|
|
Мне родинка, что возле глаз твоих,
Дороже всех сокровищ неземных,
Лишь ею любоваться только рад,
Она одна дороже всех наград.
В ней колдовство, что в пламени огня,
Она пленит мой взгляд, пленит меня,
Куда бы ни ступил и с кем бы ни был я,
Везде она собой манит меня.
Лишь вспомню я о ней – И вот уж Ты со мной,
В своей незримости Ты словно Ангел мой,
Мне кажется, она была звездой,
Что в час рождения распалась над Тобой,
Впитав весь мрак земли в свои частицы,
Одной из них померкнув у зеницы.
С ней волшебство пришло к восточному лицу,
Она дополнила штрихом небес красу
И, заиграв гармонией на нём,
С тех пор сияет в мире только днём.
"Переведи меня через майдан"
В. Коротич
А – слёзы горя – катятся,
большие, как горошины.
Не плачь, моя любимая.
Не плачь, моя хорошая.
В твой – сон,
я возвращаюсь.
Живой и невредим.
Есть ты и я, и дом,
и синий дым над ним.
В сотне убитых на майдане,
я не убит – во сне – твоём.
Спи, милая, не плачь.
Во сне промазал,
снайпер мой,
палач.
Один, один и тот же – сон,
Где ты – весенний горицвет.
Я просыпаюсь – гибнет – мой,
убитый на майдане белый свет.
Беснуется – горит и убивает,
людской – проклятый – океан.
Спаси детей и Украину – Боже!
Переведи народ – через майдан!
ВІЧНИЙ СОН
[авторський переклад]
А сльози — котяться,
великі, мов горошини.
Не плач, моя коханая,
не плач, моя хорошая.
Я повернувся.
И живий, і молодий.
Е ти і я – і дім,
і синій дим над ним.
Один, один і той же – сон,
де ти – весняний – горицвіт.
Я прокидаюсь – гине мій, мiй,
вбитий на майдані – білий світ.
Біснуеться, горить, вбивае,
людський, проклятий океан.
Спаси – дітей і Україну – Боже!
Переведи народ – через майдан!
Где ты детство беззаботное,
Средь кузнечиков и грёз,
И поляна поселковая,
С хороводом из берёз?
Где друзья мои весёлые
И собака Уголёк?
Где вы бабушки и дедушки
И лампады огонёк?
Где трескучие морозы
И тепло кривой печи?
По лицу катятся слёзы
От бессилия в ночи.
Налетели свиристели,
Закружились, засвистели,
Вихрем канули в рябине,
На ветвях тревожа иней.
Запорхали все крылами,
Закивали головами,
Окунулись в ягод лужи,
Расплескав их среди стужи.
Вмиг забыли про метели
Средь ветвистой той купели,
Средь снегов, что заалели
От рябиновой капели.
. * * * «Дьявол начинается с пены у рта ангела, вступившего в бой за святое правое дело» (с) В этой истории вокруг Майдана и Крыма для меня (субъективно полагаю – как и для каждого порядочного человека) не было вопроса – с кем быть. Однозначно – не с бандеровцами, не с теми, кто расстрелял хладнокровно своих же, назвал их «небесной сотней» и буквально по их трупам вошел в Раду, кто своими более чем неумными и агрессивными действиями из негодяя Януковича сделал чуть ли не героя и «легитимного Президента в изгнании», кто – за каких-то пару дней нахождения у власти – привел Украину к потере Крыма... Но когда я увидел КРАСНЫЕ КОЛОННЫ КУРГИНЯНА – мне стало страшно. Это БЕЗУМИЕ, этот рёв, это скандирование заготовленных речевок: «ФА-ШИЗМ НЕ ПРОЙДЕТ!..» Какой там «не пройдет»! Да он уже ломится в наши двери с «краснорубашечниками» Кургиняна... Весь Праздник и вся Радость от того, что произошло вчера в Крыму – были.... не перечеркнуты, нет, но сильно подпорчены. Истерика – с какой бы стороны она ни катилась – накрывает своей волной все благие помыслы. Пена у рта Кургиняна так же отвратительна, как и нож в руке Сашко Билого... .
.
* * *
Был август ровен, но
Нас вдруг засентябрило,
И раннее вино –
Маджари – забродило.
И, разобрав ключи,
Ты – в горы, я – в долины
Уйдем искать ручьи
Без запаха полыни.
Когда же, подустав,
В наш быт недоустроенный
Вернусь из снежных стран –
Увижу: лечат двое –
Из творческих натур –
Твой приступ аллергии –
Нетрезвый драматург
И «сын Цхакая Гии».
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Оставив не у дел
Наследника престола,
Уедем в город, где
Наследник н а ш пристроен,
А проще – дочь. Орде
Друзей оставив адрес,
Уедем в город, где
В заброшенном театре
Пьет травести ликер –
Младенец с ликом старца,
И грустный режиссер
Настырно ставит Шварца…
И сняв несложный грим
В премьере местной «драмы»,
В букете георгин
Найдем мы телеграмму:
«В тени тифлисских плит,
Зачинщик прошлых оргий,
Непризнан и небрит,
Грустит "святой Георгий"…»
В кондитерских, в лавках цветочных
Все утро царит оживленье.
А в скверах цикады стрекочут,
И пчелы в соцветьях хлопочут,
Зависнув почти без движения.
От фартуков белых прохлада,
И душно от дрожи левкоя.
И много ли мне было надо?
Чтоб плавился торт шоколадный
На блюдце под тенью резною.
Вот музыки след отдаленный
Подернул кофейную пену,
И скатерти яркий зеленый
Плывет за окно окрыленно, -
Но листья не видят подмены…
Все залито чем-то медовым,
И день перешел в наступленье –
И в общем-то это не ново,
Но я все еще не готова,
Включиться в дневное движенье.
И неотвратимо, как время,
Рассыплются чайные ложки
И звоном сольются со всеми
Другими, что в чае и креме,
В бисквите, в кокосовой стружке…
И звук этот выльется в слово,
А слово прорвет оболочку
И станет вареньем вишневым,
И грогом, и кексами с ромом –
И выльется в целую строчку.
Хозяйствуя в мире минутном,
На тонкой узорной салфетке
Рождаются буквы, как будто
Их стало удерживать трудно,
И птиц отпустили из клетки.
.
* * *
Тут – бандера под бандуру,
Там – «москаль», заклятый враг…
Пуля, может быть, и дура,
Только снайпер – не дурак.
Политически подкован,
Знает он – кому служить,
И для дела для святого
В с е х готов он положить...
Раз! – вот, девочку задел он…
Два! – и нету пацана…
Но за правое за дело
С о т н я – это не цена.
А народу – надо много ль? –
Он, народ, в расправе лют!...
Вот такой вот гоголь-моголь
И горiлка «Абсолют»…
Плачет, стонет Украина
Бьется рыбою об лед…
Чуден Днепр! – до середины
Редкий «беркут» доплывет…
.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...110... ...120... ...130... ...140... ...150... 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 ...170... ...180... ...190... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850... ...900... ...950... ...1000... ...1050... ...1100... ...1150... ...1200... ...1250... ...1300... ...1350...
|