|
|
* * * Полуел… Полупил… Полубредил… Но пол-литра осилил за час. Застучали вдруг снизу соседи, И умчался пугливый Пегас. Я невольно вернулся с Парнаса - Под ногами плескалась вода По колено… Уже не до транса, Там два брата–качка – вот беда… Закружив в стихотворной нирване, Отпустил вдохновенья фонтан И забыл про бутылку, что в ванне Охладиться поставил под кран. Как всё это не к месту, некстати, Что же делать и кто виноват?.. Рвутся в дверь разъярённые братья, И несётся чудовищный мат. Были б крылья – сорвался в окошко, И без крыльев сорваться готов… Может с каждым случиться оплошка, Что ж теперь – превращаться в скотов? Я в глазок посмотрел – ну и лица! От таких не спасёт и броня… Стихотворцем в России родиться Угораздило ж, братцы, меня! ОРИГИНАЛЬНОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ Леонид Беляев – "Нить"" * * * Волны – Скалам заблудшие братья. Берег – ими покинутый дом. От того так крепки их объятья и приветствия громче чем гром. Но над бурей приветственных взрывов обертоном обида звучит: Почему Скалы братьев порывы тушат мощью базальтовых плит?.. Почему Скалы их не искали, когда не было Волн сотни лет? Не могли выйти в море? Едва ли... Так найдите достойный ответ! Скалы только печально чернеют: как им братьям своим обьяснить, что они шевельнутся не смеют, охраняя Спокойствия Нить?.. Если сдвинуться им на полдюйма, лопнет Нить и случится беда... Этих бед грянет целая уйма. Уйм бедовых пойдёт череда. Но не слышат их Волны. ИМ СЛЫШАТЬ ЗАПРЕЩАЕТ ЖЕЛАНЬЕ СКАЗАТЬ. Чистой ненавистью, без ослышек, мира рвётся в куски благодать... Якорь ты не бросай в этом море. Ни к чему здесь цепляться за дно, слыша как тут со Скалами спорят Волны... Спорщикам, брат, всё равно... Есть, ты, нет... Ты здесь даже не лишний. Полутень... Полуесть... Полунет... Воздух сам здесь сомнением дышит, наложив на запреты запрет... В этом море нет сути пространства и со временем что-то не так... Надо вырвать сознанье из транса, к отступлению сделав хоть шаг. И бежать! И бежать без оглядки! Надо нам, брат, с тобой сохранить, несмотря на безумья нападки, нерушимой Спокойствия Нить...
* * *
Я дяде Сэму посвящаю оду –
Кудесник, золочёные рога!
За двадцать лет из братского народа
Фашистского нам выковал врага.
Пока мы лезли на простор из грязи
И колупали в собственном носу,
Трудился Сэм, чтоб родственные связи
Пошли под хвост коричневому псу.
По почерку знакомое коварство,
Практически славянский Талибан.
Под боком заколдованное царство,
Где оборотни правят жуткий бал.
* * *
Не до чудес нам, не до смеха
На сногсшибательных бегах.
Всё рвёмся, жалкие, к успеху,
Ломая крылья и рога.
С годами только понимая,
Набив в комоды всякий хлам,
Что жизнь прошла в сплошном раздрае,
Пустым оставив сердца храм.
О прошлом надо думать хорошо.
Оно ушло. Ни больше и ни меньше.
Шкатулка счастья, радости мешок,
Весенний ветер, силуэты женщин...
Который год валяю дурака,
Вдали от жизни, проходящей мимо.
Мечтая, что наступит День сурка,
И я исправлю то, что исправимо.
Когда-то жили в Азии – хребет
Тянь-Шаня за окном как на ладони...
Сквозь шторы лился в дом горячий свет,
И не вздохнуть в прожаренном бетоне.
Ни облака, лишь пики гор вдали
Туманом заволакивались синим -
Курились влагой нежной, от земли
Чуть отдаляясь, как мираж в пустыне.
Воды немало утекло с тех пор,
Как мы ушли..., нет в памяти обиды.
Припоминаются лишь очертанья гор
И вкрадчивые речи чингизидов.
Давно меня не было здесь -
Под кронами этого мира.
Но вновь оказалось: я есть,
Как будто и не уходила.
Я время вливаю в себя,
Сама в его реку вливаюсь,
И кажется, что поднимаюсь
До светлых сторон бытия.
Небесные своды легки,
Октябрь, проявив постоянство,
Заполнил собою пространство,
Мои предваряя шаги.
Вот-вот победит листопад –
Излюбленный месяц поэтов,
Художников, теплых предметов
И старых домов мне как брат.
Здесь ржавчина палой листвы
Дорогу мне выстлала к дому…
И мне, и кому-то другому, -
Но не повстречаемся мы.
Вот лиственниц ломаный ряд,
Вот желудя грань восковая.
А сердце глядит не мигая,
Вбирая в себя все подряд.
Когда доведется опять
Найти совершенство в изъяне:
На сломе, на срезе, на грани, –
Я стану стихи сочинять.
Пока же стою в тишине
Без мысли, без слова, без звука –
И тает, как сахар, разлука,
Сочась по остывшей земле.
Лапти плести да сказки друг другу баять
До утра –
чтобы каждое лыко в строку,
Строки венками ловко свивает память
И опускает в омуты снов до срока.
Сети вязать из слов и созвучий,
вторя
Голосу ветра и вспоминать поверье –
Если такой вот невод забросить в море,
Рыба придет в него –
золотые перья.
Вынешь – в ладонях ясным забрезжит светом,
Словно бы часть луны, что казалась полной,
Только дышать не может она
на этом
Нашем ветре
и просится снова в волны…
Пусть плывет, пусть станет далеким бликом,
Мимолетна радость, как сон...
У нас же
Остаются печка, свеча, и лыко –
Ну а сказку еще не одну расскажешь.
Солнца спелый апельсин
Брызнул соком.
Сверху лавой льется синь
На песок нам...
Волн язык лизнул следы -
Я здесь не был.
Там, где финиш у воды -
Старт у неба...
Тень к ногам упала ниц.
Жду подарка.
Быстрый взгляд из-под ресниц...
Жарко...
Жарко!
Смех грудной, сиянье глаз,
Море страсти...
Niño, я не знаю вас!
Muchas gracias.
Сдуют жар дневной ветра.
Дрогнет шторка.
Нет ни завтра, ни вчера.
Спи, Майорка.
Правят временем крамольным
Пламя, дым и гарь.
На державной колокольне
Бесится звонарь.
Без раздумий и терзаний
Больно бьет в набат:
«Убивайт сто партизанен
За один зольдат!»
Не сдают стальные нервы
Боевых машин...
Словно снова сорок первый
За окном марширн.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...110... ...120... ...130... ...140... 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 ...160... ...170... ...180... ...190... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850... ...900... ...950... ...1000... ...1050... ...1100... ...1150... ...1200... ...1250... ...1300... ...1350...
|