«Запущу-ка я корни к предкам…» – подумала Юка, подустав за последние дни и решив хоть ненадолго отрешиться от суеты жизненной. Она выбрала место на краю пустыни, тенистое углубление между высокими камнями, устроилась поудобнее, подобрав торчащие веточки, ненужные ей сейчас, оставив на страже только одну, сигнальную, и, нацепив крохотные наушники, включила «Японские барабаны».  

…По склону горы невидимым шаром скатился ветер, ворвался в бамбуковый лес, гуднул, прокрутился и взмыл вверх, оставив после себя ошеломленных такой внезапностью птиц и мелких зверушек. Молодой паучок, который в своей жизни еще не поднимался выше первого яруса, восхищенно вылупив глазёнки, взлетел над лесом и унёсся вслед за ветром, влекомый остаточной воздушной струей. Проводив его взглядом, Юка поправила сбившиеся волосы и пошла в ту сторону, где гуще мелькали в бамбуковых просветах солнечные пятна и где, как ей послышалось, время от времени вспыхивала низкая барабанная дробь.  

«…Юка вернулась… Юка… Она опять пришла…» – перешептывались жители деревни, с любопытством провожая ее взглядами. Юка видела по их лицам, что они ее хорошо знают, но сама решительно никого из них не могла вспомнить. Так было всегда, в своих путешествиях «к предкам», как она называла свои сны, Юка бывала в разных местах, иногда по нескольку раз в одном и том же, чаще – в разных, но сама никогда не знала, где окажется в очередной раз, выбор был не ее, словно кто-то пытался заставить ее что-то найти? вспомнить? понять? И везде ее знали – все, она – никого.  

Один раз она оказалась сразу на дне моря в группе таких же ныряльщиц, ловко скользящих среди водорослей и что-то собирающих со дна. Позже, вспоминая, Юка поняла, что они собирали раковины с жемчужинами, она читала об этом, но в тот раз она просто наблюдала за девушками, из которых то одна, то другая время от времени поворачивалась в её сторону, приветливая поднимая руку, и тогда с пальцев срывались воздушные пузырьки и неслись вверх, прошивая светло-зелёные сумерки серебристыми нитями.  

В другой раз она стояла в центре каменной площади, по периметру которой неподвижно и молча толпились люди, нещадно палило солнце, все смотрели на нее и чего-то ждали. Ее правая рука лежала на гребенчатой голове какого-то странного животного с огромными сложенными крыльями, то ли птицы, то ли зверя, кожа под ладонью была такой грубой и жесткой, что Юка даже не понимала – изваяние это или живое существо. После этого сна, единственного из всех, у нее несколько дней сохранялось напряженное состояние гнева и… страха; из остальных путешествий Юка возвращалась отдохнувшей, обновленной, хотя и немного грустной, и, как правило, с новой веточкой.  

Пройдя деревню, Юка вышла на берег океана. «Ты еще придешь?» – раздался вдруг сзади голос. Юка растерянно остановилась. Ее догонял юноша из деревни, Юка видела его в группе музыкантов, но он был ей незнаком так же, как и все остальные. Юноша остановился поодаль, словно не решаясь переступить невидимую черту, и повторил вопрос: «Ты придешь?»  

Это было неожиданно. Прежде никогда и никто не обращался к ней напрямую, никогда и никто не заговаривал с ней, и никогда Юка в этих снах не слышала своего голоса. Она хотела ответить, но не смогла. Во-первых, она не знала ответа, выбор места от нее не зависел, во-вторых, она не умела говорить.  

Юноша с тоской и ожиданием смотрел на нее. Они уже встречались раньше, но в тот раз он не посмел подойти к ней. Несколько лет назад он увидел ее в лесу за деревней. Она была так красива! Он знал все легенды и предания, сложенные об этой девушке, появляющейся в разных местах и в разных временах, исчезающей и приходящей снова. Люди рассказывали, что весь этот мир, такой привычный и теплый, мог исчезнуть по ее вине так же, как он появился – благодаря ей, но юноша не думал об этом. После той встречи в лесу он, тогда еще полуребенок- полувзрослый, не находил себе места, он мечтал о ней каждое мгновенье своей жизни, он любил ее со всей пылкостью Первой Любви и со всей горечью Любви Вечной.  

И вот сегодня… Задавая вопрос, он жаждал ответа и не надеялся на него. В следующий раз Юка могла появиться, когда он будет слепым стариком. Или несмышленым младенцем. Или вообще в другом месте. И он никогда не сможет ее увидеть.  

"…Знаю когда-нибудь, с дальнего берега давнего прошлого  

Ветер ночной принесет Тебе вздох от меня…"  

Помедлив, Юка наклонилась и, подобрав на упругой ветке узкие листочки, стала рисовать. Влажный песок послушно раздвигался под заостренным кончиком, принимая и запоминая геометрию тонких линий, несущих недоступный ему смысл, но от него и не требовалось понимания, он старался только удерживать сыпучие песчинки и хоть сколько-то сохранить рисунок от ветра и волн.  

Юка распрямилась и… сняла наушники. Некоторое время она лежала неподвижно, прислушиваясь к своим чувствам. Наступила ночь. В пустыне похолодало, а в небе ярко светились звезды. Где-то далеко (где? в каком веке?) на берегу океана стоял юноша, и тихая волна неспешно смывала с песка тонкий иероглиф, значение которого понял юноша, но… не знала Юка.  

"В полночь забвения на поздней окраине жизни моей,  

Ты погляди без отчаянья, Ты погляди без отчаянья...  

…Это не сон, это вся Правда моя, это Истина,  

Смерть побеждающая, Вечный Закон –  

Это Любовь моя…"  

11.07.2006  

I  

Бесконечный урок русской литературы медленно приближался к завершению, не предвещая никаких неприятностей ученику 5 «Б» – Васе Метёлкину.  

– Метёлкин, к доске, – как гром с ясного неба, прозвучал, тихий голос учительницы. 

– Анна Егоровна, урок кончается. Не успеем, – испуганно, возмутился Вася. 

– Успеем. Прочитай наизусть отрывок из поэмы «Руслан и Людмила». 

– У лукоморья дуб зелёный, – с преувеличенным воодушевлением начал Вася и глубоко задумался, надеясь на спасительный звонок. Пауза затянулась до неприличия. Звонок предательски молчал. 

– Поторопись, дружок, сам же сетовал, что не успеем, – не без иронии, сказала Анна Егоровна. 

– Там чудеса. Там леший бродит и на цепях русалок водит, – неуверенно продолжил Вася, вызвав дружный хохот 5 «Б». 

– Ребята, это совсем не смешно. На ваших глазах товарищ погибает, – скорбно произнесла учительница и с укоризной посмотрела на погибающего. 

– Конечно, не смешно. Я-то здесь причём? – повторил Вася любимую фразу своего друга попугая Дио. – Прогуливает леший русалок. Бизнес у него такой. 

Оправдания уже погибшего Метёлкина вызвали новый, безудержный взрыв смеха. 

– Садись, несчастный, Александр Сергеевич велел поставить тебе единицу. 

Высокомерная единица, похожая на виселицу, появилась в дневнике по соседству с покладистыми тройками, почти одновременно с лукавым звонком.  

– Ещё не отзвучало эхо звонка, как Метёлкин сорвался с места. Ударом ноги открыл дверь. Как стадо слонов, пронёсся по коридору. На ходу больно дёрнул за косичку первоклашку. Лихо съехал по перилам лестницы. И, едва не сбив с ног учительницу математики, выскочил на школьное крыльцо. «Свобода! Ура! Ни училки, ни дуба» – зычно прокричал Метёлкин, и, копируя походку бывалых моряков своего черноморского города, не торопясь, вразвалочку отправился домой. Его охватило радостное, восхитительное чувство блаженного безделия. 

Дорога домой вела через старый городской парк и была почти безлюдна. Он шёл то и дело, отвлекаясь на важные и интересные, по его мнению, дела. Попробовал столкнуть с гранитного куба белую, цветочную вазу – получилось: ваза охнула и раскололась на две части. Опрокинул мусорную урну, из которой, к его удовольствию, вывалился короткий, тяжёлый, железный прут. Прицельно запустил его в цветочную клумбу и сшиб несколько головок розовых гвоздик. Разыскал прут и швырнул в куст сирени, из которого, как брызги, разлетелись в разные стороны, насмерть перепуганные воробьи. Затем подошел к старому-престарому дубу и пнул его ногой:  

– Из-за тебя, дуб зелёный, я получил единицу. Вот вырасту, стану лесорубом и срублю тебя под самый корень.  

Но не успел он до конца развить эту крамольную мысль, как с ним произошло невероятное: левая нога, которой он ударил дуб, мгновенно удлинилась почти втрое. Вместо стопы на ней образовалось лошадиное копыто. То же самое произошло и с правой ногой. Затем копыта, мимо Васиной воли, галопом рванули с места и понесли на ипподром, который соседствовал с парком.  

Метёлкин перемахнул через трёхметровый забор и оказался на территории ипподрома. Неожиданно для себя, он громко и жизнерадостно заржал, привлекая к себе внимание публики. Люди на ипподроме с удивлением уставились на скачущего бешеным аллюром странного мальчика, похожего на двуногого кентавра. Толпа игроков в тотализатор отхлынула от касс и устремилась на трибуны, чтобы не прозевать необыкновенное зрелище. Под громкие аплодисменты Вася проскакал десять кругов по кольцевой замкнутой дорожке, мимо ревущих трибун и судейской вышки. Ворвался на площадку конноспортивных соревнований. Ноги, войдя в раж, понесли его на самый трудный конкур, с препятствиями для стипл-чейз. Безукоризненно преодолевая препятствия, не сбив ни единого бревна, Вася проскакал семь километров под одобрительное ржание скаковых лошадей, выведенных на площадку для седловки. Жокеи с восхищением и нескрываемой завистью, смотрели на небывалую скачку. Трибуны любителей верховой езды устроили волну, сопровождаемую рёвом восторга. Вспышки фотоаппаратов и нацеленные объективы кинокамер, сопровождали невиданное зрелище от начала до конца. 

Преодолев препятствия, Вася победоносно заржал, перемахнул через забор и скрылся из виду. 

– Что это было? – спрашивали друг у друга, потрясённые ценители скачек. 

Доскакав до дуба, ноги остановились и укоротились до прежней длины. Копыта исчезли. Измученный и обессиленный Вася, волоча, заплетающиеся в косичку ноги, побрёл домой. 

На следующий день, взбудораженный неслыханным происшествием город, гудел как улей. Но, странное дело, никто, из присутствующих на ипподроме, не мог описать внешность Васи, то ли из-за сверхвысокой скорости скачки, то ли по другим причинам. Возникали горячие споры: были ли у мальчика копыта. Кроме того, неизвестно почему, кинокамеры, фотоаппараты и даже телевизоры, настроенные на программу конных соревнований, все вышли со строя, без всякой надежды на их восстановление. Поэтому фото- и кинодокументы, подтверждающие таинственное, мистическое событие, отсутствовали. Остались только данные о рекордном времени преодоления конкура стипл-чейз. Информация очевидцев происшествия и периодической печати отличалась неконкретностью и носила скандальный характер. Маловеры не верили очевидцам и, смеясь им в лицо, утверждали, что последние повредились умом.По этой причине в тихом, благоразумном городе, даже произошли беспорядки. Напуганный Вася молчал, как рыба. Шутка ли? Какой ужасный ущерб он нанёс горожанам! Родителям вовек не расплатиться. Но вывод из случившегося, для себя, он сделал: колдовство, не иначе. Где наш город стоит? У лукоморья. А такого древнего дуба по всей Руси не сыщешь. Вот то-то оно и есть. Это тот самый дуб, о котором писал Александр Сергеевич. 

Само собой разумеется, кот, русалка, леший, не внесенные в красную книгу, как жертвы прогресса, исчезли. Следы невиданных зверей затоптаны. О чём речь – двадцатый век. Парк рядом с набережной города. Но кто-то из колдунов остался. Кто бы это мог быть? Вася терялся в догадках и, чтобы разгадать тайну чрезвычайного события, неожиданно для себя, выучил наизусть всю поэму «Руслан и Людмила». Но о тайне (кто мог сделать из него двуногого кентавра?) поэма не обмолвилась ни единым словом. Ясно одно: природа – среда обитания нечистой силы. Вот этот «кто-то из колдунов» и борется за сохранение природы с такими вандалами, как Вася. После долгих, мучительных размышлений, он пришел к заключению: нечистая сила в этом случае, безусловно, права. На самом-то деле не она, а он Метёлкин – нечистая сила.  

II 

Весть о загадочном, сверхъестественном событии, происшедшем в южном городе, мгновенно распространилась по всей стране. А так, как в мире за последние сорок лет не происходило никаких, достойных внимания нерукотворных чудес, происшествие привлекло к себе самое пристальное внимание мировой общественности и средств массовой информации. Через сутки все газеты мира пестрели крупными, броскими заголовками о неслыханной скачке. Все программы телевидения приковали к себе внимание миллионов людей земного шара, вещая о случившемся. Разумеется, по обыкновению, с выдумками, предположениями и мистическими домыслами. 

Всемирный Фонд «Тайны параллельных миров» заявил о назначении денежной премии в сумме 1 миллиона долларов тому, кто раскроет тайну. 

В город нахлынули полчища чёрных и белых магов, колдунов и ведьм, астрологов и экстрасенсов, чародеев и шаманов, мошенников и авантюристов. Они шастали по всему городу в диковинных одеждах, в чалмах, колпаках, малахаях, треухах и оперениях на головах, присматриваясь к мальчикам школьного возраста. Ходили слухи о прибытии в город со дня на день самого мессира Воланда, потому как вся эта чертовщина произошла без его разрешения – событие из ряда вон выходящее. Шутка ли – без санкции Самого! 

Хотя Вася был не из робкого десятка, но перепугался до гусиной кожи. А проще сказать, до смерти. Для него начались чёрные дни. Разоблачение ему ничего хорошего не сулило. Даже случайное, нежеланное общение со служителями потустороннего мира могло стать для него роковым. Особенно он боялся магов, умеющих читать чужие мысли. Для своей безопасности он придумал план поведения в условиях тотальной подозрительности: 

– на улицах города не появляться; 

– в школу добираться только через дворы, задворки и закоулки; 

– держать под контролем течение своих мыслей. 

Но, не смотря на все предосторожности, он не избежал чудовищного испытания, которое ему запомнилось на всю жизнь. Однажды, строго следуя своему плану, он шел в школу. И вдруг, в подворотне перед ним, как из-под земли, вырос маг. Вид у него был зловещий. Он был одет в черный кафтан, красные, широкие шаровары. Обут – в синие сапоги с загнутыми носами. На голове мага возвышался колпак звездочёта времен средневековья.  

– Здравствуй, мальчик, – гнусавым голосом сказал он и подозрительно посмотрел на Васины ботинки. 

– Здравствуйте, – прошелестел Вася, как осиновый лист, и перехватил взгляд мага. «Проверяет, нет ли у меня копыт», – сообразил Вася и похолодел от ужаса. «А вдруг он уже начал читать мои мысли!» – как молнией ударило в голову. Он мгновенно переключился на контроль течения мыслей с применением ложной информации: «Как жаль, что в тот день я не попал на ипподром!»… «Как жаль, что в тот день я не попал на ипподром!»… «Как жаль, что в тот день я не попал на ипподром!»… 

– О чём ты жалеешь, мальчик? – прогнусавил маг. 

– Жалею, что не увидел скачку. Завидую тому мальчику. Ему не надо ни велосипеда, ни автомобиля. Всё при нём. Где-то, наверно, скачет в чистом поле и тащится от жизни. А я тащусь в школу. 

Разочарованный маг сверкнул чёрными очами, с угрюмой почтительностью поклонился Метёлкину и исчез бесследно, так же, как и появился.  

Тайна осталась не разгаданной. Через месяц последний служитель оккультных наук покинул город, несолоно хлебавши. Вася с облегчением вздохнул. Но желание самому разгадать тайну дуба, росло в нём с каждым днём и заслоняло все другие пристрастия: гонять котов; дразнить в зоопарке медведя и обезьян; драться со сверстниками; обижать девочек и малышей; писать на заборах неподобные слова. Конечно, любую загадку можно разгадать, но не с такими знаниями, как у него. Он понял – учиться надо только с настоящим рвением, как бы это ему не было противно. Вася начал читать книги, чего с ним прежде никогда не случалось. Систематическое, серьёзное чтение, самых разнообразных по тематике книг, подействовало на него так, что он в скором времени развил своё мышление до уровня лучших учеников школы. «Приобщение к сокровищам русской и мировой культуры непременно приблизит меня к разгадке великой тайны дуба» – решил Василий. Великое преображение произошло в его, прежде неразвитой, недоброй и невежественной душе. Загляни и ты мой, читатель, в свою душу и посмотри, что в ней настоящее, а от чего следовало бы избавиться.  

III 

Прошёл год. Метёлкин сильно изменился, повзрослел, поменял своё отношение не только к учёбе, но и к жизни вообще. Он с отличием закончил пятый класс. Правда, первое время после происшествия учиться было неприятно до отвращения. Но теперь он стал совершенно другим. Его легендарное прилежание в учёбе, особенно к русской литературе, восхищало самых требовательных учителей и приводило в недоумение школьные народные массы. Он стал гордостью и надеждой не только родной школы, но и всего города. Кто на олимпиадах города и страны первый? – Вася Метёлкин, единственный такой и неповторимый. Но некоторые привычки и пристрастия к былым, «особо важным делам», у него остались. Очень глубокие корни были у этих привычек, может быть поглубже чем у самого дуба, к которому он теперь относился с трепетным почтением. 

IV 

Суббота. Закончился, к большому Васиному огорчению, урок русской литературы. «Опять выходной» – с горечью подумал Вася и через парк поплёлся домой. Моросил мелкий, холодный дождь, день был тоскливым и хмурым. Испорченное настроение требовало развлечений.  

Для начала Вася поджёг мусорную урну, из которой повалил густой, чёрный дым. «Диоксин – безошибочно определил лауреат олимпиад. – Образуется при переработке бытовых и промышленных отходов. При вдохе дыма, даже одной расплавленной пластиковой бутылки достаточно, чтобы вызвать рак лёгких у людей, зверей и птиц», – вспомнил Вася и поспешно отошёл в сторону, не насладившись зрелищем горящей урны. Настроение улучшилось, но не намного. Вася поднял камень-голыш и швырнул в сидящую на дереве ворону. Испуганная птица присела, каркнула и, тяжело взмахнув крылами, взмыла в воздух. В тот же миг левая рука (Вася был левшой) удлинилась до длины двухметровой бельевой верёвки. Кисть стала похожа на конечность обезьяны гиббона, то же произошло и с правой рукой. Передние конечности наполнились невероятной, звериной силой, и, цепляясь за ствол и ветки, в мгновение ока вознесли его на верхушку высоченной, корабельной сосны. Через минуту руки вернулись в исходное состояние. Вася посмотрел вниз. От тридцатиметровой высоты закружилась голова. По спине поползли мурашки. Прошло более трёх часов бесконечного и мучительного ожидания помощи. Надвигалась ночь. С моря дул сильный, холодный ветер, мелкий дождь продолжал моросить, явно не сочувствуя Васиному горю. Недружелюбные тучи, хмурясь, с осуждением смотрели на Метёлкина. Он сидел на дереве и горько плакал. На истошные крики Васи о помощи никто не отзывался. «Видно, кто-то блокирует атмосферу – воздух не вибрирует, поэтому меня никто не слышит» – догадался Вася. Слезть с дерева у него не было никакой возможности, хотя желание было огромное. Ветер так раскачивал сосну, что он в любой момент мог сорваться с ветки и разбиться насмерть. Он уже перестал надеяться на чью-то помощь: в парке было безлюдно, а дерево стояло далеко в стороне от главной аллеи. И тогда Вася, у которого вероисповедание ещё не определилось, как язычник (он недавно прочитал в школе лекцию «О язычестве на Руси») стал истово молиться дубу и раскаиваться в дурных поступках. Просил дуб снять его с дерева, обещая никогда не делать вреда живой природе и организовать в школе общество её защиты. Наконец-то, к двенадцати часам ночи молитва подействовала: к сосне подъехала машина МЧС. Угрюмые спасатели выдвинули пожарную лестницу, и один из них снял окоченевшего Васю, полуживого, не перестающего молиться, с высоченного дерева.  

– Благо-го-го-дарю тебя, Ве-ли-ли-ликий Дуб, раболепно и коленопреклонно за ми-ми-ми-лость твою. Припа-па-па-даю своими устами к свяще-ще-нной Земле, на ко-то-то-рой ты стоишь, – не переставая, бормотал Вася, вздрагивая всем телом. 

За всё время операции спасатели не проронили ни единого слова, как немые. Спасённого, не спрашивая адреса, завезли домой. Никто его не ругал, не расспрашивал: как он оказался на сосне. Но самое главное, на утро все, кроме Васи, о происшествии забыли напрочь, как будто бы его и вовсе не было. 

V 

Прошёл год. Вася повзрослел, искоренил, как и обещал дубу, скверные привычки. Организовал общество зелёных в своей школе. Зелёные школьники, с благословления мэра города, весной заложили обширный парк имени Васи Метёлкина и объявили бескомпромиссную войну вредителям природы. Но страх у Васи перед дубом не пропал. И в школу он ходил другой дорогой, обходя старый парк десятой улицей. «А вдруг я опять что-нибудь вытворю» – с ужасом, вспоминая ипподром и сосну, думал Вася. Но любопытство, основная движущая сила развития человечества, сильнее страха. Тайна продолжала держать его сознание в постоянном напряжении и поиске. Её разгадку не подсказала ни одна, прочитанная Васей, книга. Вот эта самая тайна и привела его однажды ночью к дубу и спрятала в кустах. Васе было очень страшно. Ночью деревья казались огромными, многорукими великанами. Они меняли свои грозные очертания и временами пытались корявыми ветвями-руками уцепиться в комочек его трясущегося, согнутого страхом, жалкого тела. Крики ночных птиц, а может быть и не птиц, чуть было, не обратили его в постыдное бегство. Он сорвался с места, но тайна дала ему подзатыльник и водворила на прежнее место. 

Рассвело. Из своего потайного схрона Вася стал наблюдать за деревом. Восходящее солнце озарило густую крону величественного дуба. И тут он услышал, как в зеленой массе листьев прозвучал чей-то скрипучий, с кошачьим акцентом, голос: 

– Мяу, госпожа Мышка, пора завтракать. 

Из норки, спрятанной между корнями дуба, показалась Мышка: 

– Доброе утро, наш Покровитель! Какое солнце! Хорошо-то как! 

– Доброе утро, Мышка! Держите завтрак. 

И тут Вася увидел, как из густой зелени на нитке опускается Сосиска, запах и аппетитный вид которой, чуть не вызвал у него голодную истерику. А впечатлительный нос, вдыхая непередаваемый аромат, так сильно потянулся к Сосиске, что чуть не вытащил мальчика из кустов. Ему пришлось уцепиться руками за стебли, чтобы не обнаружить себя.  

– Спасибо Вам, наш волшебный Друг! Чтобы моя семья делала без Вас, – сказала Мышка, стала на задние лапки и деликатно, как это умеют делать только, воспитанные мыши, перегрызла нитку. Взяла зубами Сосиску за хвостик и поволокла в норку на семейный стол. 

Удивлённый Вася пригнулся, чтобы его не заметили. Но не тут-то было. Раздался тот же голос, с акцентом: 

– Перестань, Метёлкин, прятаться. Выходи! Я тебя давно жду. За свои поступки надо отвечать. Неотвратимость наказания – залог исправления заблудшего человечества. К нам котам это не относится. 

Вася осторожно раздвинул кусты, вышел и стал перед дубом. Самые страшные мысли, как гайки в консервной банке, грохотали в его, насмерть перепуганной голове. Из глубины кроны, с таинственным скрипом, выдвинулась и почти наехала на него длинная, толстая ветка. На ветке сидел старый-престарый, чёрный-пречёрный кот в окружении воробьиной стаи. По разные стороны от них, как на школьной фотографии, сидели: знакомая ворона, учительница по математике и первоклашка. Учительница держала расколотую цветочную вазу, а первоклашка – в решете увядшие головки гвоздик. Вася покраснел от кончиков пальцев на ногах до кончиков волос на голове. «Какой позор!» – мертвея от стыда, подумал Вася и ... проснулся. 

ПОСЛЕСЛОВИЕ 

Город, расположенный на берегу Чёрного моря, в аэропорту провожал знаменитого, с мировым именем художника, полотна которого считалось за честь иметь в фондах Эрмитажа, Нью-Йоркского музея современного искусства, Лувра и Национальной галереи в Лондоне. Часть своих полотен он передал в дар музею города. Как он сказал на торжественном собрании горожан, у дуба: «В благодарность родному городу и во искупление своих детских грехов». В числе полотен была маленькая акварель, которая неизменно, на всех выставках пользовалась оглушительным успехом любителей изобразительного искусства. Называлась она «Мышка и Сосиска». И, что самое странное, в какой бы стране не экспонировалась экспозиция картин художника, в зале, где вывешивалась акварель, был всегда разлит удивительный, изысканный аромат волшебной Сосиски. Такого эффекта никогда, не удавалось достичь, ни одному мастеру художественной кисти.  

Несколько иностранных коллекционеров, ранее предлагавших автору миллионы долларов за бесценный шедевр, стояли в толпе провожающих и плакали: они окончательно потеряли надежду, хоть когда-нибудь, иметь в своих коллекциях эту удивительную акварель. 

Поручик Ржевский слыл в полку рисковым преферансистом. Но на этот раз, памятуя о пустых карманах и цепких пальцах кредиторов, он решил применить стратегию «высиживания».* 

Прим.автора. Обычно Ржевский высиживал пару махом. Яйца крупные – одним можно накормить двух-трех гусар. Но гусары яиц не признавали. Они предпочитали шампанское, девок и цыган. Девки тоже любили шампанское, а вот цыгане тяготели к Тургеневу.  

Тургенев, уставая от бесконечных попыток овладеть Полиной Виардо, буквально «до мальчиков в глазах», возвращался в немытую Россию и пускался в традиционный русский загул. Потом он приходил в себя на природе, бродя с ружьем по окрестным лесам и пытаясь кого-нибудь пристрелить. Одного загула в среднем хватало года на три бесплодных ухаживаний за замужней красавицей. На чужбине Тургенев еще горячее любил Россию и часто плакал. 

-------------------------------------------------------------------  

Поручику сегодня не пёрло.* 

Прим.автора. Качественное пёрло вообще достать непросто. Импортные радуют глаз, приятны на ощупь и вкус, но весьма недолговечны. Отечественные прослужат дольше, но выглядят и пахнут отвратительно. Разумнее всего заказать пёрло у мастера, на свой вкус и размер, хотя это и влетит вам в копеечку. 

-------------------------------------------------------------------  

В пуле пусто, в горе густо. На третьем часу игры терпение асса иссякло, и он объявил мизер на тройной бомбе. Присутствующие остолбенели. Немая сцена продолжалась, пока по-иезуитски медленно вскрывался прикуп.  

- Если номер не пройдет – прямо за столом и застрелюсь, – решил Ржевский, – Человек! Водки и пистолет!  

В гробовой тишине прикуп был вскрыт. И что вы думаете? – Оказался голубой мизер в пиках и трефах. Такого не помнил и отставной генерал, дремавший в углу в вольтеровских креслах. А уж он-то не одну псарню съел на преферансе.  

Оркестр ударил туш, и поручик стал центральной фигурой вечера. Дамы наперебой предлагали ему отдаться за портьерами, корнеты набивались в друзья и угощали дешевой мадерой. А полковник облобызал троекратно и пообещал доложить лично государю, какие еще молодцы у него не перевелись.  

Император Александр I сидел один в рабочем кабинете и изучал квартальный отчет III-го отделения. Оказывается, князь Трубецкой решил подложить ему свинью и устроить мятеж. Ох уж эта современная золотая молодежь!  

В двери постучали:  

- Срочная депеша из N-ского гусарского полка!  

Это был любимый полк императора.  

- Читайте скорее, что они там учудили? – воскликнул он в нетерпении. Узнав о замечательном поступке бравого гусара, государь приказал немедленно вызвать его в столицу на прием, куда также пригласить и негодника Трубецкого.  

В приемный день Трубецкой с демоническим видом стоял у колонны и, скрестив на груди руки, старался не дышать в сторону придворных.  

- А вот не пить мы не можем, а туда же – спасать Россию, – подумал проходивший мимо император, учуяв знакомый кислый перегар шампанского.  

- Господа, разрешите представить вам нашего героя – поручика Ржевского! – и Александр вкратце поведал присутствующим о его заслугах перед Отечеством.* 

Прим.автора. Кстати, Наполеон, тотчас узнав о подвиге поручика от засланного казачка, кардинально изменил свои планы нападения на Россию.  

- Мизер на тройной бомбе! Нет, пусть другие воюют с этими сумасшедшими русскими, – сам Бонапарт и на шестериках частенько садился без двух. После чего Европу трясло. 

-------------------------------------------------------------------  

Потом он подозвал Трубецкого и горячо зашептал ему на ухо:  

- Что ж ты делаешь? Родина в опасности, а ты чем вздумал заниматься? – и вслух, – Дорогой князь, хочу рекомендовать вам своего друга генерала Ржевского. Вы поступаете в его распоряжение и направляетесь на Кавказ. И убедительно прошу, пока порядок в Чечне не будет наведен, не показываться мне на глаза. Дайте при всех торжественную клятву.  

Застигнутому врасплох, Трубецкому пришлось пообещать без победы в Санкт-Петербурге не появляться.  

А Ржевского, третий день в рот не бравшего, шатало от трезвости.  

- Видал я вашу Чечню! – думал он, – Воюй хоть двести лет, все равно конца краю видно не будет. Я не собираюсь лучшие годы гнить в этой дыре. Пускай Трубецкой, раз поклялся. Тем более, ребята в полку поговаривали, что он заговорами балуется. В Чечне и набалуется вдоволь. А я устрою себе похищение и подамся в Персию. Говорят, персиянки – это что-то!  

Пригласили откушать. Александр ненавязчиво предложил Трубецкому выпить со своим новым командиром на брудершафт, и сам наполнил бокалы, вылив каждому по бутылке рома.  

После брудершафта Ржевский пришел в себя и начал оглядываться в поисках карточного стола. А князя, крепче шампанского ничего не пившего, дабы не омрачать занятый высокими материями разум, развезло. Он сразу полюбил новоиспеченного генерала и стал ласково звать его «Гвоздиком». Зато императору от князя досталось по полной программе. И узурпатором он оказался, и рабовладельцем. Как еще только земля носит?! Хорошо, что все были заняты вином и флиртом и на пьяный бред Трубецкого внимания не обращали.  

- Князь, на пару слов, – пригласил его Александр в соседний зал и там от души набил пьяному кретину морду.  

А Ржевский, расчистив край обеденного стола от пустых бутылок, истерзанных блюд и упившихся ублюдков, пытался показать рекордный расклад. Но его уже никто не понимал. К новому фавориту тянулись слюнявые губы и потные руки. Каждый хотел засвидетельствовать – мало ли что – свое почтение.  

Вернувшийся государь взял Ржевского под руку:  

- Генерал, пойдемте отсюда. Предоставим этот сброд самим себе. Большего они, к великому сожалению, не заслуживают.  

И они удалились. Проходя мимо блевавшего на карачках Трубецкого, император грустно промолвил:  

- И это революционер, так сказать, цвет нации. Господи, дай мне сил и терпения!  

Друзья уютно устроились на диванах в небольшой гостиной.  

- Коньяк? Сигары? Чувствуйте себя, как дома, – угощал Александр Ржевского и имел на него виды.  

Так состоялась карьера гусарского поручика, несостоявшегося героя несостоявшейся Отечественной войны с французами. А мизер Ржевского навсегда вошел в анналы отечественной истории.