- Братва, слушай сюда! Надо уже как-то определяться с ценностями. Не боись, Шнырь, никому твой лопатник не нужен, не лапай карман, как вымя у своей телки!  

Я про чо? Вот, к примеру, сицилийская мафия: белая шляпа на глаза, белый костюм, платок в пинджаке, черная рубаха, белый галстук, белые туфли…. Это – как негатив, прикиньте! Каждый видит: люди уважаемые, с ними – никаких понтов! Автоматы у всех под полой, работают по алкоголю и контролю – только бабки летят. И апельсины с прилавков не тырят, Шнырь, заметь! Не рой в носу, о то отроешь чо! Парковский гопстопник ты, а не крутой мэн, Шнырь! Ну так чо, потянем, братва? 

Или вот американские банды: босс черный – вся банда черная, босс китаец – все китайцы. И все в национальном: китайцы – в своих кимонах, негры – в цветных негритянских костюмах. Черные джипы, на крайняк – «ягуары», пистолеты в карманах, всякая огнестрельная хрень в багажниках. Батон, можешь папашин «москвич» в черный перекрасить? … Хотя стремно на «москвиче», наверное? Еще будем как волки позорные… 

Есть еще японская мафия, джакудзи называется. У них главное – наколки по всему телу. У кого наколок больше – тот и босс. Нет, Шнырь, твоя «Не забуду мать родную» не катит, нужны драконы цветные. На первое время, конечно, переводки детские можно попробовать, но серьезные пацаны всю жизнь с переводками бегать не будут. А оружия джакудзям вообще не надо, всех ногами запинывают. 

Короче, пацаны, надо уже как-то организовываться офецально, а то не солидняк получается, вчера на рынке опять за ухи оттаскали…. Ты вот, Батон, удрал, хотя знаешь же, что по малолетке вообще никакой мент предъявы сделать не смог бы, а у меня до сих пор ухи болят! А вот будем ОПГ – поплачут, гады!  

Зал аэропорта. Звучит голос дежурной: 

- Объявляется посадка на рейс 215 Moskow – Сам-Петербург. Пассажиры приглашаются на досмотр. 

Всего у стойки набирается двенадцать пассажиров. Ровно столько же, сколько особой транспортной милиции. Пассажиры раздеваются до трусов – лифчиков (в том числе и три дамы) и встают в классическую позу из голливудских боевиков: руки на стены, ноги шире плеч. Пока шестерка милиционеров ощупывает и выворачивает скинутую пассажирами одежду, вторая шестерка перетряхивает (для верности!) уже прошедшие сканер чемоданы и сумки в поисках спрятанного оружия и взрывчатки. Служительница аэропорта монотонно объясняет, что в целях безопасности полетов проводятся превентивные действия против терроризма, все эти действия направлены в защиту жизни и достоинства пассажиров и их просят простить за временные неудобства. В процессе досмотра изымается перочинный нож, два косметических набора и бутылка с этикеткой «бальзам для зубов «Лесной»» и с содержимым ядовито зеленого цвета. 

Через неплотно закрытые двери слышатся последние бабушкины наставления одному из пассажиров, видимо, молодому человеку с роскошной рыжей шевелюрой: 

- У окна не садись, форточек не открывай, а то уши продует…. К аварийным выходам не прислоняйся – вдруг шпингалеты не закрыты…. И пристегивайся, а то мало ли что… 

Рыжий парень крутит головой, в глазах у него тревога, словом видно, что он летит впервые. 

Наконец досмотр закончен и готовых к отлету пассажиров выводят колонной по одному через еще один магнитный сканер на летное поле. Впереди и сзади колонны – по паре милиционеров.  

Самолет старенький, двухмоторный, непонятной марки. Краска на фюзеляже местами облупилась и проступает предыдущий слой с надписью «Lufthansa 19…2». 

Пока пассажиры занимают места, техники заканчивают подготовку: от самолета отъезжает заправщик, по паре человек в синих комбинезонах повисают на крыльях и принимаются их раскачивать. Крылья скрипят, но остаются на месте. Старший из четверки удовлетворенно кивает головой и показывает кому-то из экипажа «О-кей!», но на всякий случай промазывает пару швов пластилином. 

Пассажиры тем временем уже разместились. Рыжий парень оказывается соседом одной из дам, при ближайшем рассмотрении – весьма юной девицы. Соседка выставляет в проход огромный чемодан на колесиках и успокаивает рыжего: 

- Кормить не будут. Коммерческий рейс. Тут даже туалет платный, по сотне. А им что – конкурентов нет! 

Девица устраивается, раскладывая верхнюю одежду и пакеты по полкам, так, что видно – либо летит не впервые, либо в подробностях знает от кого-то, что их ожидает. 

Взлет задерживается. Какой-то пенсионер трясет корочками у трапа и скандалит на полцены. Стюардесса убеждает его, что льготы – только на следующем рейсе, но пенсионер бьется в истерике, что не может ждать еще неделю. Видимо, скандал зафиксировали камеры, и от маленькой будочки в сторону самолета мчится охрана с собаками. Охрана гонит пенсионера по полю. Девица сообщает рыжему: 

- Как раз в сторону кладбища погнали. У них кладбище в конце взлетной полосы.  

Наконец задраивается входной люк и стюардесса проносит по салону леденцы по девять пятьдесят за штуку и минералку по тридцать девять девяносто полстаканчика. Берут неохотно, и стюардесса шипит, что некоторые сами будут виноваты, если захотят, но ни по каким вызовам она бегать не собирается. К самолету подходит еще одна группа работников аэропорта и начинает раскручивать винты. Через пару минут раздается первый чих, самолет начинает колотиться шибче и шибче, тряска переходит в крупную дрожь, а грохот – в утробный вой, и самолет начинает движение. Предстоящие скорость и высоту полета не объявляют. Видимо, уж как получится. Зато по не отключенной громкоговорящей связи слышны сетования второго пилота на недолив горючки и прогнозы на крепость крыльев. Командир успокаивает, что прихватил пару канистр и Бог поможет. 

Самолет разбегается несколько раз, но взлететь не может. В салон выходит командир и лично выкидывает из самолета на поле пару самых больших и тяжелых чемоданов. На этот раз взлет удается, хотя убирающееся шасси едва не задевает за кресты и надгробия. 

Сам полет показывается накатом камеры на вибрирующие крылья, брызжущее из левого двигателя масло, не до конца убранное шасси, а через несколько секунд экран темнеет. Ну и правильно. Ничего там интересного нет. Затем камера скользит по напряженным лицам пассажиров, героическим глазам командира. Террористов пока нет, но командир на всякий случай проходит пару раз по салону со старым, еще времен гражданской войны наганом в руке. При повороте в обратную сторону он резко в приседе двумя руками, как герои американских боевиков, направляет пистолет вдоль прохода, заставляя пассажиров глубже вжиматься в старенькие продавленные кресла. 

… Керосина все-таки не хватает километров на пятьдесят. Самолет садится на полуразбитое шоссе и, видимо, привыкший к этому командир экипажа «голосует», останавливая грузовик, и за пару прихваченных канистр горючки договаривается о буксировке. Грузовик доставляет самолет прямо в аэропорт на летное поле к уже поджидающему трапу. Сходящих с трапа встречает Президент Сам – Петербурга и вручает пассажирам – Грамоты и Благодарности со своей факсимильной подписью, членам экипажа – Государственные Награды разного достоинства. Командир экипажа получает «Героя России» за перелет из конца в конец нашей необъятной Родины. 

На экран наплывает надпись «Конец фильма. Нет воздушному терроризму!». На фоне постепенно бледнеющих букв уходят, взявшись за руки, двое: рыжий парень и его соседка.