|
|
* * *
Зачем стихи? Что, разве был указ?
Поэты сочиняют друг для друга
В пределах неочерченного круга
И говорят, мол, где-то есть Парнас.
Но днём с огнём любителей стихов
Ищи-свищи – их бесконечно мало,
И много раз в истории бывало:
Стишки читаешь? Сволочь! Бей его!
Конечно, мама мыла мылом раму,
И зайку под дождём бросал малыш,
Но рифмами изложенная драма?
Народу подавай «Шумел камыш».
Стакан-другой – и хочется послушать,
А ну, черноголовый, врежь романс!
Осоловев, искусства просят души,
Пока конает алкогольный транс.
Века бродили барды по дорогам,
Исчезла Троя, пал развратный Рим. . .
Стихи угодны чёрту или Богу,
Они – Читатели, и все вопросы – к ним.
Это столб.
Это сосна.
Малыш морщит лоб.
Весна.
В кармане –
Лимонная карамель.
Это дерево.
Это ель.
Скоро тридцать лет,
Как меня там нет.
Это чашка.
Это табурет.
Отец улыбается.
Это стол.
Это ножницы.
Это сосновый пол.
Есть чего-то, нет чего-то,
И в газетах не прочесть.
Но и всё же что-то есть.
Скажем, так: семья, работа…
Скажем: день субботний мил,
Понедельник неприятен.
Кто в гробу лежит, опрятен,
Кто кого-то пережил.
Все мы бренны и тихи,
Кроме тех, кто зол и весел.
Кроме ветчины и песен,
Нам оставлены стихи.
Косолапый – не косой!
И не маленький – большой!
Может много скушать меда,
А еще проспать полгода.
Кто мышкует на опушке,
Что за рыжий огонек? -
Шевеля тихонько ушком,
Вдруг замрет и сразу – скок!
Он почти до потолка,
Не дотянется рука,
Он с дверями, как и дом,
А живет одежда в нем.
Что за чудо это?
Прямо среди лета
Маленькие льдинки
Скачут на тропинке!
Да, умею я летать,
Да, умею ворковать,
Но, поскольку, не задира,
Я еще и символ мира!
Есть одна на голове,
А вторая по траве
Ходит устали не зная,
А еще одна – речная.
Тяжело, конечно было,
Но пилила и пилила
И старалась, как могла,
Распилила и легла.
Что с головкою большою
И с хвостом на месте спинки?
Что еще не лягушонок,
Но уже и не икринка?
Есть рубашки у окна,
Сразу две, а не одна,
Темный вечер наступает,
И оно их надевает.
Маша, Лиза, Катя, Рая, -
Я знаком со всеми ими
И никак не обзываю,
Ведь они имеют ...
14.02.07
Ответы вразбивку: шторы, медведь, имя, пила, лиса, головастик, шкаф, голубь, коса, градинки.
ТАНГО
Астору Пьяццолло
На черной улице под кружевом заката
Они привычно – томно танцевали,
И вечер бликов в отблесках горбатых
Движенья легкие сопровождали
В ночь.
Кофейной тьмой дышали жабры улиц
И яркий свет метался в танце с мраком,
Как будто тесто с солью, с перцем, с маком
Месили в тесном ложе древних хлебниц,
Или на ложах купленных любовниц
Воскресло б семя выжженных смоковниц.
Они кружились в кружеве вечернем,
И платье красное с высокими разрезами
Взмывало ало—черным опереньем
И окружало кожными надрезами
Его встречавшее холодное презрение.
Живою кожей, смуглым слепком тела,
Воскрес из музыки любовный танец
И небо бросило ночной багрянец
На платье, что кружилось и летело,
На города вечерний глянец.
За бормотаньем пыльных каблуков
Бандонеон одышливо плетется
И жалоба его, как плач оков
В тюремном дворике под вечер раздается,
Но не обманет даже простаков:
Он сам с собою плачет и смеется,
Он знает сам, его ночной улов
На рынках утром быстро продается…
Тангейрос вновь глядит с вершины вниз,
Ее ж рука скользит по складкам тела,
Ах, как она к нему лететь хотела,
И вот он, этот гибельный карниз,
Шагнув к нему, она лишь вниз летела…
А он на цыпочках отходит, не глядит
На груду перьев из лохмотьев ткани,
И профиль неприступен, как гранит,
И взор его уносится в зенит,
Как вопль ее из выжженной гортани…
Ах, его руки, руки—шпаги, руки—крылья !
Они взмывали и разили в сердце разом
Стрелой отравленной, крылатой бандерильей,
Как острым жалом, иль безжалостною фразой…
Он смотрит холодно—угрюмо визави,
Чтоб не жалеть и не обнять, что было б слишком,
И кажется, забрызгана в крови
Его заиндевевшая манишка,
Но, видимо, исчерпана почти
Из сумерек воскресшая интрижка…
И танец стал как будто угасать,
Лениво—медленно течет его зигзаг,
Но кто мог знать и мог предугадать,
Куда его заманит лисий шаг !
Бандонеон довел чечётку до беды
И гнал её, как плот, широкой лопастью,
И грохотала бездна из воды
Для двух танцоров на углях у края пропасти…
Они танцуют у меня в груди,
В ладонях вечереющего сердца,
Гитарой брошенною бредит и гудит
Бандонеон заклятия твердит
Перед закрытой музыкальной дверцей,
То нервом скрипки, а то флейты нежностью
Бандонеон сзывает всю ватагу,
Чтоб показать искусную небрежность
Из стона струн с наждачною бумагой…
06.09.07.
Отсутствие любви –
и сердце, как тюрьма.
Любовь, вовек живи!
Хибары в терема,
преобразуй, цари,
к победе воскрешай,
в сиянии зари
пусть вновь парИт душа!
Надежду обнови
на счастье: хоть намёк
меж строчек уловить
на страсть,- пусть так далёк,
кто потерял ключи
от вожделенных врат...
Услышишь, – не смолчи,
мой друг… мой враг… мой брат…
Потери, потери -
скрипучие двери
ведущие в город без снов.
Скрипучие двери
высокие окна
А сердце не верит
и слёзы не сохнут
на срезах бумажных цветов.
Высокие окна
крутые пороги
за окнами тени
безлики и строги
не слышно за окнами слов.
За окнами тени
ступени тревожны
Скажи своё имя!
Но страх –
осторожный,
как запах полыни
смыкает гортань
оседает на коже
Тяжёл молчаливый засов.
Ступени тревожны
Неназванной гостей
бездомной и лёгкой
в высокие окна
смотрю непрощённо
надежды полгорсти
полгорсти сомнений
и многоголосьем
оживших ступеней
забыто звучит часослов.
Смотрю непрощённо
Для неукрощенных
круты их пороги
темны их чертоги
закрыты их двери
бессонны их звери
незваны их гости
Надежды полгорсти
казалось – немного
казалось бы – малость
В цветочную сладость
уводит дорога
Останется имя
в ладонях у Бога
отныне
во веки веков.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...560... ...570... ...580... ...590... 595 596 597 598 599 600 601 602 603 604 605 ...610... ...620... ...630... ...640... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850... ...900... ...950... ...1000... ...1050... ...1100... ...1150... ...1200... ...1250... ...1300... ...1350...
|