- Продолжаем изучать двадцатый век. Тема сегодняшнего урока – «Управление массами. Телевидение» – объявила «истеричка» Марьяна Феофонтовна.  

«Истеричкой» историчку впервые назвал отличник Зубанов, он всегда приносил в класс новые слова, и второй «а» сразу согласился, что новое прозвище подходит Марьяне лучше лучшего. Всё-таки её взвизги клинически больше походили на истерию, чем на психопатию.  

- Начинаем! – скомандовала Марьяна Феофонтовна и включила учебный модуль. На пульте засветились яркие зелёные огоньки мозгочипов второго «а», учительский, естественно, был бледнее: учитель в фоновом режиме должен был ещё и следить за классом, поэтому его мозгочип получал вдвое меньший сигнал. В головах привычно замелькала реклама крепких и не очень напитков, сигарет, спа-салонов и политиков на близящиеся выборы. Двадцать с лишним пар глаз быстро расфокусировывались и обессмысливались. Ага, один мозгочип не подключен! Марьяна Феофонтовна оглядела класс. Ну конечно: двоечник Брыкин игрался с айподом. Тупица! Даже новенький, только что полученный учебный модуль его не замечает, а может, просто из-за тупости во внимание не берет. Эх, Брыкин, Брыкин! Как ты экзамены-то сдавать собираешься?! Марьяна Феофонтовна тихо прокралась к последней парте, стукнула Брыкина линейкой по рукам, стараясь не повредить дорогую древнюю малышовую игрушку – а то же по судам затаскает! – и взвизгнула:  

- Брыкин, я сказала – начинаем! Вечно ты в уклонистах! Оппортунист! Всю кровь мне выпил!  

Испуганный Брыкин, присоединяясь к коллективу, погрузился в учебный транс. Всё-таки, что ни говори, а воспитание детей требует строгости, это Марьяна Феофонтовна поняла давно.  

Через двадцать минут рекламный блок закончился и пошла основная часть. Марьяна Феофонтовна, уже знавшая про телевидение по летним курсам повышения квалификации, немножко отвлеклась на тупицу Брыкина и под мелькание картинок про метровые и дециметровые волны, огибающие прорисованные по новым технологиям трёхмерные сексуальные холмы и прочие эротические неровности ландшафта мучительно думала, что последний из томных политиков – как же его зовут? опять голубой, конечно! – чем-то напоминает её бывшего одноклассника Казимира Кашкина по прозвищу Ка-Кашка, что если бы она вышла замуж сразу после пятнадцатого класса, а Казимир имел на неё виды, гад, то её ребенок тоже мог бы учиться во втором. И зачем она решилась в педагогику? Сколько на поступление и учебу денег ушло – это же офигеть просто! За десять лет не окупится! Да минус стаж пенсионный шесть лет – до семидесяти пяти работать придётся! На что позарилась? Пе-да-гог! Глупо это звучит, а не круто! Правда, богатые папусики приплачивают за хорошие оценки своим обормотам. Если бы только не налоги на допдоходы!  

…Пять минут до звонка. Модуль переключился на запись.  

- Вопросы? Гульнара?  

- Я не поняла, если на крышах антенны стояли, то где же молодёжь тусовалась?  

- Николя?  

- А вот телевизоры эти… как люди такую хрень здоровущую в головах таскали?  

- Лохушка! – это Брыкин, знает – не знает, а вечно выступит, – Видала, у школьников рюкзаки какие? В них и таскали. А на мозгочип – какой-нибудь блютуз допотопный транслировал!  

- Зураб?  

- Марьяна Феофонтовна, если радиоволны без цвета, то как же телевидение цветным было, а если невидимые, то как длину волны меряли. И вообще, захреном этот телевизор, если интернет?  

- Болван, а как узнать, что покупать, за кого голосовать? В Интернете искать? На порносайтах? (Господи, опять этот Брыкин! Хотя мысль правильная! Поставить ему трояк, что ли ?)  

-Ещё вопросы? Нету? Всё, запрос в академию отправлен. Тема будет откорректирована и те, кто задавал вопросы, еще раз пройдут её на факультативе. Тема следующего урока «Величайшие личности двадцатого века».  

…Ночью Марьяне Феофонтовне снился серый дождливый город, окруженный колючей проволокой. На перекрёстках стояли телевышки, а на них – собаки с пулемётами.  

- Я, мамо, в богатыри решил! – рыжий Ермолай облизал ложку, хлебнул изрядно квасу прямо из жбана и сыто рыгнул.  

- Ой, решил он! Како-тако в богатыри? Отцу бы в хозяйстве помогал аль плоты бы шел гонять! Худо-бедно – в солдаты: не стыдно, одёжа, накормят, присмотрят, наградят. В богатыри он решил! Богатства ему! Соседям на потеху! Работал бы, как все!  

- Не, мамо! Работать – здоровья нет. В богатыри – самое то.  

- Это тебя Алёха Попов сбаламутил! Мало его батька хворостиной стегал, непутёвого! Ну не позорь ты фамилие, Ермолка! Хошь – куды хошь иди, да хучь горошину наперстком на ярманке гоняй, но в богатыри-то – нам за что? Уж быдто в последнем куске мы тебе когда отказывали, быдто не холили да не лелеяли? Одумайся, Ермолка!  

- В богатыри, мамо! Надоело безденежно жить, а у богатырей тебе и лошади через год справные, и спят сколь хошь, и меды кажон вечор, и девки, опять же, отказать не смеют. ...В богатыри!  

… Шел обоз неспешно. Притомились, да и некуда особо торопиться было: уже колокола городские за ближним взгорком слышались.  

- Ну вот, перекресток проедем – и приехали, почитай! – сказал старшой, оглядел округу привычным быстрым взглядом … и выругался.  

В кустах за перекрестком, один –черноватенький на справном коньке, другой – рыжий на плюгавеньком, поджидали дорожные богатыри, поколачивая себя по сапогам полосатыми богатырскими дубинками.