|
|
30 О К Т Я Б Р Я
( 33 годовщина )
« Снег пахнет яблоком, как встарь»
О Э Мандельштам,1924г
Кто осенью пленён, на ком её вериги,
кто мерил время по блуждающей звезде,
кто шёл за радугой промчавшейся квадриги
по придорожной вязкой борозде,
кто согревал её хладеющие пальцы
на жёлтом сквозняке, на желтизне дорог,
кто вместе с нею был обманутым скитальцем,
попавшим в лабиринт, в её сквозной чертог,
кто безрассудным став, коленопреклоненно –
глаза в глаза – молил, приняв,благословить,
кто милостивой ей был только усыпленным,
кого она могла лишь только усыпить,
кто ,безрассудной, ей простил,но только ей
и ветренность и хлад продрогших веток-рук,
протянутых ей вслед, в беспамятство аллей,
в бездонный – меж землёй и низким небом – звук...
В бездонный меж землёй и низким небом мир
вплывают листья краснопёрой рыбьей стаей
и ветви чёрные нечитанно листают
их жилами прошитый кашемир,
укутывает листопада шаль,
да не спасает, мокрая, шальная,
раскрыть бы зонт, да петелька тугая
все ускользает, словно медная кефаль...
И сам в сетях из веток и листвы,
Куда плыву, черней стоячей рыбы:
на страшный суд, стать колесом и дыбой
для вездесущей листвяной плотвы?
Круша и падая на золотое донце
свинцовой буквицей из ворохов кирилицы,
синица медная чешуйчатое солнце
взахлёб глотает с лужицы-поилицы...
Кто осень заключил в провал предсердья
и дождь косой вписал, как текст на идиш,
свинцовым слитком собственных усердий,
О, Господи, Ты Видишь!
Печаль укутай в листвяном мешке,
чтоб до весны свинцовым слитком крепла
горсть пепла в глиняном горшке,
горсть пепла...
Горстями наспех ссыпанный петит
несёт в овраг, как в зимний свой карман,
красавица румяная поляна,
но дунет ветер и листва летит,
как древний ужас из глазниц цыган,
гонимых конниками Тамерлана...
Струёй прохладно-оловянной серебрянки
среди листвы – ручья живая нить,
почерпни воды мне, осень-самаритянка,
твою жажду я готов утолить!
Следы листвы, бегущей по воде,
замёрзли вроссыпь медной нонпарелью.
Читай скорей, мой милый Лепорелло,
уже ли точно быть теперь беде...
Хозяйка-осень, сны и наважденья
белесым снегом сквозь листву просей
на тишину,как меру отчужденья
от жизни всей...
Лес спит,как муха, в саван облачённый
листвы, сгорающей от золотухи-
- янтарный шар на спице золочёной,
вживленной в мозг заснувшей в шаре мухи..
Во чреве лиственном ты выносишь, гордячка,зерно весеннее, как плод сестры-весны,
колпак листвы с бубенчиком горячки
сбрось, венценосная, на лиственные сны...
Лес пахнет сливами, чуть-чуть горчит дичок,
по коже лужиц – рябь, как вроссыпь сливы
и солнечный оливковый зрачок
в зеркальной луже щурится смешливо...
Мякоть времени, мытая кровью десны,
вдруг щетинится косточкой щучьей. В десне
отзовётся болью, напомнив бессонные сны
о безумной и сумасбродной весне...
Свинцовых капель сливовый отлив
сребрится изморозью, утро стерегущей -
-пей это пряное море октябрьских олив,
горький настой под сбродившей и сбредившей кущей!
Кого вдруг воскресишь, кого вновь обесславишь
свинцовым словом, или словом числовым,
словоточащий нервом, щучий клавиш,
чтоб стык времен стал снова смысловым?
Каким проклеенным дождем товаром
лес, книжный ларь наполненный, скрипит,
или под ветром, листопадным паром,
совой ослепшею парит?
Страна листвы, опять страна листвы,
я говорю привычно « Здравствуй!»,
среди древесной чёрной голытьбы
проложен путь моих всегдашних странствий,
чтоб осень, как младенец обнимать,
притягивая матери чело,
чтоб сердцем детским к сердцу припадать,
впитав её утробное тепло...
13-12-2002
1.
Я не маленький ручей,
Я и шире, и длинней!
А ещё я глубока,
Потому что я...
2.
Ну, конечно, чудо это! -
Вот уже который век
Даже самым жарким летом
На её вершине снег!
3.
Суши маленький кусочек, -
Но бывает иногда
Он большим, и даже очень,
А вокруг всегда вода.
4.
Я ходил по разным странам,
Плыл по рекам, океанам,
По пустыне шёл отважно -
На одном листе бумажном.
5.
У той немаленькой горы
Характер тихий до поры.
Но может так случиться -
Взорвётся, задымится!
6.
Этот крошка водоём
Весь затянут ряскою,
И живут лягушки в нём,
А ещё карасики.
7.
В ней песков большие груды
Называются барханы,
И по ним идут верблюды,
Растянувшись караваном.
8.
Эти суперводоёмы
Все на глобусе найдём мы,
Потому что в целом мире
Их немного – лишь четыре!
9.
Мы найдём на глобусе
Два различных полюса!
А у Южного найдём
Материк, покрытый льдом!
10.
Он плывёт, блестя на солнце
Этот остров ледяной,
Он большой, и не качнётся
Даже сильною волной.
Ответы вразбивку: айсберг, пустыня, океаны, Антарктида, река, пруд, гора, остров, вулкан, географическая карта
СОЛОВЕЙ И ЖАВОРОНОК
...не засыпая, соловей поёт
всю ночь о нежности и счастьи,
и вторит ему жаворонок страсти
о жаркой ночи утро напролёт...
Дождь-шалопай, неся небес истому,
шепнёт: " Эдем на оба ваших дома!"
06.01.98
1 X. МОНОЛОГ АВТОРА
(опыт прочтения избранных библейских текстов)
Положи меня, как печать,
о Любовь, на сердце твоём.
Как печатный перстень, я буду молчать,
что навек мы с тобой вдвоём,
потому что крепка, как смерть,
и едина, как смерть, Любовь.
Дней и лет твоих круговерть
кружит в венах горячую кровь.
Если я говорю языком,
но любовь свою потерял,
то язык мой – лишь меди ком,
точно втуне бренчащий кимвал.
Если знаю все тайны земли
и могу передвинуть горы,
я – ничто, если нет Любви,
пыль горчичная в кучке сора.
И теперь пребывают Они:
и Любовь, и Надежда, и Вера.
Троезвучный набат звонит,
но Любовь из них – колокол первый!
Ведь Любовь – от начал всех начал,
лишь Любовь породила Слово.
И Немеркший Свет Излучал
Первопризванный, Любящий снова.
Пока дышит прохладой день,
от смоковниц плывёт аромат.
И, давая возлюбленным сень,
наклоняет лозу виноград.
И в хмельном половодье глаз,
и в слепом клокотанье теней
о, Любовь, и невинность и страсть
Ты готова отнять у людей!
И доколе прохладный день
дышит в пламенные рамена,
виноградный хмельной ячмень
плещет в сердце морскою пеной.
О, Любовь, Ты как гордый олень
и пугливая серна гор,
догони убежавшей прохлады тень,
излови лисиц виноградных нор.
Виноградник мой за оградой любви.
Заклинаю прохладой ушедшего дня
по сухой реке ладьёй приплыви,
под шафранной луной обними меня.
И тогда под луной не будите меня.
Я засну – головою на Левой Руке,
а Любовь приласкает меня, храня
хладным пламенем в пепельном угольке…
Положи меня, как печать,
о Любовь, на сердце твоём.
Как печатный перстень, я буду молчать,
что навек мы с тобой вдвоём,
потому что крепка, как смерть,
и едина, как смерть, Любовь.
Дней и лет твоих круговерть
кружит в венах горячую кровь.
****
Он умирал среди печальных стуков,
Где в глубине раздавленных времен
Бесшумно тлели поколенья звуков,
И в пепле оседал тяжелый стон.
В безмолвной череде погасших песен
Дрожала жизнь при отблеске костра,
Сгорала быстро высохшая плесень –
С холодных губ облезлая кора.
Чуть теплый пар пропахшего дыханья
Слезой сползал по плоскости волны,
Но силу удаленного желанья
Он ощущал с обратной стороны.
Оттуда пахло резко жженной серой,
Лекарствами, пеленками, едой,
И детская коляска в полусфере
Парила над прозрачною водой.
И там внутри, не зная об утрате,
Глухое не по собственной вине,
Обернутое в нежной стекловате,
Лежало сердце в мертвой тишине.
2005
Разложи из осколков сквозящей листвы мозаичный пасьянс
И шагрень, и овчинку небес на три створки, и помни
Через вечность мелькнувшего мига скоропись ливня,
Непрочитанный грифель штрихов дождевого распада,
И берез белый грифель берестяного разлада,
Их качающий почерк, их литер литые рулады,
Ах, как рада глазурная осень, как рада,
Выделяя на желтом дождящийся прочерк,
На пергаменте града линованный взлет листопада
Аккуратно чертить из-под кальки уснувшего сада,
Точно сквозь пелену медно-рыжего бреда и чада
Видишь вдруг клинописных табличек обломки разбитого клада...
Рыжей галкой метёт и кружит над сметённой оградой,
Чёрной белкой мелькает в ветвях листвяного каскада,
Зажигаясь в листве несгорающим светом лампады,
И читает шагреневый свиток листвы золотая цикада,
И застыло над бродом летейской реки золоченое чадо,
И сухая волна плещет влагу стекольного зимнего хлада,
Из овчинных небес белоствольных чащоб колоннада
Просквозит, точно памяти ливень,
Или
Имя несущий, разломанный глиняный складень...
Дождливое…
(вариации на заданную тему)
Льёт дождь, и мир на капли крошится,
И лужами асфальт пузырится,
И локоть твой в гусиной кожице
Ныряет в кофту белорыбицей…
В дожде в непостижимой примеси,
В инструментальности искристой
Собака с головою ибиса
Срывает поводок дефиса
И лает профилем мучнистым
На капли – ноты кларнетиста.
А он раскачивает долго
Стеклянной маской в такт раската,
И лик его скользит полого
В оконных отраженьях смятых,
И лик безудержно струится,
В оконных струях оплывая,
И длинноклювый профиль птицы
То вдруг взлетит, то вдруг залает…
Мой дождь, художник бородатый,
Придумал звукописью баловать
И тополя промокшей ватою
Промакивать и обволакивать.
Какие ж вспоминать слова?
Разрыв-трава, иль сон-трава?
Дождём прикрыта синева,
Как в узел кофты – рукава,
Окно звенит, как тетива,
Трава моргает, как сова,
В холсте окна маячит голова…
Зарниц мятущихся чуть приглушённый свет
Подретушировал грозы автопортрет…
Аквариум окна мерцает, как экран,
И сквозь расплав стекла вплывает и парит
Пугливых вод аквамариновый фазан,
Глаза его – расплавленный графит.
Окно разгрАфлено на переплёты рам.
Такие нынче переплёты:
Дождя немолчный птичий гам
Сулит иные перелёты…
Пред чёрным зеркалом дождливого окна,
Сквозь отраженья тёмной тенью дыбятся
Щербинки струй с коробчатого дна,
Где дом лисицы с телом белорыбицы.
А в доме этом комната твоя
Заброшена забытою горошиной
За тридевять земель в дождливые моря,
На кофте у тебя дождинок крошево...
И дождь идёт весь век.
Дождём промокший сон
Подсолит белый снег,
Подплачет в унисон…
21.06.97
И я когда-нибудь брошу работу.
И мне не на что будет купить еду.
И я, Марина, и я, Марина,
В твою квартиру, как другие, войду.
И тогда ты, конечно, скажешь:
«Вот, мол, и наше время пришло.
Но я тебя не люблю, поскольку
Десять лет прошло. Десять лет прошло».
И нальёт мне суп. И даст мне деньги.
Я даже не знаю, где она их берёт,
Где она их брала – такие деньги.
И всё же они потекут, как мёд.
И я буду тебе благодарен
За то, что не любишь, за то, что вот так
Бросаешь мне этот мёд, как мёртвому,
Просравшему счастье своё, вот так.
Марина, я никогда тебя не забуду.
Из бедных глаз вытекает вода.
Марина, Марина моя, Марина,
Я не забуду тебя никогда.
2009-09-15 21:54Прошло / Булатов Борис Сергеевич ( nefed)
* * *
Жизнь лежит в буфете на боку,
Растворяясь в собственном соку.
Статуэтки слоников – семь в ряд,
Молчаливо сгорбившись, стоят.
Расставанье тянется весь век,
Переходит в приседанье бег.
А любовь, диктатор-дирижёр,
Третьей скрипкой дзинькает мажор.
Тихо-тихо в коконе судьбы
Тикает: вот если б да кабы…
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...490... ...500... ...510... ...520... ...530... 534 535 536 537 538 539 540 541 542 543 544 ...550... ...560... ...570... ...580... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850... ...900... ...950... ...1000... ...1050... ...1100... ...1150... ...1200... ...1250... ...1300... ...1350...
|
