|
|
Приятно ручкой перьевой
Марать бумагу на закате.
Была б мужчиною – в халате
И с трубкой этою игрой
Самодовольно коротала
Прохладный майский вечерок
И на пол за листком листок
Без сожаления бросала…
О, Муза ветреная! Где
Тебя, увы, сегодня носит?!..
Во мне мужчина томно спросит
И… турку поднесёт к плите.
По всем законам БальзакА
Себе крепчайший кофе сварит.
С изящной чашечкой рука,
Готово дело в три глотка
И трубку вновь раскочегарит…
В дыму, в халате, в кресле… ах!
Какое, видимо, блаженство!
Уже не помня о стихах
(И, правда, побери их прах –
Не в этом счастья совершенство!)
Что слава? Пушкиным не стать,
Хоть вон из кожи лезь – он гений!
А ты над томом сочинений
Его лишь можешь засыпать…
Так, только что забавы ради,
Хранить распухшие тетради
Да ручку старую найдя,
Чернилами подзарядя,
Себя писателем представить…
К тому же, не мужчина я.
20.05.2002
Когда на небе, ночью лунной,
Мы ждём падения звезды,
Все наши помыслы, так Юнны,
Желаньем радости полны.
Мы бьём с размаху на осколки,
Бокал, хрустальною слезой.
На счастье! Чтобы в вёснах долгих,
Оно б хранило наш покой.
На что же падают ракеты,
Внушая ужаса озноб?
Нет в жизни гибельней приметы,
Чем рокот вниз летящих бомб.
В круженье дыма от пожарищ,
Не видно в небе ярких звёзд.
И только слышно, звуком клавиш,
Как льются на пол сотни слёз.
Война несёт приметы горя,
Всеразрушая дарит смерть.
И там, где было синим море,
Теперь скользит густая нефть.
Где был покой, в глазах ребёнка –
Двор босоногий для игры,
Теперь застывшии воронки
И поминальные кресты.
О люди, как же вы жестоки!
Насколько чужды вам порой,
Других заботы и тревоги,
Вы упиваетесь войной.
Не режут слух мольбы и стоны,
Крик самодурства громче их.
Как всё же вы не благосклонны,
Ведь вы хороните живых.
Прошу вас люди, будьте зрячи,
Отбросьте замыслы войны.
Желайте счастья и удачи,
Желайте мира и любви.
Увидьте в выси, впредь свободной –
Паденья звёздного спираль.
Пусть станет вам приметой доброй,
Об пол разбившийся хрусталь.
Я не умею многое с тобой.
Я не умею быть на расстоянии,
Насытиться твоею красотой
И быть с тобой, твоим по расписанию.
Я не умею холодно любить,
Через порог прощаться поцелуем.
Я не умею не тобою жить
И за спиною обнимать другую.
Я никогда не помогу тебе,
Забыть о том, что мною ты любима.
И на твоей восторженной душе,
Не напишу грамматикою лживой.
Я не умею многое с тобой,
Всего себя не отдавать до части.
Я не умею находить покой,
Когда тобою ведает несчастье.
Есть ли я, нет меня ли,
знаешь лишь только ты.
Стихи мои замариновали,
остались тексты.
С неба не снег, снежище,
на сердце не вечер, – темь.
Почему нас любовь не ищет,
если мы есмь?
Та, которую жду я
придумана мной, а ты
примерила страсть чужую,
украла её черты,
надела её одежды,
слова её говоришь.
Вы очень похожи, конечно,
но и Москва – не Париж.
Водкою не согреться
и не разбавить кровь.
Раз не взрывается сердце,
значит ты – вне, Любовь.
Жизнь без любви – привычка,
простая, как горький чай.
Откроешь ли ты мне личико,
Гюльчатай?
Зачем, скажи, осенний ветер
Несет листву к твоим ногам?
Зачем приходит лишний третий?
Друг друга жертвуем богам
Мы спозаранку нынче. Просто
Летит листва. Как желтый дым.
И от погоста до погоста
Любви скрывает он следы…
ПОСЛЕДНЕЕ СЛОВО
Развешивала флаги простыней
на улице... С привычною сноровкой
сизифов труд... как будто той верёвкой
связала жизнь, и с каждым днём тесней
затягивает горло узел ловкий.
Четыре года эдакая сырь,
душа уж пропиталась промокашкой,
и ежедневны стирка, сушка, глажка:
не чует мама мочевой пузырь
и вообще лежит, болеет тяжко.
Креплю к верёвке мокрое бельё
очередной прищепкой деревянной
и слышу глас, знакомо полупьяный:
- Ты всё стираешь? круто, ё-моё...
как в год енота, а не обезьяны...
Я намолчалась в четырёх стенах,
и комом все слова в моём кармане,
полезло что-то о тупом баране...
Спросила я: – А ты всё так же на х...?.. –
поправ приличий всяческие грани.
Но рядом с ним, как водится, она,
цветущая и пахнущая юно...
В такую пару как же я не плюну?
С Иудой Саломея сведена,
бухой судьбою их штормит, как дюну.
Семнадцать лет он жил в моём дому,
был сыт, подмыт и в табаке носишко.
Я, видно, с мамой уставала слишком...
И вышло: кто внимателен к нему,
тому и он любовь-морковь-сберкнижку.
О, лучше б я до срока умерла!
Такая боль от прошлого обмана,
что не проходит поздно или рано,
ни клином клин, ни водкой из горла
не лечится гноящаяся рана.
По правде, я попробовала всё...
Так, может, подошёл счастливый случай?
Прости, приличие, и совестью не мучай!
...В работе – конь, а в тратах он – осёл,
одет – петух, пассивный гомик круче,
и в отношеньях с близкими – свинья...
Весь скотный двор... А я почти собака,
обижена и до врага – три шага...
Приличия – пяти годам вранья?!
Мы нынче поквитаемся, однако.
И злое чудо вдруг произошло,
вливалось в мышцы жуткое уменье,
а в трезвый мозг – лихое наслажденье:
короткий взмах – и кровью потекло,
и пополам сложил второй – в сплетенье
под юной грудью (да, почти торчком,
но задохнулась предо мной в поклоне),
коленкой в зубы – падает и стонет,
а бывший муж мой в ступоре таком,
что весь расклад им по сей день не понят.
Не ожидал удара по ступне?
(А помнишь, как в приступочки играли?
когда-когда... когда ещё не врали
и не искали истину в вине,
как счастие в таинственном граале!)
Ничуть не медля по другой ноге
удар свистящий с хрустом подколенным...
Упавшего – по почкам пивопенным
и пальцы – по асфальту (так в строке
зачёркиваю буквы)... Кровь по венам
дурную ты бессмысленно гонял!
Перекушу артерию под горлом...
Он землю бьёт своим затылком голым,
а я затылком вижу полный зал,
что восхищён донельзя слабым полом...
Я поднимаюсь, и в крови уста,
а мокрощёлка тихо отдышалась
и, сплюнув зубы (ах, какая жалость!),
вцепилась в спину... Как же ты проста!
По-детски примитивна эта шалость...
К недвижному партнёру вновь склонясь
(поклон последний, резкий, как проклятье),
хватаю эту девочку за платье,
через себя бросаю снова в грязь:
забыли чистоту?.. так вот вам – нате!
Да, я пошла у зла на поводу:
он – инвалид, она сломала шею...
Не думайте, что я похорошею,
ещё мы с ними встретимся в аду,
я заказала музыку диджею...
И капелькой горящею смолы
за каждую слезу мою – поверьте!
Там содрогнутся состраданьем черти –
вот сколько слёз!
Хоть вы не будьте злы!
Высокий суд!
Прошу я только смерти!
Всему есть веская причина,
Всё можно словом объяснить.
но в том, что мною ты любима,
Причин не стоит находить.
Любовь – великая наука –
Непостижим её маршрут
И в том, что любим мы друг друга,
Пускай другие смысл найдут.
Люблю тебя я беспричинно,
Как впрочем любишь ты меня.
Так будет пусть необъяснимой,
Во век к тебе любовь моя.
2006-08-09 00:43*** / Тинус Наталья ( tinus)
Простимся. На век возможно.
Наверное, не на вечность.
Разлука не быстротечна.
А может, встретимся? Может.
Я выбрала. Жизнь изувечив.
Ту горсть мне нужного хлеба.
Тебе же хотелось неба.
Прочь судьбоносные встречи.
Обида. Грызет. Обидно.
Любимое не возвернется.
Колышет на дне колодца
вода. И меня не видно.
Страницы: 1... ...50... ...100... ...150... ...200... ...250... ...300... ...350... ...400... ...450... ...500... ...550... ...600... ...650... ...700... ...750... ...800... ...850... ...900... ...950... ...1000... ...1050... ...1100... ...1150... ...1200... ...1240... ...1250... ...1260... ...1270... ...1280... 1284 1285 1286 1287 1288 1289 1290 1291 1292 1293 1294 ...1300... ...1310... ...1320... ...1330... ...1350...
|