|
|
Полуразделись клён и липа в старом сквере
И волглой моросью стекает небо вниз...
Дыханье чувствую, в глазах тону... не веря,
Что ты вернулась, ты нашлась, моя потеря...
Моя любовь, мой нежный ангел, мой каприз.
Ковёр багряно-жёлтых листьев на аллее...
А рядом ты... и чувства тёплою волной...
И серый день осенний, пасмурный – светлее
И даже дождь холодный чуточку теплее,
И сердце греет милый взгляд... и голос твой...
Косичкой струек, серебристо-звонких нитей,
Вплетаясь нежностью в мелодию дождя...
Твой тихий смех , под шелест падающих листьев,
И на губах твоих – жемчужных капель бисер...
Будил уснувшее... в душе... с ума сводя...
Нам ночи мало, раз судьбой налита чарка
Разлуки болью, наш с тобой оплачен приз
Тела в одно слились, сердца горят так жарко,
Огнём любви нежданной, осени подарка...
Моя желанная...
мой ангел...
мой каприз...
У ранней лысины простые оправданья,
Паденье волоса и кожи увяданье...
И только выигрыш по Фрейду – либидо!
В блестящем будущем, свободном от расчёски,
Где все пижамы в санаториях в полоску,
Свиданье с горничной – как схватка айкидо.
У равновесия восточные мотивы,
И Ким Чен Ир, во сне лишённый перспективы,
Проснётся утром, глянет в зеркало, умрёт...
Воскреснет снова на плакатах и картинах.
А мы всё так же кувыркаемся в перинах,
Постельных дел у нас всегда невпроворот.
Но под подушкою в заветном уголочке,
Где спят вибраторы у мамок-одиночек,
Ночуют вечный карандашик и блокнот.
Они не спят, они готовы слушать вздохи
И не мешать нам выкрасть у эпохи
Беспечный час, весёлый день, прекрасный год.
В огромный год несостоявшихся открытий
В последний день хотя б на час остановите
Тугую стрелку в сантиметре от нуля!
И я не знаю что напишется в итоге,
Но я надеюсь, будет время вспомнить многих...
Прими же, Господи, швартовы корабля!
.........................................................
Но нет, постой, я не заполнил две страницы.
Скомандуй времени пока остановиться,
И я такое напишу, что ахнет мир!
Хотя... ты знаешь, лучше я пойду в каюту
С любимой женщиной в последнюю минуту.
.........................................................
Через минуту пришвартуем, командир!
* * *
Отговорила роща золотая,
Давным-давно ни музыки, ни сил,
Но помню хорошо, как, напевая,
Я в ваш альбом экспромтами строчил.
Вы быть моей не захотели музой,
И прокатилась жизнь катком по мне,
Увы, без вас я просто жалкий лузер,
А мог бы Мандельштамом стать вполне.
.
* * *
"...Деревни, деревни, деревни с погостами..."
К.Симонов
Мы были все – дети элиты,
Но мы – никогда, никому
Об этом – о космополитах,
Что съехались на Колыму.
И мама (которая в Грозном
Батрачила в годы войны)
Меня в моем детстве морозном
Учила: "Все люди – равны."
Мы в зону кидали ушанки:
Мороз одинаково жжет –
Будь ты – заключенный, Ушанги,
Иль – с вышки солдатик, Ашот...
И если – нанайца, положим,
Хохол, вдруг – по личности – хресь! –
Все знали: при чем тут цвет кожи? –
Козлы в каждой нации есть.
Таким был я в школе и дома,
И галстук на шее алел;
Рыдал над судьбой Дяди Тома,
И Хаджи-Мурата жалел.
И мировоззрением узким
Считал – всюду "Валенки" петь:
Так вышло – родился я русским, –
Так что ж тут об этом шуметь?..
И от "куполов золоченых" –
В стихах или в прозе – бежал,
Любил я и желтых, и черных...
Любых марсиан уважал.
И, комплексы их уважая,
Учил их язык, этикет,
И, как бы, при них, забывая,
О том, что я – русский поэт.
И все забывали – с азартом:
"Навеки!..", "Друзья – не разлей!..." –
Один лишь был автор – Гамзатов! –
У песни, ведь, про журавлей...
....Но, как-то, из дома – в долину
(А жил я тогда на горе)
Спускаться – за чем-то за винным -
Пришлось мне по летней поре.
Я шел себе вниз, к магазину –
Защитник свобод, бузотёр... –
Как, вдруг – рядом – крик... муэдзина !.. –
И, вздрогнув, глаза я протёр:
Повсюду – в полуденном свете
(Вверху – полумесяц парил...) –
Мечети... мечети... мечети... –
От Выборга и – до Курил...
.........................................
...Короче: однажды – на спуске
С горы, на которой я жил,
Я вспомнил о том, что я – русский,
И больше уже не забыл.
.
Если ветер холодный гонит
За окошком пустые дни,
И по линиям на ладони
Заблудилась ты -
Позвони.
Если небо решило плакать,
А от сада остались пни,
Даже в самую злую слякоть
Вспомнив номер мой -
Позвони.
Если звезды в окне устали,
Не мигая вплетать огни,
В галактические спирали...
Даже ночью... звони...
Звони.
Желтый взлетает лес
до глубины небес,
до головокруженья.
Там в пустоте зеркал
в рамках озерных скал
ищет свои отраженья.
Знаешь, много вина
лучше, чем мало хлеба;
жить, не взирая на
лучше, чем падать в небо.
Облака белый ком,
это наш старый дом,
дверь я в него открою.
Тихо блестит вода,
радугой провода,
видишь? машу рукою.
Осень спит у реки,
осень сегодня в красном;
ждать тебя вопреки
лучше, чем жить напрасно.
Этого дня янтарь
спрячу подальше в ларь,
время придет – достану;
а к зеркалам небес
тянется желтый лес
словно рука к талисману.
Лучше, чем якоря -
парус со дна и ветер;
лучше любить несмотря -
чем без тебя – до смерти.
.
* * *
Заповедный напев, заповедная даль,
Где бесплатный музей и обжит, и загажен,
Мне понятна твоя вековая печаль,
Заповедные чувства культурных сограждан.
Я родился в культурной столице страны,
Свет хрустальной зари, свет над миром встающий,
Где в торжественной поступи явно видны
Совсем юные – Листиков, Пушкин и Пущин...
Я родился в лицее, и в нем повзрослел...
И со мной – навсегда! – те лицейские кущи...
Где вы, те, кого я своей дружбой согрел -
Саша Пушкин, пиит, декабрист Ваня Пущин?..
У лицейских берез, от смущенья взопрев –
«Почитай нам стихи!» – слышу голос зовущий;
Мой бесхитростный стих – чудотворный напев –
Все в слезах, тихо слушают Пушкин и Пущин...
Вскоре голос окреп, и на скором – в Москву
Уносил я себя, в утешенье живущим...
И смотрел вслед мне Пушкин, впадая в тоску,
И завидовал завистью белой мне Пущин...
Я приехал в другую столицу страны,
Ставка тут высока, тут и слаще, и гуще...
И отсюда уже еле-еле видны
Саша Пушкин, пиит, декабрист Ваня Пущин...
Меня в бронзе сваял местный Худ.комбинат,
И звонили поклонницы чаще и пуще,
Пушкин пил и ругался... «Алё, Ленинград...»
«Он уехал в Москву», – отвечал Ваня Пущин...
Не завидуй, брат Пушкин, и Пущин – не плачь...
Мы ведь пили одну родниковую воду
И трубил нам один известковый трубач... –
Все, что помню о вас – расскажу я народу!
Под забытый давно, под лицейский наш кров,
Отличаясь повышенной сентименталью,
Яркой птицей лесной, из высоких верхов
Я к родным эпигонам своим прилетаю...
.
И то, что звалось матерьялом
И грудой лежало в углу,
Вдруг тихо и трудно привстало,
И в пальцах держало иглу.
Да здравствуют нитка и шило:
В постелях пока мастера,
Оно себя резало, шило
Стежок за стежком, до утра.
И вышло на воздух, шатаясь,
Чуток отдохнуть, покурить,
Смахнуть с рукава всё пытаясь
Торчащую белую нить.
Мне не покинуть заколдованного круга
Где чувства вычеркнуты алчностью невежд
Где Разум сломлен , задыхаясь от испуга
Где обрести не светит истинного друга
Где лишь ожог от испарившихся надежд
Здесь совесть , честь , любовь – ничто не свято
Здесь настоящее – довольно редкий блик
Здесь окровавленность сердец – за счастье плата
Здесь полу-трупом , полу-жизнь – толпе награда
Здесь спазмом в горле захлебнулся боли крик...
Крик тишины , Парализованного стона
Фальшивых «истин» полусгнившие клише
Звериной ненавистью «волчьего» закона
Немым набатом возрастающего тона...
... По перепонкам , мозгу , сердцу и душе !..
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...340... ...350... ...360... ...370... 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 ...400... ...410... ...420... ...430... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850... ...900... ...950... ...1000... ...1050... ...1100... ...1150... ...1200... ...1250... ...1300... ...1350...
|