|
|
…речь музыканта – звук иноязычный,
порою – тихий, а порою – зычный...
…как жадный счетовод несчетных пауз,
он строит из песчинок нот свой замок кляуз…
…и эти вздохи – хворост тайного горенья,
или слова для иноговоренья…
…и что-то сразу стискивает горло,
и нет дыханья взорванному сердцу,
и, весь окутан звуков пеленАми,
готов услышать: «Лазарь! Иди вон!»…
…и не очнуться от опустошенья
в концертном зале… в кресле… на балконе…
...в потоке музыки… в безбрежности звучанья
все объясняющих перечислений
и преднамеренных прямосказаний…
03.03.11
 СЛЕПАЯ ЛЮБОВЬВот боль отступает, по снежному насту ступая. Вот-вот... и покажется – не было вовсе её. И только любовь остаётся, поскольку слепая. Слепая, поскольку не дремлет судьбы вороньё. Я помню, как это случилось. До крошечек пепла, До слёз из-за глупо прожжённых на свитере дыр. Я помню в деталях весь день до того, как ослепла. А после уже ничего, милый мой поводырь. А после уже ничего губ касания кроме… А после уже ничего кроме ласковых рук… Слепая любовь остается в прокуренном доме, А боль отступает, поскольку достаточно мук.&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&&Ирина Брандукова
Опять, дожить до февраля...
По-моему, все это было.
Всё – правда честного враля,
и напрямик, и кругаля,
да только сердце бы любило.
Опять ты, слово-воробей,
летишь на зернышко надежды.
Лети, не бойся, не робей,
с тоской влюбленных и детей,
таких же ветреных и нежных.
Она вернется!.. И тогда
ты ей навстречу тихо выйдешь,
не на мгновенья, на года -
как жизнь – одну и навсегда,
своею – всю – её воспримешь...
Иду из ниоткуда неведомо куда
С достинством верблюда один как никогда
Я был уже не мальчик и стал почти старик
Но горизонт обманчив и не поможет крик
Когда пересекалась с дорогою другой
Дорога оставалась дорогой дорогой
В противоборстве трудном являя свет и след
Став мимолетным чудом на миллионы лет
Наверно, ты в Бомбее,
А, может быть, в Калькутте –
Там небо голубее,
Прозрачное до жути –
Сияние астрала
И тайны мира ближе….
А я не побывала
В заезженном Париже,
Ни в Клайпеде, ни в Бонне,
Ни в Рио, ни в Лиможе,
В старушке Барселоне
Не побывала тоже.
Но, веки прикрываю,
И вот – над Джиннистаном
С тобою проплываем
На самолете тканом.
Волчьи песни в крещенской ночи,
под метелью – как пламя – свечи.
То угаснут, то вспыхнут тоской,
до луны – на луну – под луной.
Меня гонит – погибели кнут.
Стаи следом за мною бегут.
От погони и лунной тоски,
лёд – под кожей – хрустит.
И по пояс снега как пески.
Для России, чужой и ничей,
я бегу от волков, от людей.
Обрывая больную струну,
поднимаю кулак на луну.
Как услышишь тоскующий вой,
до луны – на луну – под луной,
перед Спасом затепли в ночи,
для молитвы – огарок свечи.
Не станет кукушка нам куковать,
ромашка не вырастет подле.
Будем и дальше плести наугад
свои и чужие ладони.
Будем и впредь, то сухи, то влажны,
вперять в невозможное очи,
кропать, ты – от мужа, а я – от жены,
вместо романа хоть очерк.
Беса сомнения не обвести
чудом симпатий и шарма,
но, как и сейчас, – и к семидесяти
душа бы любовью дышала!
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...290... ...300... ...310... ...320... 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 ...350... ...360... ...370... ...380... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850... ...900... ...950... ...1000... ...1050... ...1100... ...1150... ...1200... ...1250... ...1300... ...1350...
|