Чебурашка, этот неумолимый хищник апельсиновых плантаций и телефонных будок, при первом знакомстве не поражает ни размерами, ни внешностью. Вполне безобидная зверюга. Вот разве что выдающиеся уши, позволяющие ему планировать с возвышенностей, настигая трепещущую в предчувствие конца жертву. А некоторые запросто выполняют фигуры высшего пилотажа. Среди чебурашководов особым спросом пользуются особи, умеющие входить в штопор. Натасканная чебурашка со ста метров на спор попадает в бутылочное горлышко.  

Но за кротким, вызывающим издевательский смех профанов, видом скрывается ушлый, неутомимый истребитель бумбарашей, в одиночку справляющийся с заматеревшим самцом. Да что там!  

Известны случаи, когда чебурашка первой нападала и обращала в бегство монстра асфальтовых джунглей шапокляка. А ведь тот чуть ли не втрое крупнее.  

Легкая на подъем, не страдающая маниакально-депрессивным психозом и аллергией на сигаретные бычки, чебурашка с недавних пор стала привлекать внимание ученых. Одно время даже вошло в моду защищать диссертации о ней:  

- Размножение чебурашек в полевых условиях;  

- Размножение чебурашек в неволе;  

- Рацион дикой чебурашки в осенний период 1861 года на Шпицбергене и т.п.  

Пытливые аналитики, обобщая результаты экспедиций и лабораторных исследований, начали приходить к неожиданным, парадоксальным и, более того, абсурдным выводам. Выяснилось, что по строению чебурашка, как никто другой в животном мире, близка к человеку. Руки и ноги у нее на месте, шерсть можно быстро вывести с помощью шампуня от перхоти, уши уменьшить с помощью пластической операции, выучить языку – и мало кто отличит чебурашку от тинэйджера. Основное отличие чебурашек от людей заключается в отсутствии зачатков здравого смысла. Опытная дрессура показала, что они практически не привыкают к чтению. Комиксы – их предел. Более серьезная литература или игнорируется, или пускается на самокрутки и пипифакс.  

- Может, сволочь, а не хочет, – констатировала в одном из отчетов ведущая чебурашковедка. При этом животные на глазах освоили шахматы, преферанс и очко. В вольере их даже наказывают за безобразное поведение, лишая партийки на сон грядущий.  

Чебурашки моментально отвыкли от сыроядения и с удовольствием перешли на консервы, колбасу и пиво с воблой. Слов они выучили немного, но двухсот-трехсот им вполне хватает для выражения своих примитивных запросов и потребностей:  

- Ну ты, сука драная, пиво тащи!  

- Что вылупился, баран? Может, в очко сразимся?  

- Вот умру я, умру… и т.п.  

Булгаковский Шариков, сшитый профессором Преображенским из дворняги и гипофиза алкоголика, всего-то и делов, что кошек ненавидел и пил запоем. А эти ушастики очень скоро достали сотрудников и обслуживающий персонал непотребными речами, всегдашним попрошайничеством и отвратительными манерами.  

Интересная интерпретация термина «чебурашка» опубликована в одном из последних номеров журнала «Последний лингвист». По версии этимологов под первой буквой имеется в виду человек, народ или нация, а «рашка» – англицизм, уничижительное наименование России. Таким образом, под термином «чебурашка» подразумевается некий русофобствующий субъект.  

В личной жизни чебурашки неразборчивы, и о лебединой верности говорить не приходится. Они перед спариванием зачастую не удосуживаются и поцеловаться. Без всяких экивоков спланирует с ветки такой мохеровый Дон-Жуан и давай колбасить. Самочка и оглянуться не успеет, кто ее отделал, а любовника и след простыл. Сидит в дальнем углу с индифферентной мордочкой и цинично закусывает, чем лаборант послал.  

В естественных условиях чебурашка непринужденно скрещивается с крокодилом. Если чебураш покрывает крокодилицу, то на свет появляется крочебур, а в обратном случае – чебукрок. Первый похож на маму, но развесистыми ушами, а второй – вылитая чебурашка, но с толстым мохнатым хвостом. Самостоятельной ниши в природе они не занимают, поскольку не способны к размножению. На фермах Амазонии их разводят с декоративной целью, а в гарлемских трущобах – для подпольных боев.  

Скрупулезный анализ на генном уровне показал, что чебурашка является прямым потомком питекантропа. От кого произошли современные люди, достоверно пока не установлено. Так что мы с ними даже не однофамильцы. И, слава Богу, – больно они расхамились на дармовых хлебах. Задницы аспиранткам показывают, и не только. Пробовали их пороть, но чебурашки сплошь оказались мазохистами и по ночам вопили сторожу:  

- Ну, иди сюда, мой жестокий, мой бесчебурашечный!  

На научном совете института поднят вопрос о сворачивании исследований по темам, связанным с чебурашкологией. Хватит, мол, с ними цацкаться. Эка невидаль! Да почти в каждом подвале жилого дома сидят такие же, а то и похлеще. Отправить их в Мордовию на лесоповал – там они со своими шубками придутся к месту.  

Академии срезали ассигнования, и надо срочно что-то предпринимать. Поэтому желающих завести экзотическое домашнее животное просим обращаться по адресу: Москва, РАН, институт приматов и уматов, лаборатория чебурашкологии, спросить Пашу.  

Особо рекомендуем этих милых забавных тварей одиноким алкоголикам, гроссмейстерам в отставке, садомазохистам и старым девам. Возьмите – и ваша жизнь наполнится новым смыслом.  

Он вошел строевой походкой отставного военного, козырнул, подтверждая подозрения, и представительски отчеканил, глотая некоторые согласные: 

– Посылтд. Оправка-доставк! 

– Простите? – приторно-интеллигентски выдавил я из себя, состроив на лице гримасу крайнего недоумения. 

Отставник повертел головой по сторонам, разглядел по углам моей холостяцкой берлоги месячную пылюку, бросил взгляд на завалы книг, включенный компьютер и стал по стойке «вольно». 

– Вам посылка, – сменив заодно и тембр голоса с командно-побудительного на устало-отеческий сообщил вечерний гость. – Посыл-лтд, отправка-доставка посылок и бандеролей. 

– А... Да? – это было чем-то новеньким. Посылок я не ждал. – Откуда? 

– Не положено, нас интересует только адрес получателя, – отрезал отставник. – Вы – Обнинцев тэ? Кулешовский переулок, дом семь, квартира двадцать два? 

Я подтвердил. 

– Вот пакет. 

Пакетом оказался компактный захватанный сверток без обратного адреса, тяжеловатый и местами выпуклый. Внутри что-то переливалось и булькало. 

– Булькает, – прокомментировал отставник. 

– Расписаться надо? – угодливо заторопился я. 

– Не только, – он порылся в самом настоящем фронтовом планшете, достал перетянутую резинкой мятую тетрадь и протянул мне. – Убедитесь в сохранности. 

– В смысле? – не понял я, отчего-то подозрительно покосившись на тетрадь. 

Отставник не совсем даже по-мужски сделал глазами, как бы говоря «ооссподи!» и разъяснил: 

– Ну, все дошло? В сохранности? 

– Не знаю, – пожал я плечами и мы оба поглядели на сверток. – Наверное. 

– Придется вскрыть, – подытожил посыльный. – Мне снаружи подождать? 

– Да ладно, чего уж там... 

Я сделал шаг по коридору, отложил с тумбочки на стул вчерашние газеты и принялся разворачивать посылку. Отставник, не скрывая невежливого интереса, контрастирующего с галантно прозвучавшим предложением подождать снаружи, подошел ближе. Спустя минуту короткого сражения с твердой коричневой бумагой на тумбочке появилась бутылка «Немирова» 0.7, пара крепких стопариков, металлическая банка соленых огурцов «Нежинские» и полбуханки свежего мягкого хлеба, заботливо обернутого в белоснежную бумажную салфетку. 

Я оторопело уставился на натюрморт. 

– Знатно, – увлеченно констатировал отставник и внезапно протянул руку, – Колюжный Андрей Михалыч, можно «товарищ майор», но предпочитаю «Михалыч». 

– Обнинцев Тарас... Можно «Тарас», – пожал я сухую крепкую руку, пребывая в зачаточном состоянии легкого помешательства. 

– Тарас? – переспросил Михалыч и неожиданно добавил, – это хорошо... Ну так как? Все в сохранности? 

– Не знаю, – дебиловато повторил я, поскольку и правда не знал. Настало время объясниться. – Я, видите ли, не жду никаких посылок, тем более с... э-э... подобным содержимым... Вы уверены, что посылка мне? 

Майор молча, резковато в движениях извлек из нагрудного кармана старомодные очечки, молниеносным движением двух пальцев ткнул их к переносице и уставился в тетрадку. 

– Все правильно, – сообщил он через пару секунд. – Обнинцев тэ, Кулешовский, семь, двадцать два, одна штука, сегодня... У вас праздник? – спросил он вдруг, спрятав очки обратно в карман, тетрадь в планшет и взглянув на бутылку. 

– Нет, – честно признался я. 

– Траур? 

– Упаси боже! 

– Значит, повода никакого? 

– По сути – никакого. 

– Странно... – мы оба некоторое время рассматривали снедь. – Ну, не пропадать же?.. – полуриторически закончил Михалыч. 

– Что? – я сделал вид, что не понял. 

– Ты спешишь? – легко и спонтанно сблизился майор. 

– Да в общем, не то чтобы... 

– Тогда вот что, – деловито засуетился Михалыч, – у меня еще две коробки тут в районе – и амба, все на сегодня... Буду через полчаса. Колбаса есть? 

– Вафли только, – пожал я плечами, сдавшись под натиском несокрушимой и легендарной. – Я вообще в пельменной на Островского ем... 

– Вафли, – скривился майор и, направившись к выходу, назидательно затараторил, – Колбаса нужна, без колбасы – не тот эффект. Ладно, колбасу куплю, накрывай пока, а то не дом, а библиотека какая-то... 

Я закрыл дверь, постоял некоторое время, поражаясь собственной мягкотелости, резвости Михалыча, неожиданному знакомству с предстоящей выпивкой одновременно и – пошел накрывать на стол. А чего?