Одесскими биндюжниками как конюшни и склады для фургонов. Пришлось, срочно, заливать эти пустоты жидким стеклом, тем самым, остановить осадку знаменитого театра.
Борис вышел из техникума не в два сорок, как обещал Рыжему, а на десять минут позже. Его задержал начальник автомобильного отделения, который ему начал втирать что-то о курсовом вечере. Борис пообещал ему обдумать этот вопрос и быстро усклизнул от него. Когда он подбежал к Сашке, тот уже заводился побурчать на Бориса, но от Бориса поступило предложение, – заглохнуть, с которым Рыжий согласился. Они на ходу вскочили в трамвай, который довёз их до Пересыпьского моста. Там, они пересели на другой, на котором доехали на окраину села Усатово, где располагался детский противотуберкулёзный санаторий. В парке санатория находился замаскированный вход в катакомбы. Об этом входе знал, очень, ограниченный контингент людей. Они вошли в лаз, переоделись и, отодвинув плоский камень, спустились в штрек. Последним спускался Рыжий, пока Борис светил ему он задвинул камнем входной лаз. Дальше согнувшись и освещая себе дорогу, побежали по штреку. Они решили проверить дорогу к залу Молодожёнов, где собирались устроить пикник. Затем просмотреть дорогу к подземному озеру, всё-таки экзотика, показать его девицам. Борис посчитал, что этого достаточно, но Рыжий ещё хотел показать водопад с источником и арсенал, куда туристы складывали все ржавое оружие, которое они находили в катакомбах. Причем дорогу к источнику Борис не знал, а Рыжий пользовался рассказами бывавших там и описаниями туров. Через час с небольшим они дошли до зала Молодожёнов, за два прошедших месяца, со дня их последнего посещения, здесь, ничего не изменилось, выставленные ими в прошлый раз туры находились на местах. Они вошли в зал, который был высотой метров пять, в ширину метров восемь и в длину метров тридцать. Ракушечный потолок зала был покрыт специальным составом, чтобы не осыпался и имел тёмно-коричневый цвет. Посреди зала стоял вырезанный из ракушника во всю его длину стол, на котором аккуратной горкой стояли неиспользованные консервы, бутылки с минеральной водичкой, оставленные предыдущей группой туристов, ночевавших здесь. На столе стоял примус, две пачки сухого спирта и маленькая канистра с керосином. Раньше керосин приносили в бутылках, но после одного случая, когда один их товарищ перепутал бутылки и вместо воды сделал пару глотков керосина, а потом ныл всё время, что ему плохо, чем испортил настроение всем остальным, для керосина выделили маленькую канистру.
Парни взяли по бутылке минералки и присели отдохнуть. Борис посмотрел на часы, было пять часов дня.
Ну что Сань, – предложил Борис, – рванём на подземное озеро, проверим дорогу и вернёмся, не заходя сюда, на выход.
А сколько времени? – поинтересовался Сашка.
Только пять часов, – ещё раз посмотрев на часы ответил Борис.
Тогда давай прямо с озера рванём на источник и арсенал, а уже оттуда на выход. Ведь у нас ещё навалом времени, – сделал контр предложение Рыжий.
Знаешь Сань, – с сомнением протянул Борис, – не люблю я эти экспромпты, нас двое, подстраховать нас некому, что-то меня ломает.
Та не боись Бобчик, – бодренько возразил Сашка, – мне Игорь Солнышко рассказал кроки и приметные туры, не заблудимся.
Ну, если только Игорь Солнышко. Уговорил, побежали!
Игорь Солнышко был непререкаемым авторитетом по катакомбам. Он изучал их более десятка лет и являлся экспертом по ним. Его неоднократно привлекали для организации поисков потерявшихся в катакомбах людей, и благодаря его знаниям находили их в кратчайшее время.
Минут сорок они потратили на дорогу к озеру, два тура преграждавшие боковые ответвления были разрушены, один переставлен. Они всё установили по своим местам и присели перекурить у озера.
Значит так, – начал припоминать дорогу к источнику Рыжий, – от озера в обратном направлении к залу Молодожёнов на третьем туре налево, высокая штольня переходящая в полутораметровый штрек, по нему двадцать минут до завала, после завала тридцать минут малый штрек и выходим к источнику. То есть кругом, бегом за два часа управимся и к десяти вечера будем дома.
Не загадывай, – автоматически заметил Борис. Как показал последующие события, оказался прав. Они добежали до третьего тура от озера, выставили тур к углу прихода, повернули налево и попали в высокую штольню, которая метров через двести перешла в полутораметровый штрек, пробежав по которому двадцать минут они упёрлись в завал. Рухнувшая кровля штрека оставила два лаза, под левой стенкой штрека и под правой. Лаз под левой стенкой штрека был больше по диаметру и к нему был легче подъём по завалу. Рыжий, шедший первым, полез в этот лаз. Сделал он это, чисто, инстинктивно, так как его телосложение было крупнее, чем у Бориса, или если сказать проще, он был толще. Борис хоть и был тоньше и стройнее, также не воспользовался правым лазом, а полез за Сашкой.
Спустившись с завала на другой его стороне, они побежали по штреку дальше, сомнения у Бориса пропали, так как вся дорога до завала соответствовала Сашкиному рассказу. Пробежав минуты три, Борис попросил Саньку остановиться, ему в правый кед попал камушек, когда он пролазил через завал. Они остановились, Санька присел на корточки, а Борис, посветив фонарём, увидал сзади под левой стенкой штрека вырезанный из ракушника куб, с гранью, примерно, в пол метра. Он вернулся, сел на этот куб и, подсвечивая себе фонарём, снял кед, вытряхнул из него камешек и увидал, что носок так же сбился в комок. Борис снял носок и, встряхнув его, натянул на ногу.
Ну и вонючий у тебя носочек, Бобчик, аж, до меня аромат дошёл, – комментировал
действия Бориса Рыжий.
Носок то на ноге, а ты же знаешь, откуда ноги растут, – отшучивался Борис, шнуруя свой кед, – ты когда-нибудь был в раздевалке у футболистов, когда они снимают свои бутсы. Представляешь, два десятка мужиков после двух часов бега сняли бутсы. Амбре
такое, что без противогаза больше минуты не выдержишь. Глаза выедает. Ну всё, я готов, погнали!
И они в том же порядке побежали дальше, Рыжий впереди за ним Борис. Через минут сорок, когда уже оба дышали, как маленькие паровозы, сделали привал. Отдышавшись, Борис осветил фонарём штрек. Свет фонаря уже ослабел, почти три часа беспрерывной работы истощили батарейки, то же было и у фонаря Рыжего. Бориса что-то насторожило, он сперва не понял что это, но сейчас до него дошло, что штрек какой-то не такой. Обычно на стенках штреков множество разных надписей, каких то значков, стрелок, инициалов, а этот штрек в котором они отдыхали, поражал своими нетронутыми стенами. Борис встал и прошёлся метров сто назад, освещая стены штрека и нигде не нашёл ни одного значка. Эта странность насторожила его, но не настолько, чтобы бить тревогу, Рыжий спокойно покуривал сигаретку, и в кромешной темноте хорошо было видно его конопатую, и обаятельную рожицу, когда он затягивался.
Докурив, они поднялись и побежали дальше, постепенно высота штрека увеличилась, и они смогли перейти на спокойный шаг. Воздух в штреке был сухой, дышалось легко, ощущение времени пропало, и они начали расхваливать достоинства девиц, ради обладания которыми они и залезли под землю. За этим приятным и возбуждающим разговором они прошли более двух, а может быть и трёх километров. Высота штрека была комфортной, и он тянулся без пересечений с другими, но по мере продвижения по нему дальше ощущалось повышение влажности в воздухе и появилось ощущение, что они идут вниз. Борис остановился и посветив на часы увидал что часовая стрелка неумолимо переползла цифру восемь. Говоря иными словами, был уже девятый час. Вот тут Борис обеспокоился уже серьёзно.
Знаешь Рыжий, – сказал он, задумчиво, освещая слабым светом фонаря стенки штрека, – сдаётся мне, что мы блуданули. Только, я не понял, где это произошло. Дорога, полностью, совпадала с кроками о которых тебе рассказал Игорь, после завала нам нужно было пройти максимум сорок минут, то есть до источника мы должны были дойти за час с небольшим. Мы в пути от озера уже более трёх часов и ничего похожего на источник не наблюдаем. Мало того, что мы постоянно углубляемся, что практически нет пересекающих этот штрек ходов, так ещё на стенах нет ни одной отметки, надписи, слова из трёх букв, в конце концов, которое дети пишут на заборах. За всё время пути тебе встретился хоть один тур? Как хочешь, но, по моему мнению дальше идти смысла нет.
Хорошо. Дальше не идём. Какие есть предложения? – задиристо заговорил Рыжий.
А ты не кипятись, – спокойно предложил Борис, – давай присядем и порассуждаем. Спешить нам уже некуда. Я готов выслушать твои предложения.
Ну, во-первых, – начал Рыжий, – нужно отметить место, где мы сейчас находимся, затем, отдохнув продолжать движение и придерживаться правила правой стороны, не может быть чтобы нигде этот штрек не пересёкся с другим. Мы с тобой уже четыре года лазим в катакомбы, я думаю, разберёмся.
А если мы, каким то образом, попали в Большое кольцо, – парировал Борис, – ты же знаешь, что в него с каждого уровня есть только один вход, причём такой вход, что напоминает сопряжение двух дуг, когда малая дуга вливается в большую. Если левый уклон у большей дуги, то левая стена влившегося штрека продолжается как левая стенка Большого кольца. Заметить это очень трудно, тем более что батарейки фонарей сели почти полностью, их хватит, максимум, на два часа.
Возможно, что ты прав, – резюмировал Рыжий, – но у меня есть три свечи. Мы сможем идти в высоком штреке при свечах, а фонари включать, только, когда нужно будет бежать. Давай пройдем все же ещё вперёд с часик, если не наткнемся на боковой штрек, вернёмся назад.
Согласен, – ответил Борис, – я засекаю время. Сейчас без десяти минут девять. Делай отметку на левой стене, зажги свечу и пошли.
Идти со свечой было не удобно, пламя свечи при движении колебалось, освещала она дорогу, максимум, на два метра вперед стремясь потухнуть от встречного потока воздуха. Через каждые сто шагов Рыжий копотью выводил круг с точкой посредине на потолке. Так они прошли ещё час не обнаружив ни одного ответвления. Решили присесть и перекурить. У Бориса сигареты давно кончились и они по очереди смолили последнюю Сашкину сигарету. Рыжий задул свечу, и кромешная темнота мягко легла им на плечи. Они физически ощущали её. Вдруг Рыжий локтём толкнул Бориса в бок и повернул его голову вправо. Там в глубине штрека светились две пары глаз. Сашка нащупал рукой кусочек ракушника и метнул его в ту сторону, глаза исчезли.
Две лисы, их тут много живёт, – пробурчал ни к кому не обращаясь Сашка и, вдруг, вскрикнул, – Борь, ты обратил внимание как быстро исчезли глаза, возможно там боковой проход, куда он одновременно прыгнули когда я бросил камень.
Очень даже может быть, – лениво ответил Борис, – сходи, проверь, если что найдёшь, крикнешь. Я подойду.
Рыжий зажег свечу и направился в сторону, где были две лисы, минут пятнадцать он всё там исследовал, прошёлся дальше метров на двести и вернулся, ничего не обнаружив. Сел рядом с Борисом и спросил:
«Ну что будем делать дальше, времени уже, очень, много, что ты предлагаешь?»
Сейчас отдохнем, – начал излагать свою позицию Борис, – и по этому клятому штреку назад. Два часа идем спокойно, через два часа обе стены штрека начинаем щупать, буквально любую трещинку, выступ, впадину на стене. Все, что может быть входом в ответвление, из которого мы и вляпались в Большое кольцо. Я сейчас в этом даже и не сомневаюсь. Плохо то, что мы с тобой забыли элементарные правила безопасности, никому не сообщили, куда нас несёт, стали слишком самоуверенны. На самом деле мы плохо знаем катакомбы. С ними играть нельзя.
Да, ты прав, – задумчиво ответил Рыжий, – но не всё ещё так плохо. Я уверен, что мы выкрутимся.
Надеюсь, хоть и не особенно в этом уверен, – с сомнением сказал Борис, – ладно, вставай и пошли.
Он зажег фонарь и посмотрел на часы, было десять минут одиннадцатого. Я иду первый, ты за мной. Свой фонарь не зажигай, у тебя батарейки вроде посвежее, – резко сказал Борис и двинулся в обратный путь. Шли молча, сосредоточенно, пытаясь узнать дорогу, по которой недавно прошли. Это было удивительно, но Борис не узнавал дороги, штрека и стен, настолько всё было однообразно. Ровно через два часа, то есть в десять минут первого, они присели на десять минут перевели дух и пошли дальше. Борис шёл держа ладонь на левой стене штрека, Сашка елозил ладонью правую стенку штрека. Высота штрека плавно уменьшалась и после очередного удара головой об потолок, Борис понял, что со свечой больше не походишь, надо включать фонарь и бежать. Но тогда на бегу возможность проскочить ответвление многократно возрастёт. И он решил, всё же, идти со свечой столько, сколько это будет возможно. Вот так, сперва, наклонив голову налево, затем в полуприсядку они прошли ещё около часа и когда ноги, уже, отказывали держать тело, они рухнули на пол и с наслаждением вытянули свои ноги. Борис посмотрел на часы. Они показывали ровно половину третьего. Он оперся спиной и головой о стенку штрека и закрыл глаза. Мало того, что они были усталые до предела, у них не было сигарет, батарейки в фонариках практически не давали света, свечей осталось одна целая и два огарка. Ситуация, просто, пиковая. Борис тяжело вздохнул и поймал себя на мысли о том, что у него, действительно, сильно воняют ноги. И тут его словно молния пронзила, ведь он не снимал кеды, а ощущал запах как тогда, когда переодевал носок. Следовательно, в неподвижном воздухе запах сохранился в том месте, где он переодевал носок и вытряхивал камушек из обуви. Значит, где-то тут должен быть и тот куб из ракушника на котором он сидел когда вышел из прохода после завала.
Рыжий, ну-ка дай мне твой фонарь, – потребовал Борис. Он вскочил и пошел вперед, внимательно, осматривая пол и стены, буквально через десять метров он увидал куб и ощутил, что тут запах носочка был более концентрированный. Но Борис уже знал, что делать и где проход. Он подозвал Рыжего, и они пошли назад за куб, ощупывая правую стену штрека. Через пять минут они обнаружили проход, из которого они вышли. Всё оказалось так, как и предполагал Борис, левая стенка прохода просто перешла в левую стену Большого кольца, а правая стенка была так заострена, что на фоне стены практически не была видна. Они дошли до завала и преодалев его, спустя минут сорок , отодвинув камень закрывающий вход в катакомбы, лежали в парке детского санатория и сквозь кроны деревьев любовались на звёзды, которые подмигивали им с высокого, черного, южного неба.
А скажи мне Бобчик, – вдруг заинтересовался Рыжий, – как это получилось, что ты сидел как тряпка и, вдруг, вскочил и нашёл проход. По каким признакам ты его, так лихо, определил?
Саньчик, – утомленно и с ленцой отвечал Борис, – а можно это останется моей маленькой тайной. Ведь главное это результат. А результат у нас с тобой потрясающий.
Редко кому удавалось выбраться самим из Большого кольца, а мы сделали это. Надо будет всё же поговорить с Игорем Солнышком, спросить его, где же мы, всё-таки, блуданули. И потом, спустя время, когда в клубе они рассказывали об этом случае оказалось, что блуданули они тогда, когда перелазили через завал. Они лезли через лаз под левой стенкой а нужно было лезть в лаз под правой стенкой. От завала отходила два прохода, левый выходил в Большое кольцо, правый вел к источнику и арсеналу.
Единственное, что их расстроило так это то, что им так и не удалось сводить этих красивых девчонок в катакомбы со всеми вытекающими из этого последствиями. В воскресение они оба были никакие и не пришли к девочкам на свидание, потом поехали в их лагерь на Каролино-Бугаз но девиц, уже, в лагере не было, они уехали в Москву.
До сих пор, а прошло уже много лет, они вспоминают этих девочек при любой их встрече. Ни Рыжий ни Борис не встречали таких красивых девчат с тех пор. А недавно Борис посмотрел новый фильм Тодоровского «Стиляги». Выйдя из кинотеатра, он позвонил Рыжему и попросил его срочно приехать, и пока ждал его купил билеты на этот же фильм. Он ничего не сказал Сашке, но когда после просмотра посмотрел на него, увидал слезы у него на глазах. И когда они зашли в бар и им налили на два пальца каждому виски, они выпили и, только, тогда Рыжий сказал Борису: «Спасибо Бобчик, спустя пятьдесят лет мы их увидели.» Борис обнял Сашку и люди стоящие в этом баре с удивлением наблюдали как два старых, седых мужика со счастливыми лицами обнимали друг друга а из глаз их текли слёзы.
Конец.
От автора: Конечно, это были не те девчата, возможно те, в кино, были очень на них похожи, но вся атмосфера фильма, одежда этих девочек их поведение пробудили в старых друзьях светлые воспоминания о том времени когда они были молодыми, и о тех красавицах ради которых они могли не только под землю залезть.
