|
|
* * * Я понимаю – это глупо, Но только кажется подчас: Меня исследуют под лупой, Иголкой тыча в бровь и в глаз. А, лишь заплачу, капнут мёда И ждут, когда лизать начну, Микроб, исчадие природы, Предмет для опытов, пачкун… А вдруг в меня чужие гены Хотят вживить забавы для? Ну ладно – льва… А вдруг гиены? Причём совсем не кобеля! И что – терпеть всё это тупо? Обидой праведной томим, Достать мечтаю мощный рупор И испражниться в ухо им. Хотя прекрасно понимаю: Иерархичность, то да сё. . . Но громогласно заявляю: Я не амёба, не осёл! Не постою любой ценою, Других конкретно не виня, Но будет тот облуплен мною, Кто ныне лупится в меня! ОРИГИНАЛЬНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ Алексей Щедрин – "Под лупой" * * * Меня заметили под лупой, И я ручонками машу; П е р и о д и ч е с к и в их рупор Упругих мыслей анашу Пускаю выпуклости в линзу, За ширму к пристальным глазам, Что мною стреляную гильзу Согласно следственным азам Под лупой зрят в плену у страха, А проще – лупятся в меня И рыщут в ниточках рубахи Геномы птичьи…соловья… Зачем машу? То ли для славы, То ли откашляться в дыму, Лучом диоптрии оплавлен, Никак себя здесь не найду! Надеюсь, глаз нашепчет уху, А ухо испражнится в рот, Сложив себя в ответный рупор, И я, как изначальный тот, Вернусь из гения в бездарность И скроюсь в треснувшем пенсне, И лучшей будет благодарность – Забыть навеки обо мне…
«Так нам и надо,
если нам не надо»
Михаил Жванецкий
Сотни лет в стране погибель,
на – одной шестой – Земли.
Войны, воры, пирамиды.
То на дне, то на мели.
Не струится, и – не брезжит,
над Россией – тихий свет.
Кровь, беда, зубовный,
скрежет – роковых,
зловещих – вех.
Не улыбки, а оскалы.
Губы, сжатые в струну.
Не сердца у нас, а скалы.
В жизнь идём как на войну.
У других цветут просторы,
шепчут – музыку – дожди.
А у нас, в законе – воры.
Ни пророки, ни вожди.
Нам кранты,
от смердяковых.
Их крышуя, берегут.
Не куют для них оковы,
в тюрьмы бесов – не берут.
И за что – они их любят?
И за сколько – не берут?
2013г.
Женщина с готическим лицом,
не приходит, в мой, холодный дом.
Посоветуй, потолок. Скажи, стена:
что мне делать? Я схожу с ума.
Отвечает потолок надменно, с высоты:
- А не ты ли всех подряд любил.
И разлюбил? Не ты?
Говорит холодная стена:
-Ты бездушный, в том твоя вина.
Женщина с готическим лицом,
не приходит в мой холодный дом.
Замерзаю в доме не прогретом.
Без её – волшебного тепла.
И её готического света.
Теплый сумрак струится в окно, старый кот задремал у калитки. Я сегодня, ребята, в говно. Я, ребята, сегодня до нитки... А за то, что на улице кот, вы меня не ругайте, ребята.
Говорят, что на небе живет кто-то добрый с совковой лопатой. И пригрезилось, как наяву, (это пиву спасибо и водке): я по сжатым колосьям плыву на отцовской резиновой лодке.
* * * С рождения был дар природой дан Предпочитать журавлика синице. Я мог взбурлить нежданно, как фонтан, И рифмою разбрызгаться, излиться. Жизнь хороша, пока всё хорошо - Любовь-морковь, бурление, рулады… Но устаёшь со временем душой От повторенья вечной серенады. И страсть уже не львицей скалит пасть, А тихо льнёт к руке послушной кошкой, Прирученная, комнатная страсть… На сон грядущий приласкать немножко. Вулкан застыл – коряво хмур рельеф, В нём не узнать былых великолепий, И скепсис, до предела обнаглев, Нашептывает что-то там о склепе. Любовь теперь не бешеный пожар, А слабый огонёк чадящей свечки. Ушедших дивных чувств до боли жаль - Порой не обойдёшься без аптечки. ОРИГИНАЛЬНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ Вадим Цимбалов – "Когда тонуть не возражаю" * * * Мне кажется, тем жизнь и хороша, что выпить всю любовь нельзя до донца. Любовь живёт, пока жива душа, сияет в ней, как утреннее солнце. Таиться может, застеснявшись вдруг, свернётся в сердце тихо, как котёнок, и ждёт признаний, напрягая слух, и нежной серенады у балкона. А может, словно дикий ключ, взбурлить, излиться страстно, будто Ниагара. А если уж устала – зачадить, как свечка, задыхаясь от нагара. Такой (чуть-чуть) бывает в трюме течь, когда вода струится тихо, ровно. Но разве в сердце чувственность возжечь такое истечение способно? Пусть опаляет нас любовный жар, но как вулкан при этом не сжигает! Я за бурленье тысяч Ниагар! Тонуть в любви такой не возражаю.
- У них же микроскопы, а мы что? На пальцах! – возмутился, как будто без причины, Лев Соломонович. Хорошие разговоры у нас часто начинаются вот так, без причины, едва мы поставим пиво на широкую стойку у окна с видом на пруд. Эх, хорошее местечко эта древняя, совковская еще пивнушка «Пиво – воды». Сколько здесь мировых проблем решено – английский парламент бы позавидовал! В нашей маленькой компании люди самых разных профессий и кругозора, даже бывший поп есть. Вот так по пятницам после работы соберешься – и… неизвестно, куда разговорами вырулишь. Сегодня, судя по началу, предполагалось пройтись по научным проблемам, но ведь это – только поначалу. Палыч интеллигентно продул ноздрю в сторону, свинтил пробку с «Высоты» и добавил всем по три «бульки» в пиво. - Та шо ты, Соломоныч! «Зато мы делаем ракеты, перекрываем Енисей». Ну, с пятницей! Якщо людина не пье, то або вона хвора, або подлюка. Выпили. Некрупными глотками. - Соломоныч, вот как человек науки скажи, а ты на компе шаришь? – поинтересовался Палыч. Нахрен тебе мелкоскоп, если в интернетах любую хренотень найти можно? Хороший юзарь за неделю на доктора наук диссертацию напишет. Хреново работаешь, если до сих пор в МНСах ходишь. Теперь вся наука – на столе, в компе. Даже на работу можно не ходить, из дома хошь – фирмой руководи, хошь – контракты заключай, хошь – любуйся, как дети учатся, на собраниях краснеть не надо. Опять же: поработал десять минут – отдохни полчасика, в танчики сыграй, на девок полюбуйся. - Во-во! – встрепенулся бывший батюшка Николай, – Девок им! Беса тешить! От неверия всё, от отсутствия духовности истинной. - Ты сам-то чего в отставку вышел, воздержание утомило? – съязвил Палыч. На таких разговорах отец Николай всегда заводился, начинал горячиться, доказывать, что вера – она в душе, что церковь веру похерила, в коммерцию ударилась, в гордыню и администрирование, что нельзя на бесовских мерседесах в рай въехать… На это у Палыча припасена была шкода про шайтан-арбу. Ну да, дорога у разговора была хорошо замощена, и то: который год вместе отдыхаем. И никаких обид: вроде – всё в шутку, хоть и всерьёз. И треп, и мыслями обмениваемся. Соломоныча, видно, работа совсем ушатала, про веру не хочет, на науку опять сворачивает: - У этих кандидатов и дипломы, и награды, образование академическое, а говорит: «Что вы мне тут пикетировку устраиваете? Проведите иденфекацию». Ну скажите, Николай Павлович, любезный, сколько Вы до прорабов шли? А начальником управления во сколько стали? То-то же! А тут в тридцать пять – и уже институтом руководит, и звания у него, и то, и сё! Отец Николай еще отхлебнул и пробасил: - Гордыня! … Бога в душе нет! Без веры гибнет Русь! Брат на брата, отец на сына с сапожным ножиком готовы пойти! Эмэмэмы головы кружат, интернеты мать – отца заменяют! Прости мя, Господи, грешного! …Четверо нас. Я – самый молодой, начинающий журналист. Больше в силу возраста слушаю, чем высказываюсь. Как в этой компании оказался? Первый гонорар «обмывал». Сначала в одиночку, потом в умный разговор встрял – и приняли, как родного. А было это историческое событие уже лет пять как…. Соломоныч не унимается: - Любая вера, отец Николай, ограничивает кругозор, зашоривает видение мира и понимание сути вещей и явлений. Вы вот что полезного можете предложить человечеству? Только чисто своего, не из духовных книжек? - Лев Соломонович, а наука-то что предложила? Упаковки неперерабатывающиеся да продукты полусинтетические? - Наука, отец Николай, человечество в космос вывела! - Да хрен ли с этого космоса? – тонко поддерживает отца Николая Палыч. – Деньги на ветер! Лучше бы на земле порядок наводили. Вон, стройку спорткомплекса затеяли, губернатор приехал, кирпич заложил, забор поставили – и деньги кончились. До следующих выборов. …Так к концу операции «чистое донышко» мы страсти накалили, что отец Николай грохнул пустой кружкой об стол, пнул со звоном бутылку из-под «Высоты» и заявил: -Ах, так?! Значит, без веры человечество проживет? Наукой вашей? Ладно, мне-то верите? Или и я для вас – место пустое?! - Тебе, отец Николай, верим безоговорочно! – поручился Палыч за всех нас, – Ибо наш ты, как корень от корня, семя от семени и прочее! - Тогда айда за мной! Вывел нас отец Николай на берег пруда и сказал: - Помните, как Иисус по водам ходил? Вера!!! Только вера! Поверьте и вы, что можете! Мне поверьте, себе поверьте, в Бога поверьте, и – айда! - С Богом! – пробормотали мы нестройно и пошли, обнявшись и покачиваясь, через пруд к другому берегу. Гимнов церковных не знали, молитв не знали, поэтому шли под песню «Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам». Сильно верили, поэтому шли без страха. И чего бояться, если Бог и отец Николай с нами? Только равновесие трудно держалось, на имени Господнем, а так – ничего, дошли! Дошли, отец Николай нас перекрестил, сказал: - Ну вот, помогла вера, вела нас только она неустанно. Согласны? - Ну ты, отец Николай, шаман, однако! – восхитился Палыч. – Это дело отметить надо! … И мы вернулись за наш стол и продолжили разговор, теперь уже не сомневаясь, что вера – та же наука, только не открытая еще. …Было хорошо: тепло и душевно. А за окном мела легкая декабрьская поземка.
Просто, уходя – не уходить,
Оставлять связующую нить,
Не прощаться (или возвращаться),
В сердце лишь хорошее хранить.
Просто изменяться без измен,
Быть собой, без масок и подмен,
До погоста жить светло и просто,
Ничего не требуя взамен…
Просто быть во имя, вопреки,
Быть обычным, иногда — неправым.
Выть, как ветер, в полторы октавы,
Листья рвать с деревьев воровски.
На столе твоем свечой оплыть,
В памяти оставшись рваной строчкой,
Время занимать и жить в рассрочку.
Как прекрасно это: рядом быть!
Я вернусь, вернусь к тебе, вернусь
В облике ином, в улыбке, слове,
Словно время – по кольцу, и снова
Тот же в ту же реку окунусь.
Я вернусь, вернусь к тебе опять
Птицей в небе, тёплым летним ветром
Или просто песней в стиле ретро,
Чтобы ты смогла меня узнать.
Этот район, как одна из голов
Пестрой, живой, многоглавой столицы.
Дремлет под липой вальяжный Крылов,
Облако в ясную воду глядится.
Крепкие линии стен и углов,
Берег, ограды литая граница… –
Строгий покой Патриарших прудов
Могут нарушить лишь дети и птицы.
Сверх-мегаполиса рокот и гул
Слышен едва, словно город уснул
Здесь, в этой части своей, потаенно.
Спит и не помнит ни дней, ни веков –
Легкая рябь на воде, облаков
Тени – рассветные сны Вавилона.
Танцуй, любовь, скользи по льду,
В получаду – полубреду
Мели любую ерунду
И ври безбожно.
Держи ЕЁ, свою судьбу
Через молитву ли, мольбу,
Сквозь полульстивую резьбу
Узоров ложных.
О! Если б можно было знать
Что миг поможет удержать:
Страстям ли вечно бушевать?
Сердечной стуже?
…Но ты держи ЕЁ, пока
В руке покоится рука,
Рискни остаться в дураках
За блеск жемчужный.
Танцуй любовь! Любое па!
Любовь глупа, любовь слепа,
И доверяет, как толпа,
Речам медовым.
Хоть мир стократ перелицуй
-Ведь ей улыбка так к лицу-
Скользи по льду, любовь, танцуй
И, право слово,
Рискни остаться в дураках!
Страницы: 1... ...50... ...100... ...130... ...140... ...150... ...160... 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 ...180... ...190... ...200... ...210... ...220... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850... ...900... ...950... ...1000... ...1050... ...1100... ...1150... ...1200... ...1250... ...1300... ...1350...
|