Этой осенью, в октябре, исполнилось 20 лет, как мы встретились с Дани. Она жила на улице Сантонж (rue de Saintonge) в 3-ем округе Парижа, между двумя площадями – Республики и Бастилией. На здании, напротив дома, в котором она жила, висела мемориальная доска с надписью:  

«В этом доме, с такого-то года по такой-то год,  

жил капитан королевских мушкетеров Д’Артаньян.» 

Я тогда (к моменту встречи) жил на бульваре Вольтер, в 11 округе Парижа.  

Мы съехались сразу, с «первого взгляда», то есть оставили свои холостяцкие студии (однокомнатные квартирки), и сняли шикарную, по моим понятиям, квартиру на бульваре Сан-Марсель (граница 5-го и 13-го округов). Первый месяц я был убежден, что наша новая квартира состоит из огромной спальни, небольшой кухни и ванной комнаты. На второй месяц обнаружилось, что в ней есть еще две комнаты (салон и кабинет, он же спортзал). Мы прожили беззаботно, не заморачиваясь официальными бумагами, три года, и тут, вдруг, в каком-то французском городке, куда мы должны были выехать на три дня со спектаклем, нам отказали в бронировании двухместного номера в отеле, на том основании, что мы не состоим в официальном браке. Сначала я возмутился таким неожиданно советским оборотом, почувствовав себя на гастролях в каком-нибудь Биробиджане, и начал было скандалить, но, тут же, наши друзья актеры и музыканты (известие об отказе бронирования застало нас на репетиции) убедили нас, что это – судьба, и что мы должны немедленно оформить наши отношения официально, тем более, что Мэрия 13-го округа, находилась рядом с нашим репзалом. Отступать было некуда. В Мэрии нам сначала заявили, что надо подать заявление и ждать то ли месяц, то ли три (сейчас уже не помню). Но мы прорвались к Мэру, точнее, к очаровательной заместительнице Мэра, показали ей факс из «биробиджанского» отеля, пообещали сыграть благотворительный спектакль для пенсионеров 13 округа, и через полчаса Дани уже была «Мадам Даниель Кристиан Когáн-Юрченко».  

Всё это я вспомнил сегодня, в три часа ночи, когда, после долгих поисков «Свидетельства о браке», с которым мы утром должны быть в одном высоком чиновничьем кабинете на Покровке, я нашел, наконец, этот документ, и уже положил, было, его в папку с другими бумагами, приготовленными на утро, но что-то помешало мне захлопнуть папку, взгляд мой, вдруг, задержался на «сухом» официальном тексте 17-летней давности… 

Вчитайся и ты, ночной мой фейсбучный товарищ, в эту песню, в эту поэму, достойную если ни «Фиалки Монмартра», то уж «Сцен из жизни Богемы» Мюрже, точно:  

«Город Париж 

Мэрия 13 округа 

АКТОВАЯ ЗАПИСЬ О ЗАКЛЮЧЕНИИ БРАКА 

Реестр … 

Номер записи … 

Во вторник, третьего июня тысяча девятьсот девяносто седьмого года, в одиннадцать часов тридцать минут, в городской Мэрии, перед Нами публично предстали 

Юрий Юрченко, поэт, родившийся в г. Одессе (СССР), проживающий в Париже, 13 округ, 11, бульвар Сан Марсель, сын Татьяны Юрченко… 

и 

Даниель Кристиан Каган, актриса, родившаяся в г. Париж, 17 округ, проживающая в Париже, 13 округ, бульвар Сан Марсель, дочь Анри Кагана, каскадера, проживающего в г. Булонь Бьянкур (департамент Верхняя Сена), 3, рут де ля Рен, и Мадлен Дюбост, учительницы музыки, проживающей в Париже, 12 округ, 48, рю Клод Декан.  

Они, один за другим, заявили о своем желании взять друг друга в супруги, и Мы, именем Закона, объявили об их вступлении в брак 

в присутствии совершеннолетних свидетелей  

Доминик Кастанье, композитора,  

и Корин Барбара, танцовщицы,  

проживающих в г. Париже, 11 округ, 7, бульвар де Бельвиль.  

После прочтения текста актовой записи, супруги и свидетели подписали его совместно с Нами, Николь Жегу, заместителем Мэра тринадцатого округа…. 

Париж, 3 июня 1997 года 

Подпись … Печать …» 

. 

. 

КЛИПСА 

Встретившаяся мне в центре города, совсем юная девушка, на мой вопрос – как называется часть города, которую сейчас бомбят? – сказала, что район этот называется «Артём», и что бомбят вроде, как, троллейбусный парк, и объяснив, где парк находится, добавила, что лучше туда не идти пешком, а проехать, и показала, где я могу попытаться остановить какую-нибудь машину: «Там увидите блокпост – там наши ж мальчишки стоят! – они вам и машину остановят…» И – уже вслед мне, вдруг, с неожиданной для совершенно незнакомого человека, участливой интонацией: «Вы, давайте ж… аккуратней там…» 

Меня «подбирает» пожилой мужчина на потрепанных «жигулях», предупредив, что ему – не туда, но до половины дороги он меня подбросит. Говорит на русском, разбавленном «украинизмами». Понятно, разговор сразу, с места в карьер, «за ополченцев»: «У мэнэ пятеро внуков. И я – за ополченцев. И каждый тут – за ополченцев. Я и сам пошел бы к ним, если б не работа… я тут, на железной дороге, работаю. И жинка моя пошла б, да и она тоже работает, в больнице »… Николай – так зовут водителя, все-таки, делает крюк и довозит меня до центра Артема. Возле подъезда одной из пятиэтажек сидят три пожилые женщины, около них – штук пять-шесть больших, пятилитровых, пластмассовых емкостей, наполненных водой. «Не надо нас фотографировать! Всё у нас хорошо! Одну войну пережили, и вторую переживем.» 

С фотографиями в Артеме, явно, не складывается. «Фото?.. Ни в коем случае! – я и так уже со своей рыжей мордой – на всех обложках!» Женщина, лет под сорок, с большой сумкой в руке, стоит около остановки. «Давайте, помогу, сумку донесу.» «Да нет, я уже дома.» Несколько метров проходим вместе, вроде, как нам по пути. «Денег вложила столько!.. – то ли обращаясь ко мне, то ли сама с собой – разговор давний продолжает, пытаясь что-то для себя понять.. «Богатая была, красивая была, а щас что осталось? Нищая, безработная – за два месяца!..» Заметив, что я извлек из кармана записную книжку и что-то записываю: «А-а! Ты –летописец!..» – прыснула смехом. «Не обижайся, ну, ты – точно, как в мультике!» Опять смеется. Про какой мультик она говорит – непонятно. «Аксинья меня зовут. Ксюша.» По ее щекам – вдруг (только что ведь смеялась?) текут слезы. Она чуть отворачивается, плачет, я молчу. «Просто страшно. Мы жить хотим. Я – торгашка, мы торговать хотим, детей любить хотим… Какая война?.. За что вы нас рушите?.. Что мы вам должны?.. Как бы там раньше не было, но мы – выживали! А cейчас – что? Вот, мой дом – выбиты окна.» Делает несколько глубоких вдохов. «Сапоги себе, еще ведь недавно, дорогущие, покупала. В том году ездили на море, ели шашлыки, гуляли… Всё. Разбомбили дом, забрали машину, нищая осталась. Дом мой в Восточном был. Теперь нету. Пришла сюда, думала – хоть тут… а тут – вон, – балкона нет, стекла выбиты...» «Как – нет балкона?., – не понимаю я. «А ты что, не видишь? – вверху, на третьем – есть, внизу, на первом – есть, а на втором (моего) – нет… боюсь входить…» Стоим, молчим. Вдруг отбрасывает свои рыжие волосы назад, вынимает из уха клипсу – маленькую зеленую розу, – протягивает мне. «Жива останусь – вспомнишь». Взяла сумку, и пошла через дорогу, в противоположную от своего дома сторону. На середине дороги обернулась, громко: «Ксюшей зовут!..» 

(Славянск, 27 июня)