Во всеобщем шепоте негодованья
Нет спокойствия для мира созерцанья,
Нет надежды на покой тиши
Так необходимый для души,
Что усталостью покрыта как коростой –
Кто бы знал как бедной ей непросто
Жить в том мире, где не разговор,
А молчанье свой плетет узор.
Во всеобщем шепоте негодованья
Нет свободы и для мира пониманья,
Нету воли для игры ума –
Ой, боюсь, наступит скоро тьма,
Что поглотит мир немыслящего люда –
И наступит вечная простуда…
И наступит вечная зима
Бесконечного людского сна…
31.01.2006.
Слезы…
Кто-то сказал бы:
Падают как люди с крыши,
Я же отмечу:
Как больно слышать
Глухой их стук…
Как по асфальту каблук
Тук.
В них соль души,
Сентенция жизни,
Капельки отчаянной правды,
Единственной, которой совсем
Не рады.
Слезы…
Сквозь них стучат судные паровозы,
Стремятся письма до адресата…
Такие бы не читать,
Но надо.
Предвестники им бури и грозы,
Когда весь мир тяжело дышит,
Кашляет, булькает и ничего не слышит,
В агонии бьется, в кровавой жиже…
Тогда и превращаются детские грезы
В слезы.
Поверь, любимая, я твой
Душою, телом и страданьем
Пусть ржавой ревностью-иглой
Измучен я порой терзаний.
Ночами, глупый, пусть не сплю
И сердце гроблю, истязая.
Беспутно пусть тебя люблю,
Но ведь люблю же, не играю!
В мятежной горести разлук
Гордыню ставлю на колени,
Чтоб незлобивым меньше мук,
Чтоб на любовь – ни капли тени!
Чтоб сердце юная тоска
Собой нечаянно cогрела.
Чтобы услышать снова «ДА»,
И вся вселенная – с полдела.
Прости, любимая. Со мной
Тебе бездонность счастьем мерить,
Чтобы разлучною порой
Меня любить и просто верить
В то, что, хорошая, я твой
Душою, телом и страданьем,
Да будь же, ты хранима мной
И этим светлым заклинаньем.
Жалко мне змеев разных
Нету у них рук и ног
И поэтому никто из животных этих
На баянах сыграть бы не смог
А хотелось бы прийти на концерт
Оркестра под управлением кобры
Где ужи на балалайках и скрипках
Играли бы симфонии Глинки
Ах! Как бы ударял в литавры
Удав двухметровый – сильный
Вот это былА бы музыка!
Вот это бы бЫли бы ритмы!
Выспалось лето и прочь убежало,
Тёплой оставив постель.
Осень укрылась его одеялом –
Солнечной парой недель.
В серые складки бульваров и улиц
Пальцами ветер нырял.
Крыши подушек небесных коснулись.
Листьев утих карнавал.
Город остыл. К мелодичным и тонким
Струнам вернулась метель.
Стелет зима кружевные пелёнки
Детям своим в колыбель.
Время качается где-то снаружи.
Сон Петербурга промёрз.
Кажется, даже весна не нарушит
Города анабиоз.
