|
|
Пятилетняя девчушка, оставленная мамой, прыгала во дворе в «классики», нарисованные мелом на бетонной плите. Маму сегодня отправили с производства на бахчу, на сельскохозяйственные работы. Во дворе много взрослых людей, детей, совсем не страшно. И покормят, и проследят, чтобы не потерялась. У забора появился мамин знакомый на мотоцикле: -Ин, поди сюда! Хочешь, отвезу тебя к маме? - Да, да, хочу! – вприпрыжку подбежала Инночка. Сильные, мужские руки подхватили ребенка и усадили впереди за бак : - Держись крепче, не свались! Инночка впервые каталась на мотоцикле, ей было страшно, к тому же неудобно сидеть, широко расставив ноги. Она крепко зажмурила глазенки и терпеливо всю дорогу «мурлыкала» песенку,которую недавно разучивали в детском саду. В степи, по дороге на бахчу, они остановились... Его палец пронзил ей тело. От боли Инночка вскрикнула и широко открыла глаза: -Дяденька не надо! Мне больно!- Пыталась спрыгнуть на землю. Но куда там – высоко!Сильно болел животик. - Только пикни кому! – вытирая окровавленный палец , сказал мужлан. Она уже ничего не помнила,- как оказалась возле мамы, как добрались до дома, куда делись окровавленные трусики. Только предательская капля крови, на кожаном сандалии , напоминала о происшедшем. Она неделю лежала на больничной койке и бессмысленно смотрела то в потолок, то на эту бурую каплю, поселившуюся на сандалии. А дядька больше никогда не приходил к маме... Дорогие родители и просто взрослые, будьте внимательней к жизни детей.Мы так нужны им рядом, пока в обществе есть насилие, жестокость, равнодушие. Иллюстрация : «Детские страхи» -napirse.ru
Говорят, что небожители не будут
Нисходить с благоухающих планет,
Ведь в моих односельчанах не пробудят
Уважение их руки без монет,
И пространство рассекают на ваханах,
Недоступные, сокрытые от глаз.
Пассажиры демонических виманов,
Камнеликие, приходят, не спросясь.
Тощий Раху грязных слов ещё подбросит
Эпидемию, неведомую вам.
То ли радио козлов хвалу возносит
Толерантности к капустным головам.
Работяга у экрана по привычке
Вечерком присядет тамаса хлебнуть;
И с волос призывно крашеной певички
Стая бхутов сиганет ему на грудь.
Вот и всё, жестянка смятая иллюзий
Прокатилась по ступеням прошлых лет.
Сколько можно сохранять земные узы
Не дающим вразумительный ответ.
И от самой Навадвипы к Новодвинску
Пламенеющей лавине перетечь.
Если Калки-Аватара разразиться,
На плечах гнилую тыкву не сберечь.
Все постройки, как со скатертью посуда,
Улетят в первопричинный океан.
Но орбиты сохраняются покуда,
Кто-то сводит, как мосты, бредовый план,
Зависая пожизненно в майи сетях,
Разберет свои записи годы спустя,
О распавшихся радужных замках грустя,
Сухарями своей аханкары хрустя.
Всё это я, кармит беспечный,
Не помнивший о жизни вечной
В коровьей шкуре, с соком млечным
Или в одежде человечьей.
Уснув преступно на работе,
Я шёл по лесу в жёлтом дхоти.
Вершины мантрами шумели…
И тигры броситься не смели.
Мощеный двор, колодец, пес, цикады...
Трава и повилика... Всё старо...
И голубь в чистом небе над оградой
Парит беззвучно, легче, чем перо.
Гудит медово шмель у веток вишни,
Кричит коза – отсюда не видна,
И струны из далёка – еле слышно,
На ноточку смелей, чем тишина.
Дорога опустела, пыль осела,
Белёсая сиеста, жизни – нет.
И кажется, что крылья шали белой,
Едва ли не белей, чем солнца свет.
Я трогаю рукой сухие стены,
В колодце окликаю тяжесть дна...
Я в этой неустроенной вселенной
Чуть больше одинока, чем одна.
Как прекрасно оно, постоянство веселья и грязи!
Из безбрежного сумрака выхода, кажется, нет.
Не пылают цветы на потрескавшемся диабазе,
Не спешит в магазин захлебнувшийся водкой поэт.
Переполненный влагою воздух, густой и тягучий,
Разливаясь по Невскому, плавно течет за Финбан,
Над Васильевским зреет огромная черная туча,
И ползет с Петроградки на Стрелку холодный туман.
Очевидцы потопа теряют последние силы,
Из распахнутых окон летит аромат огурцов,
Рыжеусые дворники роют повсюду могилы
Для уткнувшихся в низкое небо живых мертвецов.
Вздрогнет вдруг Петропавловка, ангел на шпиле качнется,
Из-под мраморных досок послышится ропот царей,
Встанет страшный шемякинский Петр, тяжело отряхнется
И пойдет на Дворцовую палкой гонять голубей…
Чёрная река
Выше облаков
Дышит в берегах
Вековечных льдов.
Чем же та река
В блёстках огоньков
Держит моряка
С силою оков?
Из сарыни был
Вытолкнут под смех,
Вдохновенно плыл
С верою в успех.
А вокруг тростник,
Рослый, как бамбук,
Вдруг – далёкий крик
Или странный стук.
Можно книгу дней
Вспять перелистать:
Топь, трава на ней -
Некуда пристать.
Новый мир предстал:
Старая земля.
Падал здесь Тантал,
Глине след даря.
Над безводьем пух
В сушащих ветрах.
Быстро росный дух
Тает в черепках.
Частично замусорив площадь балкона,
Осыпались листья оранжевой масти,
И тополь отныне лишен балахона,
И крона кленовая неба не застит.
А в небе летают лишь божьи коровки,
Которых соседка сегодня травила,
Да дождик нелепый и даже неловкий
Неровно стучит по карнизам унылым!
Огромных пустынных домов каравеллы
Заброшены штормом в раскисшую глину,
И кранов костлявые мачты и стрелы
Флажками краснеют, как гроздья рябины...
Грустить я совсем не желаю, а то ведь
Преломятся мысли в неправильной призме –
Я буду стирать, убирать, и готовить,
И в серое небо смотреть с оптимизмом!
Как славно, что кризисы косят и кризы,
И хочется верить с надеждой, что где-то
Под грохот осенних дождей по карнизам
Сживают поэты поэтов со света!
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...160... ...170... ...180... 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 ...210... ...220... ...230... ...240... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850... ...900... ...950... ...1000... ...1050... ...1100... ...1150... ...1200... ...1250... ...1300... ...1350...
|