. 

                                   (Фоторепортаж) 

Читаю на моей странице в ФБ ссылку на «Украинскую правду": «В распоряжение "5 канала» попали заявления журналистов Евгения Давыдова и Никиты Конашенкова, в которых они извиняются перед народом Украины за откровенную ложь российских СМИ». 

В частности, они «признаются в том, что во время работы в Славянске и Краматорске почти вся информация, которую они обнародовали — вымышленная. Именно эти двое распространили материал о якобы использовании фосфорных бомб под Славянском и об использовании украинской армией установок «Град» против мирного населения...» и т.д. 

Среди прочего журналист сообщил: «О темах для съемок мне говорило руководство телеканала в Москве. В том числе о фосфорных бомбах, которые я лично не видел». 

Под ссылкой — комментарий одного из читателей этой страницы: "Когда пытают людей и записывают на камеру — можно многое ПРИЗНАТЬ. Думаю, у того парня барабанная перепонка лопнула, так его избивали, и, понятно, они говорили, как те ребята из Life News..." 

Не знаю, что я буду говорить после пыток, поэтому, думаю, есть смысл сказать сейчас, пока я нахожусь в полном здравии и трезвом уме, что я эти фосфорные бомбы видел, именно там, где их «не видели», или, точнее, после допроса в СБУ «забыли, что видели», журналисты телеканала «Звезда» — в трагически известном поселке Семеновка (предместье Славянска). 

Мы шли по Семеновке с бойцами отряда Моторолы (позывной командира отряда). Вымершие улицы, разрушенные дома, черные проемы окон, всё те же, страдающие от жажды, собаки с поджатыми хвостами... 

Ветки деревьев низко сгибаются под тяжестью созревшей черешни и шелковицы. Откуда-то, из двора, раздается голос: «Сынок!.. Дай конфетку... конфетку дай...» Боец, идущий впереди (позывной «Гоги"), поворачивается на голос: "Сейчас нету, бабушка! Я вам принесу, обязательно принесу!», объясняет нам: «По нашей улице — три семьи, мы им еду приносим. Вот, видишь, бабушка конфет захотела, надо принести». 

В Семеновке жило около 2 тысяч человек, летом, естественно, больше; сейчас таких, в которых люди живут, осталось дворов двадцать пять. 

Время от времени ухает артиллерия, но к этому все привыкли, все уже знают, что если слышишь свист летящего снаряда, то этот – еще не твой, свист твоего снаряда ты не услышишь. Идущий рядом боец с написанным — крупно — на каске позывным «КИРПИЧ» поражается: "Тут улицы танками срезают, а они — картошкой занимаются, сажают, окучивают!.." 

Прямо на дороге перед нами воронка от снаряда, на краю воронки... ёж. Уж не тот ли самый, что нам дорогу пару дней назад перекрыл? Этот такой же заторможенный, и тоже — на середине дороги расположился. Подходим к нему — живой, но на нас — никакой реакции, и уходить никуда не собирается. «Кто-то ему сказал эту глупость, что снаряд в одно и то же место дважды не попадает, вот он и «прилип» к этой воронке!». «Да он контуженный!» — догадывается кто-то из бойцов. Похоже на то. 

Тут же, рядом — другие «ежи», противотанковые, перекрывают дорогу. Звучит команда — перебегать по одному, держась ближе к деревьям: по этому участку дороги лупит танк прямой наводкой. Воронки во дворах, на огородах, металлические ворота и двери в домах, изрешеченные и прошитые насквозь осколками, со свежими… Некоторые дома разрушены полностью: косо торчащие дверные косяки и, так нам знакомые по старой военной кинохронике, печально возвышающиеся над грудами кирпича, русские печи… Во дворе одного дома — странное белое пятно, как будто стиральный порошок просыпали, несколько таких «белых пятен» я уже видел в Семеновке. 

«Фосфорная бомба, — говорит мне один из бойцов. — Да вон она, там, стакан от нее почти весь в земле остался!» Он начинает окапывать ножом землю вокруг «стакана». «Осторожно, руками не трогай!» — предостерегает его другой ополченец. Наконец, «стакан» извлечен — такое безобидное, на вид, изделие, если бы не этот белый ореол вокруг, на земле, то никаких подозрений бы и не вызвал: так, какая-то бутыль разбилась… 

«Сколько этой дряни ядовитой здесь рассыпано…» — вздыхает «Кирпич». 

«Среди прочего журналист сообщил: "О темах для съемок мне говорило руководство телеканала в Москве. В том числе о фосфорных бомбах, которые я лично не видел». 

Мне «руководство в Москве» ни про какие бомбы не говорило. У меня вообще нет руководства, я здесь сам по себе, сам от себя. Я человек (до недавнего времени) сугубо штатский, про существование «фосфорных бомб» услышал впервые только здесь, в Донбассе. А сегодня увидел, как они выглядят. 

«Именно эти два журналиста распространили материал и об использовании украинской армией установок «Град» против мирного населения...» 

Что говорить о мирном населении, когда, около недели назад, «посланцы Киева» своих «поливали» из «Града» — то ли зарплату вовремя нацгвардейцам не выплатили, то ли совесть заговорила, то ли просто домой захотелось, короче оставили позиции, повернули назад. А поставленные там, на подобный случай, заградотряды из «майдановского спецназа» открыли по ним огонь. Те в ответ тоже начали стрелять, завязался самый настоящий бой, с применением тяжелой артиллерии, тут-то «майдановцы» «Град» и использовали… 

В центре Семеновки, на улице Орденоносцев, рядом с домом с разбитыми окнами и прошитой осколком дверью — высокий телеграфный столб, увенчанный огромным гнездом, в котором стоит аист и выглядывают птенцы… 

(16 июня, Славянск) 

. 

                                    ПОДЪЕЗЖАЯ К ОСАЖДЕННОМУ СЛАВЯНСКУ... 

«Хочешь рассмешить Бога – поделись с ним своими планами...» Летние репетиции, осенние премьеры, международные фестивали… Лазурный берег, Черное море, встреча одноклассников на Сретенке… Звонит актриса, репетирующая роль Елены Прекрасной: завтра у нее нет съемок, она может репетировать. «Ира, простите, завтра репетиции не будет.» «Значит – послезавтра?» «И послезавтра не будет. Я на Украине. Когда будет следующая репетиция – я сейчас сказать не могу.». 

...Мы несемся на грузовой «газели» из Донецка в Славянск. Машина набита гуманитарной помощью – продукты, медикаменты… Ни водитель Саша, ни, сопровождающий груз, Гена, дороги не знают. Обоим им лет по 35 – 40, они уже пару раз возили грузы в Славянск, но сейчас маршрут новый, старые «щели» и «тропы» уже перекрыты постами «нацгвардии». Где-то у поворота на Северск, нас должен ждать Сережа, который и проведет нас дальше по этому непростому маршруту. Но что-то пошло не так, Сережа не будет, оказывается, ждать в условленном месте, а будет ждать позже у Благодатного. Оба моих спутника понятия не имеют, где находится Благодатное. На карте, которая есть у Саши, этого населенного пункта почему-то нет. Они оба нервничают: скоро уже начнет темнеть, а им еще возвращаться назад. Сережа куда-то пропал, дозвониться до него невозможно. Все созвоны идут через Донецк. Проскакиваем поворот на Северск, так как он нам уже, вроде, не нужен, едем в направлении предполагаемого Благодатного. Вдруг, навстречу – зеленая колонна из четырех «КАМАЗов» и нескольких легковых военных машин. На первой – какой-то большой агрегат, накрытый брезентом, что или кто находится в других фургонах – не видно, можно только догадываться. В кабинах – люди в форме, с автоматами. Ясно, что это не ополченцы. Но ведь мы только что проехали последний «наш» пост! Откуда, так спокойно и нагло??? Сворачивать куда-то уже поздно.. На наше счастье, они куда-то спешат: колонна не останавливается, но мы буквально чувствуем, как нас обшаривают взгляды сидящих в кабинах людей; в первом КАМАЗе, человек в «балаклаве» говорит с кем-то по телефону. «Стой! – говорит Гена, – поворачивай назад, – они нас уже «передали», нас будут встречать, поэтому они нас не остановили. Возвращайся к повороту на Северск!» Мы возращаемся, поворачиваем, и, чуть отъехав от от поворота, съезжаем с дороги и останавливаемся. «Дальше я не поеду, пока за нами не приедут!» – категорически заявляет Саша. Мимо нас, по направлению к Северску проскакивают, не останавливаясь, две машины – красный «оппель» и за ним, такой же красный, автомобиль побольше, похожий на инкассаторский броневик. Чуть проехав вперед они, вдруг, останавливаются, и через минуту, обе машины начинают быстро «пятиться» назад. Поравнявшись с нами, они останавливаются, так, что мы оказываемся «зажатыми» между ними. Из «оппеля» выходят люди в камуфляже, с автоматами в руках. Подходят ближе… «Свои!» – выдыхает Гена: на плече первого из них – погон переплетен георгиевской лентой. Они проверяют наши документы, предупреждают, чтобы мы были начеку: здесь опасно, можно нарваться на «укров». Мы им говорим про колонну, с которой разминулись. «Знаем. Их сейчас будут встречать». Они желают нам удачи и исчезают. Тишина. «Бл…! – наконец, произносит Гена, – я уже думал, мы в плен попали!» Пауза. Саша: «А там кормят, в плену?» «Попадешь – узнаешь,» «Да не, наверное. Им самим жрать нечего, они будут пленных кормить! Пристрелят сразу.» Наконец, появляется Сережа. Марку его «вездехода» определить невозможно: что-то старое, разбитое и простреленное, заднего правого окна нет, вся дверь перетянута черной клеенкой. Мы срываемся с этого злополучного перекрестка и летим вслед за Сережей. Очередной блок-пост: бетонные блоки, мешки с песком, баррикады из покрышек. Колоритный бородач в камуфляже с маузером в огромной деревянной кобуре... Мы не сотанавливаемся на блок-постах: летящий впереди Сережа, притормаживает, что-то объясняет, и мы, минуя очередную баррикадную спираль, несемся дальше. Слышны близкие разрывы снарядов, Впереди и справа, над лесом, поднимается густой черный дым. Неожиданно, сережин «вездеход"» резко тормозит, мы чуть в него не врезаемся. Сережа выскакивает из машины, склоняется над чем-то на дороге. Прямо перед носом его машины – еж. Сережа подталкивает его рукой в сторону обочины. Еж, чуть сдвинувшись, остается на середине дороги. Сережа берет его в руки, переносит на обочину и, опустив его на землю, вновь мягко подталкивает его в сторону леса... Блок-пост у многострадальной Семеновки. Дым, который мы видели раньше – висит над ней, над Семеновкой. Разрывы совсем близко. Ополченец с ручным пулеметом, посылает нас в объезд: «Через Семеновку не проедете, вся простреливается»."Что, так все время и бьют?" «Все время.» Мы трогаемся по направлению, указанному ополченцем. Впереди, совсем близко, разрывается снаряд. Саша тормозит, высунувшись в окно, кричит ополченцу: «Ты уверен, что эта дорога безопасней, чем напрямки?» Тот отмахивается успокаивающе: «Все нормально, вы только быстро проскакивайте, он не успеет прицелиться.» Сережа, смотрит вперед, крестится. Гена – тоже. Глядя на них, поколебавшись, крещусь и я. Нам навстречу, оттуда, где только что разорвался снаряд, выскакивают два ярко-желтых автобуса с большими красными крестами. Наша «газель» рвется с места. Разбитые, обгорелые остовы машин, руины, еще недавно бывшие солидными кирпичными домами... Где-то сзади ухает разрыв. Гена: «Давай, жми!..» Саша «жмет». «Помнишь, Ген, нас же здесь, на этой дороге ебошили?!..» «Гони!» На обочине каркас обгорелого, раскуроченного «Камаза». «Прямое попадание!» – показывает Гена на «Камаз». Чуть дальше – еще один «Камаз». Выезжаем на какую-то лесную дорогу. Гена, вытирает пот со лба. «Ну, вот, здесь мы уже в относительной безопасности». «Какая, на хрен, безопасность! – обрывает его, вцепившийся в «баранку», Саша, – тут нигде безопасности нет!..» Новый блок-пост, противотанковые ежи, всё больше обгорелых машин.. На посту – бордовый «оппель": к боковым окнам приторочены "броники», из окна торчит пулемет, вместо номерного знака – три больших буквы: «БМП» (боевая машина пехоты). Мост на въезде в Славянск весь в баррикадах – всё в тех же мешках с песком, в бетонных блоках; сбоку – разбомбленный хлебокомбинат... Едем по городу: блок-посты, везде – стены из мешков и покрышек с узкими щелями бойниц, изредка встречаются пожилые люди, толкающие перед собой коляски с емкостями для воды... В городе нет ни света, ни воды, ни газа, ни связи... Растерянные бесхозные собаки с поджатыми хвостами... Саша вздыхает: «А какой красивый город был!..» Гена: «Да ты что! Цвёл!..» "А девчонки какие классные были..." 

P.S. По уже существующей статистике, из отправленных в Славянск машин с гуманитарным грузом, до пункта назначения доходит одна машина из десяти. 

Юрий Юрченко («Анри») 

14.06.14