|
|
* * *
Когда-нибудь наступит этот год -
С небес сойдёт с улыбкой к нам Мессия
И на Земле порядок наведёт,
О чём Его мы так давно просили.
Накажет лихоимцев и воров
И прекратит бессмысленные войны,
Закончит распри, примирив врагов.
Жизнь потечёт спокойно и привольно.
Наступит долгожданная пора,
Народ в лучах божественного света,
По локоть засучивши рукава,
Работать станет, вняв Его советам.
С планеты вмиг исчезнут грязь и сор,
Научаться прощать друг друга люди,
Начнут молиться дружно в унисон…
Жаль только – нас тогда уже не будет.
Завтра можно, не то что сегодня,
Погулять, опрокинув стопарь.
Вот кончается вечер субботний,
И пора обновить календарь.
Выходные не давят на нервы,
Утром к речке схожу за лещом...
Воскресенье. Июнь. Сорок первый.
На работу нескоро еще.
А вчера журавлиная стая
разбудила с утра синеву,
одуванчики золото мая
уронили в сырую траву.
Поначалу и ты оробела,
я в тумане черёмух пропал,
поцелованный бабочкой белой
лепестки осыпает тюльпан.
Оказалась душа твоя чуткой,
поняла мою нежность рука,
прилетевшие дикие утки
отбелили в пруду облака.
И не верь, если фразу услышим -
выбираем дороги не мы...
в седине – и цветение вишен,
и нестёртая память зимы.
Валерий Мазманян
* * *
Коньяк хорош, но меру надо знать,
Теперь я не летаю выше сосен.
Мой планер, тихоходную кровать,
На поворотах изредка заносит.
Вот раньше жёг беспечно до утра
И уходил в заоблачные дали,
Хлестал взахлёб студёные ветра
И со своим хранителем скандалил.
Мой добрый ангел вынес мне вердикт,
Закончилась пора лихих полётов.
А за окном ночной проспект гудит,
И улетает в поднебесье кто-то.
Ревут моторы, рвутся голоса,
Утоплены до дна педали газа…
А я допью коньяк, закрыв глаза,
И прочитаю «Отче наш», три раза.
Брату Игорю Нефедову
Когда ничто ни дорого, ни свято,
то видишь — на развалинах судьбы
вдруг вырастают мысли, как опята
на срубе у заброшенной избы.
"Когда ничто ни дорого, ни свято"
Михаил Моставлянский
* * * Когда, в тупик упёршись до упора,Замрёшь, как будто проглотил аршин,Начнут расти вдруг мысли-мухоморыИз тайных трещин скомканной души.Прельщая враз красою бесподобной,Но в каждой споре только фальшь и ложь.При этом, как ни тужься, не съедобны,Наешься – в лучшем случае помрёшь.Забыв, какого роду ты и званья,Начнёшь пенять – мол, если да кабы,И из гнилых пенёчков подсознаньяПолезут скопом адские грибы.Бежать бы, но не спрятаться, не скрыться,Грибная блажь, нежданная чумаВ глуши провинций дальних и в столицах…Воистину, все беды от ума!Когда, казалось, ничего не светит,И брошен ты на произвол судьбы,Молись, уйди в запой, играй со смертью,Но не плоди отчаянья грибы!
 Полдень — блаженство тени,безумство света,город в плену у лени,во власти лета.К морю сбегает уло-чек узких стадо,йодом слегка дохнуло —почти прохладой.Камни белее мелав полдневном зное,зелень садов сомлела,дыша покоем.Трепет цветков глицинийедва заметен,томно в высокой синивздыхает ветер.
Одна сошла с ума, другая… что-то с мозгом.
Беспечных поэтесс преследует злой рок.
А я еще жива и в домике промозглом
Рифмую невпопад пирог и водосток.
И мир сошел с ума, наверно что-то с мозгом,
С душою точно нам сегодня не везет.
Я мысленно себя бичую – славу розгам
Бездарный ученик поет, сбивая в лет
Стремленье в высоту, стремленье к идеалам.
Сегодня я талант, за памперсы отдам.
А помнишь у тебя помада цветом алым
Сияла на губах и мысли древних лам
Струились на листе рефреном поэтичным,
А помнишь, как смеясь, ты говорила мне,
Что проза для тебя всегда была эпична,
Что лучше погонять на рифме, как волне
Была покорна ты полетам страсти бурной
Был благороден пыл и преданна любовь.
Теперь другой уж нет, тебя ведут понуро
К последнему прости...
Не повторятся вновь
Созвучья сладких слов,
бесцеремонность действий.
Десяток книг -улов,
для вечности известий..
Все,что оставит нам беспечность поэтесс…
Но весел был процесс...
Посветлела сирень, этот призрачный цвет
Наполняет надеждой печаль.
Словно памяти нашей воздушный букет
Опустился на куст. И причал
Опустел, только тихо ласкает волна
Лодку старую, брошенный трап.
Я держу полотенце из грубого льна,
Ты склонился как преданный раб.
Отцветает сирень , терпко пахнет она,
Как случайного прошлого тень.
Я плыву по реке, глядь, а лодка полна
Темных вод.. и закончился день.
По мне табун девчонок сох!
Я кайф ловил от жизни вольной.
Потом попался, словно лох,
И в секту вляпался по полной.
К святому клеясь дохляку,
Тут Машка, блин, кудахчет курой.
Я тоже Гуру делал «ку»,
Как отмороженный придурок.
Был Ванька мачо и качком,
Теперь стал доходягой бледным.
У Петьки дрогнуло очко,
Но не сбежал. Пацан конкретный!
Пророк лапши навешал – жуть.
Как разобраться в этом бреде?
Пойду в психушку заложу...
Скажу, что дядя крышей едет.
И нафига непруха мне
Опять попасть в шизу такую?
Нет, впредь я буду поумней:
С братвой реально забыкую!
Крыш ряды — острые словно зубы,
Башни в дымный купол вонзились прочно,
То чувствительным кажется он, то грубым —
Город-притча — пряничный, полуночный.
В водах Пегнца белые хлопья тонут,
Пестрой птицей встал из огня и пепла
Старый фахверк на крепких ногах бетонных,
Воля к жизни, раненая, окрепла.
Путь к покою извилистым был и длинным,
Заяц Дюрера око возвел к зениту —
Что ты видишь там? — полет цеппелинов
Или крылья ангелов здесь убитых.
Что за дух с декабрьской зарей воспрянет,
Победит ли рыцарь в себе дракона —
Не узнать. И мы покупаем пряник
И медведя в шапке с большим помпоном.
Страницы: 1... ...10... ...20... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 ...40... ...50... ...60... ...70... ...80... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850... ...900... ...950... ...1000... ...1050... ...1100... ...1150... ...1200... ...1250... ...1300... ...1350...
|
